Лишь самые умные да ловкие вампиры, такие, как Грегори Дафф Коллингсуорт и Арман Ле Рюссе, умеющие жить среди смертных, не пострадали от резкого уменьшения планеты. Но какую цену им пришлось заплатить!
Где теперь вампирам искать уединения, где возводить свои цитадели? На горных отрогах в глубинах морей? Признаться, Рош на полном серьезе обдумывал недавно и такой вариант: огромный подводный дворец из современных сплавов и стекла – в темной океанской расщелине, доступной лишь тем, кто способен опуститься на такую глубину. И да – его состояния бы, пожалуй, хватило даже на такие излишества, однако Роша бесило, что он вынужден рассматривать перспективу проститься со своим милым островом, где на протяжении стольких веков находился его дом. Да и вообще – хотелось видеть из окон деревья, и траву, и звезды, и луну. И дрова он любил колоть сам, собственноручно. И чувствовать ветер на лице любил. Хотел оставаться частью этой земли.
Снова и снова ему приходили на ум одни и те же мысли: а что, если нам собраться всем вместе, да и уничтожить половину рода человеческого? Не так уж и трудно, если подумать. Особенно учитывая, что смертные не верят в ваше существование. В результате повсеместной разрухи и анархии по всей планете снова возникнет немало глухих и безлюдных мест, а вампиры снова смогут охотиться безнаказанно, снова станут высшей силой. Впрочем, технологические достижения стремительно съеживающейся планеты Рош тоже любил – огромные телевизоры с плоским экраном, записи музыки и стихов, диски и целые каналы с документальными и художественными фильмами, роскошные аудиосистемы, спутниковое телевидение, телефоны, мобильники, электрообогреватели и современные строительные технологии, синтетические ткани, небоскребы, фибергласовые яхты, самолеты, нейлоновые ковры, новомодное стекло. Прощание с современным миром было бы крайне мучительно – даже если бы охота неизмеримо улучшилась.
Что ж, что ж… Все равно у Роша не хватило бы духа перебить половину людей на земном шаре. Он вовсе не питал отвращения к смертным. Совсем не питал.
И все-таки Бенджи Махмуд прав. Мы должны обрести свое место в этом мире! Почему именно нам из всех земных созданий выпала участь проклятых, обреченных? Что мы такого творим, чего бы не делали другие? И уж коли на то пошло, мы прячемся друг от друга куда старательнее, чем от смертных. Когда смертные всерьез беспокоили Роша? Или Ноткера Мудрого – если только тот все еще держит в Альпах музыкальную академию для бессмертных? Или прозорливую Сиврейн?
Рошаманд глубоко вдохнул свежий морской воздух. Ни единой смертной души на сорок миль вокруг, не считая старого смотрителя и его семейства – все трое, весело смеясь, сидели сейчас перед телевизором в своем маленьком домике, в теплой гостиной, где в буфете красовался сине-белый китайский фарфор, а на матрасике перед печкой спал маленький беленький песик.
Он ведь готов драться за все это, верно? Возможно даже – драться с другими вампирами. Однако сейчас, в эту минуту, он вознес молитву создателю вселенной, прося у него лишь безопасности для себя с Бенедиктом – и благополучного возвращения домой.
Однако не успела молитва слететь с его уст, как Роша охватили сомнения. Что он такое задумал и зачем? К чему бросать вызов Маарет в собственных ее владениях? А ведь его незваное появление иначе, чем вызов, и расценить будет невозможно.
Лучше, гораздо-гораздо лучше отправиться в Нью-Йорк, отыскать там других бессмертных, озабоченных положением дел, и рассказать им все, что ему известно об этом коварном и переменчивом Голосе.
И вдруг тот зазвучал прямо в голове – четко и внятно, точно шепот над самым ухом. Рев ветра ничуть не заглушал его.
– Рошаманд, послушай, ты нужен мне. – Да-да, тот самый Голос. – Мне нужно, чтобы ты пришел. Сейчас же. Немедленно.
Ах, не этого ли он и ждал? Быть может, я – Избранный?
– Почему именно я? – спросил он вслух. Слова его потонули в шуме ветра, однако Голос превосходно расслышал их. – И с какой стати я должен тебе верить? Ты предал меня. Ты чуть не убил моего возлюбленного Бенедикта!
– Откуда мне было знать, что твой Бенедикт в опасности? – возразил Голос. – А вот отправься ты сам в Лондон, выполни мой приказ, твоему Бенедикту ничего не грозило бы! Рошаманд, ты нужен мне! Приходи ко мне как можно скорей!
– Прийти к тебе?
– О да! В Амазонские джунгли, любимый мой, ровно как ты и собирался. Я в тюрьме здесь. Я в полной тьме. Я странствую по тропам моих щупалец, побегов, бесконечно извивающихся, изгибающихся, вьющихся нитевидных конечностей, я ищу, ищу, ищу того, кто достоин Любви, но неизменно – неизменно – меня отбрасывает обратно в эту немую и полуслепую темницу, это разнесчастное, неловкое, разваливающееся тело, которое мне не удается никакими силами пробудить к жизни! – это создание, что не в состоянии двигаться, слышать, понимать. Создание, которому все безразлично!
