Наши страсти становятся еще более дикими, если не укрощать их общением с людьми. Тот небольшой ущерб, который наносит страстям общение с братьями, эти страсти восполняют в уединении. И тогда они крепнут и овладевают нами еще сильнее, если, конечно, найдется тот, кто пробудит их.
Ядовитые звери тоже спокойны, когда сидят по своим норам в пустыне. Их ярость видна лишь тогда, когда кто — то окажется рядом и они нападут на него. Так же и страстные люди: они спокойны не потому, что добродетельны, а потому, что никого нет рядом, и только тогда выпускают яд души, когда есть случай броситься на кого — то.
5. Из святого Варсонофия
Брат спросил старца:
— Помысел говорит мне: «Важнее всего безмолвие, и оно тебе будет на пользу». Правильно он это говорит или нет?
— Безмолвие, — ответил старец, — есть не что иное, как удерживать свое сердце от того, чтобы давать и принимать, а также от человекоугодия и прочих подобных действий. Вот и ты ничего не давай и не принимай ни от кого из мира, и когда все это будет далеко от тебя, будешь жить в безмолвии и спокойствии от этого. Господь сказал: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф 9. 13). Раз уж ты понял, что милость выше жертвы, склони свое сердце к милости. Под предлогом безмолвия приходит высокоумие — и так до тех пор, пока человек не искупит себя, то есть не станет непорочным. Человек может безмолвствовать тогда, когда он берет свой крест. Поэтому если ты сострадаешь, то получишь помощь. Но если захочешь подняться выше своей меры — знай, что ты потерял и то, что у тебя было. А ты не уклоняйся ни в ту, ни в другую сторону: иди посредине и сообразуйся с волей Божией, «потому что дни лукавы» (Еф 5. 16).
— Объясни мне, отче, — спросил брат, — что значат твои слова: «ни в ту, ни в другую сторону но посредине»? Неужто надо какие — то дни уделять безмолвию, а какие — то — житейским нуждам?
— Средний и верный путь, — ответил старец, — это быть мужественным, безмолвствуя, и не впадать в нерадение среди житейских хлопот. Сохранять же в безмолвии смирение, а в хлопотах сокрушение и собирать свой помысел зависит не от часа, ни тем более от дня, но во всем нужно поступать по обстоятельствам. Однако сострадать нужно всем, кто в обители, и кто так делает, тот исполняет заповедь апостола (Ср.: Рим 8.17,1 Кор 12. 26). Это значит, что, если кто скорбит, надо поскорбеть вместе с ним, успокоить его, утешить — вот что такое сострадание. Так же хорошо иметь сострадание к больным и помогать ухаживать за ними. Если врач за то, что заботится о больном, получает плату, то тем более — тот, кто всеми силами сострадает ближнему. Впрочем, если он сострадает ближнему не во всем, но в чем — то сострадает, а в чем — то нет — в том, чему он сострадает, есть своеволие.
— Помни еще и то, — продолжил старец, — что, чем больше человек нисходит к смирению, тем больше он преуспевает. Если ты теперь останешься в келии, это лишит тебя дела и у тебя не будет скорбей. И как только ты раньше времени оставишь все попечения, общий враг станет готовить тебе смущение еще страшнее, чем твой покой, и доведет до того, что ты скажешь: «Лучше бы мне не родиться!»
— Но помысел говорит мне, — сказал брат, — что, если я пойду куда — то и буду безмолвствовать, я достигну совершенного безмолвия. На мне много грехов, и я хочу освободиться от них. И опять же, ни плач, ни сокрушение ко мне не приходят. Вот помысел и говорит мне, что, пока я среди людей, я не смогу это стяжать. Пожалей мою немощь, отче, скажи мне, как мне спастись от лукавых помыслов.
— Брат, — ответил старец, — если человек должник, то куда бы он ни пошел, в город ли или в деревню, он должник. Пока он не вернет долг, он в кабале и не может сидеть и отдыхать. И если он начнет работать, то поначалу люди будут презирать его, и ему будет стыдно. Зато потом он отдаст долг и будет свободен. И когда освободится, то сможет смело и без стыда показываться на людях или жить где захочет.
Если человек будет стараться, сколько может, терпеть дерзости, оскорбления, бесчестие или ущерб за те грехи, что он сделал, — он учится смирению и труду и все его грехи простятся ему по написанному: «Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс 24.18). Подумай, сколько дерзостей и оскорблений претерпел Владыка наш Христос перед Своим распятием — и после этого взошел на Крест! Никто не может достичь совершенного и плодоносного безмолвия, достичь святого покоя совершенства, если прежде он не сострадал Христу и не вынес все Его мучения, вспоминая слова апостола: «С Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим 8. 14).
