в зеркале, отразились различия не только в социальной функции итальянской знати, но и в ее менталитете. Очевидные симпатии гуманиста вызывает та аристократия, которая оказалась всецело вовлеченной в жизнь города, что и определило ее высокий социальный статус. Не отвергая значение знатности рода, Поджо делает акцент на активной деятельности человека, на развитии его природных способностей и добродетели. Негативная оценка безоговорочно выносится праздности аристократии, предающейся развлечениям.
Еще более последователен в гуманистической трактовке знатности и благородства Кристофоро Ландино, написавший свой диалог в конце 1480-х годов. Он утверждает, что подлинный смысл этического понятия «nobilitas» заключен в добродетели и славных делах, а не в знатности происхождения и богатства. Благородным можно считать и купца, но «не потому, что он накопил состояние, а потому что достиг его благодаря труду». Быть или не быть благородным, подчеркивает Ландино, зависит от самого человека, его разума, воли, нравственного совершенства. Как и Поджо, Ландино черпает примеры из жизни разных городов Италии. Гуманист хвалит венецианский патрициат не только за то, что он умело ведет государственные дела, возвеличивая себя и республику, но и за его высокую культуру – занятия искусствами, литературой, философией. Ландино вводит культуру в понятие «благородство» как обязательный элемент, подводя тем самым определенный итог предшествующему развитию самого гуманизма, его настойчивой борьбе за новое понимание социальной функции культуры. Делая обобщающий вывод, Ландино утверждает: не может быть благородным человек, предающийся порокам, пребывающий в праздности и не усердствующий в науках и искусствах. Никакое богатство, пышные одежды и пиры не могут придать таким людям благородства, хотя бы их предки и имели определенные заслуги. Не связаны с истинным благородством и титулы, полученные от правителя.
Развивая новую трактовку понятия «благородство», Ландино в отличие от предшественников полностью исключает из него родовитость, подчеркивая значение «благородного образа жизни», наполненного трудами в хозяйственной и политической сфере, а также учеными занятиями. Прилагая эту норму к жизни итальянской знати, Ландино еще более дифференцированно, чем Поджо, оценивает ее социальную роль в разных государствах Италии. Венецианский патрициат, например, не представляется ему сплошь благородным только потому, что он имеет доступ к государственной службе, поскольку одного этого для подлинного благородства еще недостаточно. Рассматривая этические проблемы, гуманисты отнюдь не ограничивались лишь теоретизированием, они постоянно обращались к жизненной практике, осмысляя ее с новых идейных позиций. В решении проблемы благородства это сказалось особенно отчетливо. Идея равенства людей в возможности достичь подлинного благородства носила ярко выраженный антисословный характер.
Культ разума и знания
Во второй половине XV в. итальянский гуманизм обретает зрелые формы. Освоив сферу гуманитарных знаний, заложив научные начала в филологии и историографии, он вторгается в заповедные области теологии – онтологию, гносеологию, космологию. Не только studia humanitatis, но и традиционные studia divinitatis (познание божественного) теперь входят в круг интересов итальянских гуманистов и по-новому осваиваются ими на основе принципов, разработанных в предшествующий период развития ренессансной культуры. Усложняется и идейная картина гуманистического движения в целом: наряду с уже сложившимися направлениями – гражданским гуманизмом, эпикурейской линией Валлы, получившей продолжение в среде римских гуманистов, и особыми мировоззренческими позициями Альберти, который в философии опирался на различные античные школы (стоиков, перипатетиков, отчасти на платоновскую традицию), возникает новое мощное направление, связанное с освоением идей Платона и неоплатоников (Плотина, Порфирия, Макробия, Ямвлиха, Прокла и др.). Продолжалась и традиция аристотелизма в его гуманистической интерпретации, которая обогатилась новыми подходами.
Общими для всего этого спектра различных направлений стали глубокий интерес к проблемам человека, гуманистические способы их решения, предпосылкой которых были свободная ориентация в античном наследии, а также акцент на роли разума как высшем свойстве человеческой природы. В гуманистической мысли последних десятилетий XV в. представления о человеке расширяются, его всемерно возвеличивают за способность и к самопознанию, и к постижению системы мироздания, по творческим потенциям сопоставляют с Богом.
Возвеличение и обожествление человека стало особенно характерным для флорентийского неоплатонизма – направления, сложившегося в рамках Платоновской академии, которая возникла в городе на Арно в 1462 г. Ее основание было сознательной акцией мецената и покровителя гуманистов, могущественного Козимо Медичи, подарившего молодому Марсилио Фичино (1433–1499) виллу в Кареджи и кодекс греческих рукописей с сочинениями Платона и его последователей, на латинский перевод которых рассчитывал меценат. Вилла Кареджи более трех десятилетий была местом, где проходили диспуты участников Платоновской академии, возглавлявшейся все эти годы Марсилио Фичино. Получив образование во Флорентийском университете, где он изучал литературу, медицину и философию, Фичино начинал свои гуманистические штудии с увлечения философией Аристотеля и Эпикура, но в зрелые годы всецело посвятил себя переводам с греческого на латинский сочинений легендарного Гермеса Трисмегиста, диалогов Платона и сочинений неоплатоников. Эту философскую традицию античности он сделал доступной (в том числе и благодаря быстро развивавшемуся книгопечатанию) широкому кругу образованных людей в Италии и других странах Европы. Как глава Платоновской академии он вел обширную переписку с гуманистами, теологами и другими образованными людьми разных стран, еще только начинавшими приобщаться к платонизму.
С Платоновской академией были связаны многие известные гуманисты: Кристофоро Ландино, Джованни Пико делла Мирандола, Джованни Нези, а также поэты Анджело Полициано, Джироламо Бенивьени, Нальдо Нальди, художник Боттичелли и другие. На заседаниях Академии, не имевшей строго фиксированного членства, могли присутствовать все, кто интересовался философскими проблемами. Здесь часто бывали и Козимо Медичи, и позже его внук Лоренцо Великолепный. Одной из ведущих тем дискуссий была эстетика, учение о прекрасном. Академию отличали атмосфера свободного научного поиска, дружеский характер обсуждения вопросов, которые вызывали общий интерес, стремление к синтезу областей знания.
Платоновская академия во Флоренции не была единственной в Италии: в 1460-е годы возникли еще две академии – в Риме, где ее возглавил гуманист Помпонио Лето, и в Неаполе (под покровительством короля) во главе с поэтом-гуманистом Джованни Понтано. Гуманистические академии стали новой формой самоорганизации интеллигенции, учеными сообществами, отмеченными свободой развития мысли и обращения к самым разным философским традициям. Это отличало их от университетского корпоративизма и привязанности лишь к учению Аристотеля, которое занимало в университетах прочные позиции. Академии способствовали широкому распространению гуманистических знаний, которые рассматривались в среде создателей новой культуры как всеобщее достояние, как важный фактор совершенствования человека и общества.
На базе происходивших в академиях дискуссий гуманисты нередко создавали и публиковали произведения, в которых находили отражение атмосфера, проблематика, аргументация споров. Так произошло, например, с обсуждением на вилле Кареджи диалога Платона «Пир»: оно побудило Фичино написать в 1469 г. и издать «Комментарий на “Пир” Платона», ставший известным далеко за пределами Академии. Здесь были изложены платоновская философия любви и его учение о красоте. Фичино принадлежали и
