В 1902 году Хейг вместе со своим 17-м уланским полком вернулся в Англию. В 1903 году он оставил пост командира этого полка и в чине полковника отправился продолжать службу в Индии. По прибытии в Индию Хейг был произведен в чин генерал-майора местных войск и назначен на должность генерал-инспектора кавалерии при лорде Китченере, главнокомандующем войсками в Индии. Прослужив три года в Индии, Хейг вернулся в Великобританию, однако этот трехлетний период был отмечен двумя важными событиями. В 1905 году, после одномесячного, стремительного как вихрь ухаживания, Хейг женился на Дороти Вивиэн, сестре собрата-офицера лорда Вивиэна, который в течение англо-бурской войны служил в 17-м уланском полку. Высокочтимая Дороти была одной из фрейлин королевы, и поэтому этот брак явился событием, упрочившим и без того прочное положение Хейга в обществе.
А еще Хейг написал книгу — заслуживающую уважения, хотя и не свободную от заблуждений работу, озаглавленную «Размышления о кавалерии. Стратегия и тактика» («Cavalry Studies, Strategical and Tactical»). Книга написана на основании опыта, накопленного Хейгом за время его службы генерал-инспектором кавалерии в Индии, и она содержит массу полезных советов по действию кавалерийских полков. Однако в ней содержится ряд весьма любопытных примеров той роли, которую, по мнению Хейга, должна играть кавалерия в полномасштабной войне.
«Роль кавалерии на поле боя будет постоянно возрастать, — утверждает он, — и высокая дальнобойность и эффективность поражения, обеспечиваемые современным оружием, вызовут панику в войсках противника, сделают их неспособными противостоять кавалерийской атаке». Вопрос о том, что современное оружие может сотворить с самими кавалерийскими формированиями, не обсуждается. Хейг также считал, что эффективность ударов кавалерии повысится, если «будут взяты на вооружение винтовки малого калибра, пули из которых не будут обладать убойной силой, достаточной, чтобы остановить лошадь».[33] Действительно, лошадь, после того как в нее попадет пуля, способна пробежать достаточно большое расстояние. Однако ни у кого не вызывают сомнения губительные последствия применения винтовочного или пулеметного огня, примененного против кавалерийского формирования, так что все вышесказанное — это весьма любопытное утверждение. Генерал, сэр Джеймс Маршалл Корнуолл, который во всем остальном является безусловным поклонником Хейга, считает эти и подобные им рассуждения свидетельством того, что последний «ни в коем случае не может быть отнесен к числу пророков», и что его вера в будущие перспективы применения кавалерии была не более чем «несбыточными мечтаниями». («Хейг как военачальник», 1973; «Haig as Military Commander», 1973).
Если сегодня о взглядах Хейга на кавалерию говорится с пренебрежением, то в 1906 году к ним относились с уважением и самого Хейга считали думающим солдатом и многообещающим военачальником. В 1906 году, как только он вернулся в Англию, Хейг был тут же взят на службу к еще одному шотландцу из Южной Шотландии — к Ричарду Холдейну, позднее лорду Холдэйну, военному министру Великобритании, которому правительство либералов поручило реорганизацию британской армии и завершение реформ, начатых в предыдущем веке Кардуэллом.
Хейг оставался в военном министерстве с 1906 по 1909 год, и он сыграл важную роль в разработке концепции Генерального штаба, в создании Территориальных войск и, что важнее всего, в преобразовании армии Великобритании в экспедиционные войска, имеющие в своем составе шесть пехотных и одну кавалерийскую дивизию. Следующим назначением Хейга в этом учреждении стал пост главы отдела военной подготовки, под началом которого находились учебно-методические центры, школы для инструкторов, а также разработка и публикация наставлений. В 1907 году Хейг был назначен начальником строевого отдела при Управлении Генерального штаба, и он оставался на этом посту до 1909 года, когда его назначили начальником Генерального штаба при новом главнокомандующем в Индии генерале сэре О’Муре Кри. Сразу же после этого назначения король Эдуард VII в Балморале посвятил Хейга в рыцари. Прежде чем вместе с леди Хейг отплыть в Индию, он провел несколько дней с королевской семьей. В этот последний период службы в Индии помощником и военным секретарем Хейга стал Джон Чартерис, который тогда имел чин капитана. Потом, в годы Первой мировой войны, этот человек станет у Хейга начальником отдела разведки.
