И тогда Акинф почувствовал, что снова ему застилает зрение, но на этот раз – слезами.
Зверь Рошфора*
В роскошном кабинете графа Пулуза де-Лотрека стоял молодой человек, связанный по рукам и ногам, – ему приходилось плохо: Лотрек был не из тех, что прощают.
– Уйдите все! – сказал граф слугам. Оставшись с глазу на глаз с пленником, граф вскричал:
– Анри! Вы злоупотребили моим доверием и гостеприимством. Я застал вас с своей женой. Приготовьтесь к самому худшему. Я не дерусь с вами, я хочу верной мести без риска. Сегодня вы умрете!
– Граф! – отвечал Анри – я отвык бояться чего бы то ни было.
– Прекрасно! – Лотрек позвонил. Вошел странного, необычного вида человек. В то время, как лицо и вся фигура этого человека имели измученный, высохший вид, провалившиеся глаза сияли под густыми бровями ужасным, мрачным огнем. Длинные обезьяньи руки нервно шевелили пальцами.
– Рошфор! – сказал граф. – Я знаю твою преданность и уменье молчать. Вспомни, что я спас тебя из рук людоедов в Танзи. Возьми этого молодого человека, сведи в подземелье и пусти к нему своего зверя. Смерть негодяя должна быть ужасной!
– Я очень рад, граф, – сказал с отвратительной Усмешкой Рошфор. – Мой зверь давно не забавлялся как следует. Все будет сделано.
– Убийцы! – крикнул Анри. – Правосудие отомстит за меня!
– Неизвестно, – холодно возразил граф Лотрек. – Всего лучшего!
Тотчас же по его приказанию вошли четыре молодца, схватили Анри и отвели в мрачное замковое подземелье, где оставили одного, бросив на сырой, каменный пол. Анри осмотрелся.
Подземелье было низкой, сводчатой комнатой большого размера. Свет скупо проникал сквозь щелевидные окна. Тишина…
Анри молча лежал, ожидая чего-то ужасного. Ночь, проведенная в объятиях красавицы графини Дианы де-Лотрек, слегка ослабила силы молодого человека. Он находился если не в апатичном, то в рассеянном состоянии. Он знал, что умрет…
– Диана! – со вздохом сказал он, вспоминая ту, любовь к которой зажгла в нем чудную, хотя и преступную страсть.
Внезапно в темном углу подземелья раздался скрип стенного люка, и Анри вздрогнул, увидев в тьме, за колонной, два, сверкающие, как раскаленные угли, глаза. Слышалось шумное дыхание зверя. Ужас сковал на мгновение члены молодого человека, затем он решил защищаться. Ему, впустив его в подземелье, развязали руки. Анри отступил к стене, вздрагивая и сжимая кулаки.
Огромный бенгальский тигр вышел из-за колонны, увидел человека и, сморщив хищную морду, раскрыл пасть, припав на передние лапы. Одно мгновение, прыжок, и молодой Анри перешел бы в объятия вечности. Тут произошло следующее:
Стоя у стены, Анри нечаянно нажал ногой секретную пружину подъемной двери. Она раскрылась, – и Анри упал, вскрикнув от неожиданности, в пустоту. От страха сознание покинуло его. Когда он очнулся, то увидел, что лежит у подножья небольшой, каменной лестницы, освещенной большим, солнечным окном, выходящим на крутой берег реки. Тотчас же, благодаря судьбу, Анри выбрался через окно, разбив его, на цветущую береговую тропинку и спустился к воде… Затем все исчезло, и Анри умер.
Подъемная дверь, река и счастливое бегство было предсмертной галлюцинацией несчастного; тигр оглушил его своим прыжком. Изуродованный труп Анри лежал в лапах сытого, задремавшего тигра.
Качающаяся скала*
Однажды, путешествуя по Америке в обществе нескольких утомленных излишествами молодых людей, я, наскучив их обществом, покинул компанию на одной из станций и направился самостоятельно в область Лилианы. Мой путь, который я совершал верхом на прекрасной арабской лошади, лежал через долину Санта-Мара, окаймленную высокими и широкими утесами. Мой проводник объявил, что в долине ночевать опасно ввиду свирепствующей здесь лихорадки и предложил взобраться на первую окрестную возвышенность.
Надо сказать, что в этих местах не редкость встретить так называемую «качающуюся скалу» – весьма любопытное явление, суть которого в том, что отдельный, огромный кусок скалы в незапамятные времена получает устойчивость равновесия. Он обыкновенно стоит на каменной площадке, узким концом вниз, и, если его раскачивать, он, подобно ваньке-встаньке, принимает первоначальное положение. Такие скалы весят иногда тысячи тонн, но послушны Движению руки человека средней силы. Такая скала упасть не может, если, конечно, ее не взорвут динамитом.