Поэтому не обманывайся: кроме этого нет другого пути спасения. Что же до плача, то ты должен подвизаться, чтобы ни с кем из людей не иметь свободного обращения, а иначе плач и сокрушение не приходят. Если ты ради этого убежишь от братьев, то знай, что тем самым ты бежишь от подвига и оставляешь поприще. Борись, чтобы победить свободное обращение, — но оставаясь среди людей. Только так его можно победить, а без этого ты не сможешь стяжать ни плач, ни сокрушение. Апостол говорит: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (2 Тим 2. 5). Так что постарайся, брат, и да поможет тебе Бог. Как я сказал, не забывай во всем хранить смирение и послушание — и спасешься о Господе.
6. Из патерика
Старец сказал, что бывают люди, которые сто лет проведут в келии — и не научатся, как надо в келии пребывать.
2. У одного старца был ученик, который уже много лет успешно проходил послушание. Этот ученик еще не был совершенным, но хотел безмолвствовать. Однажды он подошел к старцу положил ему поклон и говорит:
— Отче, сделай меня монахом, чтобы я мог жить сам.
— Присмотри себе подходящее место, — говорит ему старец, — и мы построим келию.
Ученик отошел на какое — то расстояние и подобрал себе место. Тогда он вернулся и сообщил старцу. Они построили келию Старец говорит ученику:
— Вот тебе то, что просил. Теперь оставайся в келии. Когда надо будет, ешь, пей, спи. Только не выходи из келии до самой субботы, и тогда приходи ко мне.
Дав ему эту заповедь, старец ушел.
Брат провел два дня по заповеди, а на третий день ему наскучило, и он сказал себе: «И это то, что мне дал старец?» Он встал, затем пел много псалмов и принял пищу после захода солнца. После молитвы он пошел спать на свою циновку. И тут он видит, что на ней лежит эфиоп и от злости скрипит на него зубами. Брат опрометью выбежал из келии и прибежал к старцу.
— Авва, — сказал он, стуча в дверь, — смилуйся надо мною, открой!
Но старец не открыл ему до самого утра. А наутро он открыл, и брат стал просить и говорить со слезами:
— Сжалься, пусти меня жить к себе! Я пошел спать и увидел на моей циновке эфиопа: лежит и скрипит на меня зубами. Я не могу больше там жить!
Старец пожалел его и ввел в келию. Насколько знал, он обучил его порядку уединенной жизни, и вскоре брат стал опытным монахом.
3. Один брат пребывал в келии и, будучи наедине, пришел в большое смущение из — за помыслов. Он отправился к авве Феодору Фермейскому и рассказал, что с ним произошло.
— Пойди, — сказал ему старец, — смири свой ум, храни послушание и живи вместе с другими.
Тот так и сделал. Вскоре он вернулся к старцу и говорит:
— Даже рядом с людьми мне нет покоя.
— Если тебе нет покоя ни с людьми, ни наедине, — говорит старец, — то зачем ты стал монахом? Разве не затем, чтобы терпеть скорби? Скажи мне, ты сколько лет в постриге?
— Восемь, — отвечал тот.
— Знаешь, брат, — говорит ему старец, — я в постриге уже семьдесят лет, и ни разу не было у меня полного покоя, даже на один день. А ты за восемь лет хочешь себе полный покой?
Так старец ободрил брата, и тот ушел.
4. Об авве Феодоре и авве Луции из Энатона Александрийского рассказывали, что помыслы перейти на другое место беспокоили их пятьдесят лет. Но они обманывали помыслы и говорили:
— После этой зимы переходим отсюда.
А когда наступало лето, говорили:
— После этого лета уходим.
Так, постоянными проволочками, они обманывали помыслы и остались на том же месте до самой смерти.
7. Из аввы Исаака
Брат, никто не может победить страсти без чувственных, то есть телесных и видимых, добродетелей. Равным образом высокомерие и рассеянность (μετεωρισμός) ума невозможно преодолеть без тщательного духовного знания и своего рода попечения о Господе. Ум наш слеп, и, если он не связан никаким размышлением, он постоянно витает в облаках (μετεωρίζεται). И потом, если он прежде не победит своих врагов, то как ему оставаться в мире? А если в уме не воцарится мир, то как ему постигнуть то, что мир приносит с собой? Ведь страсти отделяют нас от скрытых добродетелей души. И если эти страсти не удалить посредством видимых добродетелей — не видно и то, что стоит за ними. Тот, кто стоит перед стеной, не может общаться с теми, кто за стеной. Во тьме не видно солнца, а добрых качеств души не видно во мгле страстей.