Холдейн не забыл своего полезного подчиненного, и в 1911 году он написал генерал-лейтенанту Хейгу, предлагая ему возглавить Олдершотский военный округ. Однако Хейг сменил Смит-Дорриена на этом посту только в марте 1912 года. Согласно сложившемуся обычаю, военачальник на должности командующего Олдершотским военным округом автоматически становился командующим I корпусом БЭС, если во время пребывания последнего на этой должности Великобритания вступит в войну. Так оно и случилось: когда в августе 1914 года началась Первая мировая война, это назначение само собой оказалось в руках у Хейга. Следствием этого обстоятельства стало множество разных событий, и поэтому было бы полезно посмотреть, к какому заключению подведет нас знакомство с жизнью и профессиональной карьерой Хейга вплоть до начала этой войны.
С военной точки зрения Дугласа Хейга нужно считать весьма энергичным офицером с большим опытом и поэтому идеальным человеком для той трудной задачи, которая выпала на его долю. Нет никакого сомнения, что он был также честолюбивым офицером, имел хорошие связи в обществе, и никто не ставил ему преград при продвижении по служебной лестнице. Особенно большую пользу армии Великобритании Хейг принес в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, когда оба монарха, как король Эдуард VII, так и его преемник, король Георг V, проявляли большой интерес к военному строительству и старались, чтобы при подборе кандидатур на высшие штабные и командные должности их мнение было решающим.
Похоже, что сомнения в уровне профессиональной подготовки Хейга, которые возникали тогда и продолжают возникать и поныне, чаще всего обязаны своим происхождением характеру, а также поступкам, свойственным этому человеку. Южные шотландцы вообще малообщительны, но и с учетом этого Дуглас Хейг был необычайно неразговорчивым человеком, молчуном, из которого слова клещами не вытащить и в присутствии которого часто воцарялось затяжное и глубокое молчание, воспринимаемое многими как проявление грубости или равнодушия его стороны. Нет никакого сомнения, что Хейг не чурался интриги, и при случае он мог нанести удар в спину. Во время своей службы в Судане он писал фельдмаршалу, сэру Ивлину Вуду, тогдашнему главнокомандующему британской армией, письма конфиденциального характера, в которых содержалась критика действий его прямого начальника, генерал-майора Китченера. В 1914 и 1915 годах Хейг возобновил эту свою практику, посылая Китченеру и королю письма о деятельности фельдмаршала Френча, который в ту пору был его непосредственным начальником.
Хейг был склонен опорочить любого, кто, как он чувствовал, мог оказаться преградой в его продвижении к высшим ступеням служебной лестницы. Однако нет сомнения и в том, что он был весьма одаренным военачальником, а также гораздо более порядочным человеком, чем о нем принято думать. В его личных дневниках времен Первой мировой войны есть весьма нелестные записи о тех, кто воевал вместе с ним. Но в то же время там упоминается о том, как он, прежде чем пойти на заседание Кабинета министров, вместе со своею женой ходил по магазинам, или о том как он на Рождество водил своих детей на детский спектакль, а потом сломя голову мчался на аудиенцию у короля Георга V. В течение всей Первой мировой войны Хейг остро переживал потери в рядах солдат, которыми он командовал, проявлял большую заботу о раненых и, как утверждает его сын, гораздо чаше посещал бы полевые госпитали, если бы не то обстоятельство, что он физически не мог вынести картины, характерные для этих мест.
Хейг знал, что его неспособность к открытому проявлению чувств работает против него, и в письме, которое он написал своей жене в апреле 1917 года, проскальзывает нота грусти по этому поводу:
«Мне очень приятно узнать из твоего письма, что те, кто служил под моей командой, испытывают ко мне теплые чувства. Как ты знаешь, я не делаю ничего в расчете на чье-либо расположение: ни поступков, рассчитанных на внешний эффект, ни послаблений в вопросах дисциплины. Я без колебаний наложу взыскание за любое упущение, но вместе с тем я испытываю громадную любовь к тем прекрасным парням, которые готовы отдать жизнь за добрую старую Англию. Всякий раз, когда их колонны проходят мимо меня, которому как никому другому известно, скольким из них придется заплатить самую страшную цену за то, чтобы мы жили в мире, я никак не могу избавиться от чувства глубокой печали».