– Выходит, ты и правда дух Амель? – спросил Рошаманд. – Или хочешь убедить меня в этом?
– Ах, в этой живой гробнице я наконец полностью начал осознавать себя, о да, в этом вакууме, в этой мрачной пустоте. И мне некуда, некуда деться!
– Амель.
– Я не могу завладеть ею!
– Амель.
– Приходи ко мне, пока больше никто не пришел, Рошаманд, прими меня в себя – в твое великолепное мужское тело, у которого есть глаза, и язык, и руки, и ноги, и все остальное. Скорее – пока этого не сделал кто-то другой, пока не подоспел какой-нибудь неразумный лихач, который обратит мою всевозрастающую силу против тебя!
Молчание.
Потрясенный, пораженный до глубины души, Рош застыл на стене, не в силах прийти ни к какому осознанному решению. Ветер хлестал его, бил в глаза, да так, что они заслезились. Амель. Священный Источник.
Много веков назад Акаша смотрела на него с высокомерным презрением.
«Я – Родник. Я – Священный Источник».
На севере собиралась буря. Рош видел ее, ощущал мчащиеся вихри, грозный напор ветра. Гроза уже близко – но что ему за печаль?
Взмыв вверх, навстречу леденящему холоду суровых небес, он набрал скорость и повернул на юг. Невесомый, могучий, грозный, он мчался к открытому океану.
Глава 15
Лестат. Милый дом
– Зачем тебе вообще вздумалось восстанавливать этот замок? Ты же можешь выбрать любой уголок земного шара! Зачем ты вернулся сюда, в эту дыру? Зачем нанял архитекторов, чтобы восстановить деревню? На кой черт тебе это все? Совсем спятил?
Любимая моя, нежная матушка. Габриель.
Она расхаживала по комнате, вызывающе засунув руки в карманы джинсов. Мятая куртка-сафари, распущенные белокурые локоны спадают по плечам мягкими волнами. Даже у вампиров прямые волосы становились чуть волнистыми после того, как их заплетали в косы.
Я не снизошел до ответа. Чем спорить, чем пытаться ее вразумить – буду просто радоваться встрече. Я так безнадежно любил ее – эту вызывающую манеру держаться, бледное овальное лицо, бесконечную женственность и очарование которого не могли заглушить даже глубинная холодность и бесчувственность. Кроме того, мне и так уже хватало пищи для размышлений. Да, чудесно, что она снова здесь. Да, я рад до глубины души. Горе, горе вампиру, что приведет за собой в ряды Тех, Кто Пьет Кровь, кого-либо из своей смертной семьи! Но сейчас в мыслях моих безраздельно царил Голос и ни на что остальное просто не оставалось места.
Итак, я сидел за антикварным письменным столом – прелестным образчиком мебели эпохи Людовика Пятнадцатого, закинув на него ноги, сложив руки на коленях, и просто смотрел на нее. А про себя гадал – что же предпринять, как распорядиться тем, что я знаю, что чувствую?
Стоял великолепный закат. Точнее, уже догорал. За окном виднелись очертания наших родных гор. Звезды тянулись с неба, силясь коснуться темных вершин. Чистая, идеальная ночь вдали от шума и грязи большого мира. Лишь отдельные голоса долетали сюда от горстки домов и магазинчиков крохотной деревушки на горной дороге чуть ниже по склону. В комнате, что когда-то служила спальней, но теперь превратилась в просторную и изысканно украшенную гостиную, были лишь мы двое, более никого.
Мои зеркала, ажурные узоры золотом по красному дереву, фламандские гобелены, персидские ковры, хрустальные люстры.
Замок и в самом деле разительно переменился. Все четыре башни достроены, множество комнат отделано заново, всюду проведено электричество и центральное отопление. Что до деревушки внизу – она была совсем крохотной и существовала еще лишь за счет краснодеревщиков и прочих мастеровых, занятых реставрацией замка. Сюда, в этакую глушь, не заглядывали даже туристы, а уж об остальном мире и говорить нечего.
Зато чего тут было вдоволь, так это тишины и уединения – благодатной тишины, какая возможна лишь вдали от больших городов, вдали от шума Рима и Клермон-Феррана. И повсюду вокруг – благодатная красота зеленых полей и нетронутых древних лесов. Сколько бедняков когда-то боролось тут за кусок хлеба или кусочек мяса! Не то теперь. Несколько десятков лет назад новые скоростные трассы соединили горные просторы, одинокие вершины и потаенные долины Оверни с остальными частями страны – а вместе с дорогами пришли неизбежные технологические дары и новинки современной Европы. И все же моя родина до сих пор оставалась самым малолюдным районом Франции, а возможно, и всей Европы – мой укрепленный замок не был даже указан на картах, а попасть сюда можно было лишь по частной (и прегражденной тяжелыми воротами) дороге.
