одобрения в правительственных сферах, всё же Пржевальскому получили изложить своё мнение о возможности войны с Китаем и о предполагаемых действиях, как в самой Кашгарии, так и со стороны её границ. Николай Михайлович с увлечением принялся за исполнение этого важного поручения и решил им специально заняться, прежде всего, по приезде в деревню.
В силу разных причин Пржевальский прибыл в Слободу только 20-го марта вместе с некоторыми спутниками из своей экспедиции Азии.
15 апреля он получил письмо, где секретарь Академии Наук К. С. Веселовский просил Николая Михайловича срочно прибыть в Смоленск и сделать фото «непременно в профиль и без ретушёвки, – эта фотография очень нужна для академии, и исполнением этой просьбы вы несказанно меня порадуете и обяжете», – просил он.
20 мая Пржевальский получил телеграмму, в которой его вызывали в Петербург для присутствия в «Особом комитете по обсуждению принятия мер на случай войны с Китаем». Захватив только что оконченную перед тем свою записку под заглавием «Новые соображения о войне с Китаем», Пржевальский помчался в Петербург и явился на совещание максимально подготовленным по этой теме.
По свидетельству биографа Пржевальского – академика Н. Ф. Дубровина, который имел на руках все документы, относящиеся к этому вопросу, свидетельствует, что «голос Пржевальского имел решающее значение». «На совещаниях, – писал Николай Михайлович Роборовскому, – длившихся часа по четыре, моё торжество было полное. Мой отчёт произвёл сильное впечатление. Оппоненты, конечно, есть, но слабы они своим незнанием» [593].
По приезде в Петербург, Николай Михайлович узнал, что 3 мая в Академии Наук происходило общее собрание членов и на нём читалось следующее заявление, подписанное ординарными академиками: К. Веселовским, А.Штраухом, Ф. Овсянниковым, Л. Шренком, А. Фаминцыным, К. Максимовичем и Ф. Шмидтом [594]:
«Экспедиции Николая Михайловича Пржевальского в Центральную Азию составляют одно из самых выдающихся явлений в истории учёных путешествий вообще. Первым из европейцев наш знаменитый путешественник проник в центр высокой нагорной Азии и познакомил нас с местностями, известными до него, и то лишь отчасти, только по скудным китайским источникам. Там он произвёл целый ряд крайне важных открытий и исследований, вполне оценённых как у нас, так и за границей и поставивших имя его наряду с именами знаменитейших путешественников всех времён и народов.
Но Н. М. Пржевальский отнюдь не довольствовался чисто географическими исследованиями, как большинство других путешественников, а во всех совершённых им экспедициях собрал также и естественно – исторические коллекции.
Как известно, зоологические коллекции Н. М. Пржевальского принесены им в дар Академии и составляют, безусловно, самое важное и существенное обогащение, когда-либо поступившее в наш музей. Ввиду этого мы полагаем, что Академии надлежит выразить неутомимому путешественнику особенную признательность, и поэтому предлагаем конференции для этой цели выбить в честь Пржевальского золотую медаль, на лицевой стороне которой изобразить портрет путешественника с надписью вокруг: «Николаю Михайловичу Пржевальскому Императорская Академия Наук», а на обороте слова: «Первому исследователю природы Центральной Азии 1886 г. окружённые Лавровым венком».
Это предложение было единогласно принято собранием и решено преподнести такую медаль Пржевальскому. Вот и решилась разгадка настойчивых писем К. С. Веселовского и А. А. Штрауха, просивших его сделать фото в профиль, столь заинтриговавших его в деревне.
8 июля 1886 Это предложение было единогласно принято собранием и решено преподнести такую медаль Пржевальскому. Вот и решилась разгадка настойчивых писем К. С. Веселовского и А. А. Штрауха, просивших его сделать фото в профиль, столь заинтриговавших его в деревне.
г. Пржевальский снова уехал в Слободу, где по-прежнему все время проводил на охоте, рыбной ловле или занимался устройством своей усадьбы. Работал он очень мало, так что за все лето успел написать только одну главу: «Очерк современного положения Центральной Азии», которую отправил в редакцию «Русского Вестника». Статья эта, помещённая в «Вѣстникѣ Европы», вызвала острую критику со стороны Георгиевского.
Пржевальский сначала не собирался отвечать на это возражение, но прочтя статью Георгиевского, послал в «Новое Время» небольшое письмо для его опубликования. Взглядам учёных-синологов мы посвятим ниже отдельную главу книги.
«В бумагах Николая Михайловича, – писал историк Н. Ф.Дубровин, сохранилось много писем от разных лиц, печатать которые мы не имеем права и возможности, лиц, знакомых с Китаем и выражавших согласие с поднятым Николаем Михайловичем вопросом».
Желая ограничить на него давление цивилизации и суетное окружение людей, Пржевальский решил пожертвовать продажей приобретённый им винокуренный завод, приносивший ему немалую прибыль. После пребывания в царстве природы, реалии настоящего в Российской глубинке стали казаться ему дикостью.
«Крестьяне, как и везде, пьяницы и лентяи, с каждым годом все хуже и хуже. К чему только это приведёт! Беззаконие и разврат полные, – писал он в тоже время А. М. Лушникову. Отсутствие власти и закона чувствуется особенно в деревне. Там пьяный волостной писарь и безграмотный старшина бесконтрольно властвуют. Плохо и очень! В общественной жизни в деревне такая неурядица, такие беззакония и такое торжество порока, каких нигде не встречал в самых диких ордах Центральной Азии».
Глава IX
Критика Н.М.Пржевальского российскими синологами. Чужая информация
А.М. Позднеев против Н.М. Пржевальского
Книга Н.М. Пржевальского «От Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Жёлтой реки» впервые появилась в печати в 1883 г. Она вызвала горячие споры востоковеда профессора А.М. Позднеева в газете «Восточное Обозрѣніе», № 19, 1884. Исследуя шаг за шагом путешествие Н. М. Пржевальского, и признавая любопытство описания, Позднеев находил, по его мнению, некоторую краткость очерков, которые, при всей ясности и простоте изложения, остались, лично для него, непонятными. Что же именно?
Описывая свой путь к городу Баркулю, – указывает Позднеев, «он все результаты своего изучения Баркульской равнины изложил в каких-нибудь десяти строках. Далее, критик возмущённо пишет, что «самый г. Баркуль не был посещён автором. Экспедиция остановилась в 20 вёрстах от города, близь деревни Сян-то-хауза, и отсюда г. Пржевальский посылал в город своего казака, а сам удовольствовался только внешним осмотром Баркульской крепости, что было вполне возможно, ибо, по словам автора, город довольно хорошо быль виден с места стоянки».
Хочется парировать это демонстративно предвзятое отношение к автору, т. к. Пржевальский чётко разъясняет свою мотивацию предпринятого им манёвра, у которой были причины веского характера:
«Не желая подвергаться всевозможным неприятностям, неизбежным при встрече с китайцами, пришлось уклониться от посещения самого города, а послать туда за покупкой необходимых вещей и для предъявления паспорта одного из казаков с переводчиком Абдул Юсуповым. Посланцы эти приняты были не особенно любезно