На возвышенности, где мы развели костер, находилась именно такая скала вышиной приблизительно с четырехэтажный дом. Любопытства ради я нажал на нее плечом, °на шатнулась на своем узком основании, наклонилась… выпрямилась.
Мы развели огонь невдалеке от нее. Мой проводник, Исса, завернулся в одеяло и, подперев голову рукой, лежа курил. Я размышлял о дальнейшем пути. Мы молчали.
Вдруг, посмотрев в сторону скалы, я заметил человеческую тень, весьма длинную от восходящей луны. Тень эта, двигаясь неровными скачками, слилась с мрачной тенью скалы. Человека я не видел, его фигура терялась в переливчатой пестроте каменного хаоса[2], окружавшего нас.
– Там человек! – сказал я Иссе.
Он приподнялся, посмотрел и усмехнулся.
– Я знаю, кто это, – сказал проводник. – Смотрите, что он будет делать.
Скала, толкавшаяся невидимыми руками, начала раскачиваться, беззвучно, как в сновидении. Огромный массив ее, медленно чертя дугу за дугой по звездному небу, то, казалось, валился на нас, то откидывался назад, освобождая пространство. Размахи становились все упорнее и длиннее; скала то приникала почти к самой земле, то вставала во весь свой рост, как бы наскучив беспрестанным издевательством крошечного существа – человека над своей огромной и мертвой сущностью. Так продолжалось минут пятнадцать. Наконец, размахи скалы уменьшились, замедлились, сократились, камень стал неподвижным и из-за него донеслись рыдания, тихие, скорбные рыдания невыразимой муки. Раздались удаляющиеся шаги, и все стихло.
– Три года назад, – сказал Исса, – этот человек, который пытался сейчас повалить скалу, был, как и я, проводником одного охотника, миллиардера Гастингса.
Гастингс заинтересовался этой скалой. Он пытался столкнуть ее, но скоро убедился в ее устойчивости. «Ну, Китль, – сказал он проводнику, – три миллиона, если столкнешь камень». А вы видели, как легко качается эта скала, но она не падает и упасть не может.
У Китля была большая семья, и они жили в нужде. Китль взялся столкнуть скалу и помешался на этом. Вот уж три года, как он живет в этих местах, одичав и терзаясь. Каждый день качает он этот проклятый камень – камень так соблазнительно послушен толчкам, – но он не падает, он только качается.
– Так, – сказал я, – много есть странных вещей в горах.
Дуэль*
Знаменитый ученый Исаак Феринг, будучи еще всего пятидесяти лет от роду, без единого седого волоса в пышных, черных как смоль кудрях, шел однажды по весеннему бульвару.
Он гулял, обдумывая одно из своих знаменитых изобретений.
Собираясь повернуть домой, Феринг заметил в конце аллеи молодую даму, одетую просто, но богато и, по-видимому, кого-то поджидавшую. Едва успел он поравняться с ней, как дама подошла к нему, говоря:
– Милостивый государь, я знаю вас, вы – знаменитый ученый Феринг. Мне сказали, что вы каждый день гуляете здесь, по этой аллее, и я решила встретиться с вами здесь, чтобы сделать вам вызов. Меня зовут Евгения Дике. Я вызываю вас на поединок.
– По какому поводу? – спросил пораженный Феринг. – Разве я обидел вас чем-нибудь?
– Хуже. Вы разбили мою жизнь.
– Почему вы не пришли ко мне на квартиру?
– Я боялась, что наш разговор может случайно подслушать кто-нибудь из ваших домашних и помешать мне в этом деле.
– Хорошо. Теперь объяснитесь.
– У меня был муж, – сказала дама, – человек, которого я любила больше всего на свете. Он был изобретатель. У него было много гениальных планов и замыслов. По несчастному стечению обстоятельств случилось так, что вы напали на одни с ним идеи и некоторые из них даже предвосхитили. Когда оказалось, что вами, немного раньше, чем успел он, мой муж, были опубликованы в совершенном, законченном виде различные открытия и изобретения, над которыми работал и мой муж, он не перенес разочарования и застрелился. Теперь я надеюсь убить вас.
– Это жестоко и глупо, сударыня, – мягко сказал Феринг.
– Как хотите. Если вы отказываетесь, я застрелю вас сейчас же.
Феринг задумался.
– Я, как получивший вызов, – сказал он, – имею право выбора оружия. Предоставляете вы мне это?
– Конечно. Тогда я хотела бы кончить это дело скорее.
