Марта, проплакавшая почти весь день, в какой-то момент поняла, что рыдать больше не может. Она всхлипнула, заставила себя оторваться от кровати, подушку на которой и орошала слезами, и, проведя тыльной стороной руки по мокрым глазам, подошла к окну, не включая в комнате свет. Девушка распахнула его створки и лихорадочно глотнула свежий, какой-то даже мятный воздух, ринувшийся из улицы в теплое натопленное помещение. Голова ее болела, глаза устали от слез и покраснели, лицо опухло, а руки дрожали, как после принятия большой дозы алкоголя. Марта шмыгала носом, как ребенок, и смотрела на вечерний праздничный город с высоты своего девятого этажа. Если утром улицы были подозрительно пусты, то сейчас из домов высыпали люди, которые с удовольствием прогуливались по заснеженным, в меру морозным, дорогам. Особенно много было детей. Некоторые сидели в санках, которые катили за собой их родителей, некоторые играли в снежки, дико вереща, или лепили снеговиков, а некоторые с картонками и каталками в руках, сбившись в кучки, спешили к главной районной Елке, огни которой, кстати говоря, Марта тоже могла видеть из своего распахнутого окна. Раньше светловолосая девушка часто бывала на ней: каталась на горках, бродила по снежному городку, рассматривая ледяные скульптуры, фотографировалась на их фоне и фотографировала родных или просто других людей, и только с класса девятого перестала ходить на Елку, а ее открытие и следующий за ним праздничный фейерверк наблюдала из квартиры.
Сейчас зареванная Карлова тоже смотрела сверху вниз на эту самую Елку, любуясь замысловатым узором гирлянд, украшающих огромные зеленые новогодние деревья, между которыми находились стены зимнего городка и ледовые скульптуры. Зрелище ее завораживало и успокаивало, и Марта даже не обращала внимания на холодный воздух и замерзшие обнаженные руки и плечи, которые открывала тоненькая домашняя маечка на бретельках. Она, как загипнотизированная, смотрела на огромную неоново-синюю звезду, украшающую верхушку центральной, самой высокой ели, и перевела взгляд вниз, в собственный двор только потому, что оттуда донесся звонкий девичий крик:
- Дурак! Пошел отсюда! И чтобы я тебя не видела больше!!
Марта, даже слегка напуганная таким воплем, опустила глаза вниз и обнаружила во дворе двух девчонок лет девяти-десяти и мальчишку их возраста, а может быть, чуть постарше. Судя по всему, он задирал одну из девочек и, кажется, видал в нее снежки, пока той на помощь откуда ни возьмись, не прибежала другая, более боевая и сильная. Она стала защищать подружку от кривляющегося мальчишки, и именно ей принадлежал воинственный вопль. Паренек воплям девчонки не внял и прокричал что-то обидное, за что получил снежком прямо в нос - боевая девочка явно умела постоять и за себя, и за других. Она, для порядка еще раз обозвав пацана какими-то непечатными словами, сумела его прогнуть и заботливо отряхнула воротник своей более робкой подружки. После, прочитав ей мини лекцию - скорее всего, по поводу умения обороняться от таких вот мелких недоумков, храбрая девочка взяла подругу за руку и потащила в сторону Елки. Марта, слезы которой как будто бы уже застыли на морозе, отрешенным взглядом проводила девочек, а потом, подняв светлые глаза к небу и немного подумав о чем-то, вдруг резко захлопнула окно. Ей живо вспомнился один случай из детства, произошедший лет тринадцать назад, одним чересчур жарким летним днем, когда летний снег - тополиный пух падал на землю, как сумасшедший, с невозмутимостью забиваясь в глаза, рот и даже нос. Тогда Марта гуляла у себя во дворике, собирая одуванчики и плетя из них венки для кукол, и ее стал донимать скучающий парнишка из соседнего подъезда. По натуре он был тем еще забиякой и очень сильно любил приставать к тем, кто казался слабее. Например, к девочкам. В тот день он выбрал Марту в свои жертвы, начал ходить вокруг нее и обидно обзываться. А после вообще похитил у девочки ее только что сплетенный веночек, умудрился напялить его на ногу и принялся противно улюлюкать, не внимая крикам Марты, которой стало очень обидно. Маленькая Карлова уже хотела заплакать, как к ней с неожиданной стороны пришла помощь. Ника, которая вместе с родителями приехала к родственникам в гости, издалека увидела кузину и вприпрыжку побежала к ней во двор, чтобы поздороваться. Заметив же около Марты незнакомого мелкого дурака, который обзывался на ее сестричку, Ника не растерялась, подобрала какую-то бумажку, с ее помощью осторожно сорвала крапиву, а после подкралась к забияке сзади и пару раз хорошо прошлась жгучей травкой по его голым ногам. Мальчишка взвыл, отскочил в сторону и наткнулся на сощуренный голубоглазый взгляд воинственной Ники. Он попытался обозвать и ее, но получил решительный отпор в виде матерных слов, которые, в общем-то, приличный ребенок знать не должен был, а затем еще раз отхватил крапивой по голым икрам, после чего поспешно ретировался подальше от "сумасшедшей тупицы". Кстати, с тех пор к Марте тот паренек больше не подходил - и все благодаря смелой Нике. Она успокоила двоюродную сестру, нарвала кучу одуванчиков, по которым ползали черные букашки-точечки, сама сплела венок (правда, кое-как) и подарила маленькой Марте. Та обрадовалась и целый день гуляла вместе с Никой во дворе, под тополиным снегом, который успокоился только ближе к вечеру, когда они с кузиной пошли за клубничным мороженым в вафельном рожке.
Марта вдруг отчётливо вспомнила этот забавный эпизод из детства - как будто бы наяву увидела следы от крапивы на худых загорелых ногах мальчишки-идиота из соседнего подъезда и голубые глаза Ники, защищающей свою сестру, и вдруг опять почувствовала напряжение в глазах - слезы вновь собралась покататься на ее щеках, как бегущие внизу дети на ледяных горках.
В этот момент снег, так похожий на тополиный пух, вновь с силой начал валить с темных, цвета берлинской лазури, небес на землю, не стесняясь залетать в открытое окно комнаты Марты Карловой. Он невозмутимо ложился на подоконник, небрежно касался плеч, рук, шеи и лица скрипачки и запутывался в ее длинных волосах. Снег всего лишь хотел поздравить ее с праздником, а она опять заплакала, напугав его.
- Ника, прости, - едва различимо прошептала пересохшими губами длинноволосая девушка, не слыша сама себя.
Марта, почти не различая предметы из-за застилающей глаза влаги, вдруг взмахнула рукой и со всей силы ударила себя по левой щеке - так, что на ней почти мгновенно проступил красноватый след. Почти тут же, с не меньшей силой, она ударила себя второй рукой по правой щеке. Несколько ударов, и она, так и не закрывая окна, опустилась на колени и закрыла ладонями глаза. Девушка беззвучно плакала - но уже не из-за Александра, который даже и не подозревал о ее чувствах, а если бы и знал о них, обозвал бы детской глупостью.
