Комментируя эти слова Розы Люксембург, Каутский пишет, что она разгадала всю сущность будущего ленинизма уже на его начальной стадии возникновения, но "конечно, не могла она еще 30 лет назад предвидеть все губительные действия, которые таились в утробе ленинизма… Диктатор является в высшей степени ревнивым богом. Он не терпит другого бога около себя. Ленин был того мнения, что весь пролетариат беспрекословно должен повиноваться его руководству. Кто в партии не верил в его божественную непогрешимость, тот пожинал его пламенную ненависть… Отсюда и невозможность для Ленина, как и для всякого другого, кто хочет быть диктатором в партии, работать коллективно с другими товарищами по партии, которые иногда думают иначе, чем диктатор" (стр.9). Отсюда Каутский приходит к выводу:
"Если диктатура проникла в партийный организм, то партия духовно нищает, ибо диктатура вынуждает творческие, духовные силы партии к отказу от духовной независимости или исключает их из партии" (стр.9). Прямым следствием ленинского фанатизма и необузданности его диктаторской воли Каутский считает и трагедию гражданской войны, последовавшей за разгоном Учредительного собрания. Вот его слова: "Если бы не разгон Учредительного собрания, Россия не подверглась бы всем ужасам и опустошениям гражданской войны, как богата сделалась бы страна, сколько процветания принесла социалистическая перестройка трудящимся. Как быстро пошло бы экономическое и духовное обогащение масс, как выросло бы доверие между рабочими, крестьянами и интеллигенцией, как росла бы социалистическая продукция — на путях к созданию царства свободы, равенства и братства" (стр.13).
И этого человека, которому сам Энгельс поручил управлять и комментировать свое литературное наследство, Ленин заклеймил как "ренегата" марксизма и "изменника" рабочего класса.
Однако по существу подобной же критике, что и Каутский, ленинскую "диктатуру пролетариата" подвергла выдающийся теоретик марксизма, организатор и вождь Германской компартии Роза Люксембург за несколько месяцев до своей трагической гибели в январе 1919 г. Из ряда ее статей была потом составлена книга "Русская революция", которая, кажется, никогда не переводилась на русский язык (цитаты по последнему изданию, Rosa Luxemburg, "Die russische Revolution", Europaische Verlagsanstalt, 1963). В книге Розы Люксембург поражают проницательность анализа и необыкновенный дар предвидения. Она, как коммунистка, безусловно разделяет программу Октябрьской революции и признает, как она выражается, ее "выдающихся руководителей — Ленина и Троцкого". Признает она и "диктатуру пролетариата", но ее понимание сущности этой диктатуры абсолютно противоположно тому, как понимают "диктатуру пролетариата" Ленин и Троцкий. Вот рассуждения Розы Люксембург:
"Свобода только для сторонников правительства, только для членов партии — не есть свобода. Свобода — всегда только свобода думающих иначе" ("Freiheit ist immer nur die Freiheit des anders Denkenden", стр.73).
Люксембург говорит, что Ленин и Троцкий исходят из предположения, что революционная партия уже имеет в кармане готовый рецепт, как построить социализм, как создать новую хозяйственную, социальную и правовую систему, но в этом их заблуждение. Она пишет:
"Мы знаем приблизительно, что именно сперва надо убрать, чтобы открыть путь к социалистическому хозяйству, но каковы тысячи больших и малых шагов, которые надо для этого предпринять, — этого мы не знаем… Социализм невозможно построить изданием декретов… Вся масса должна в этом участвовать, иначе он будет декретирован дюжиной интеллектуалов. Безусловно нужен общественный контроль, иначе обмен опытом останется достижением закрытого круга бюрократов нового правительства".
Каковы будут результаты такой системы и что надо делать? Автор утверждает:
"Коррупция неизбежна… Никто не знает этого лучше, чем Ленин. Но в выборе средств (против нее) он совершенно ошибается. Декреты, диктаторская власть надзирателей предприятий, драконовские штрафы, господство ужаса, — это все паллиативы. Единственный путь к возрождению — это школа самой общественной жизни, неограниченной, широчайшей демократии, общественное мнение. Правление методами страха только деморализует массы!"
Автор догадывается, что Ленин и Троцкий на это не пойдут. Тогда, пишет Роза Люксембург, в советской России сложится политический режим, которого она не увидела, но зато хорошо знаем мы теперь, через 70 лет. Вот продолжение ее рассуждения:
"Если все это отпадает, то что же тогда остается делать? Ленин и Троцкий выдвигают выборные органы Советов, как истинное представительство трудящихся. Однако, с уничтожением общественной жизни во всей стране будет парализована жизнь и в самих Советах. Без всеобщих выборов, без неограниченной свободы прессы и собраний, без свободы борьбы мнений замрет жизнь и во всех общественных инстанциях. Останется кажущаяся жизнь, при которой только бюрократия будет действующим элементом… Общественная жизнь постепенно засыпает… Действует лишь дюжина выдающихся партийных руководителей и будут таскать элиту рабочего класса по собраниям, она будет аплодировать речам вождей и единогласно утверждать предложенные ей резолюции. Словом, это будет в основе своей диктатура, но не диктатура пролетариата, а кучки политиков” (стр.74–75).
Много немарксистских писателей от русского Замятина и до англичанина Орвелла по-разному предсказывали будущую картину советского социализма, но никто с такой гениальной точностью даже в деталях не предсказал картину сегодняшнего советского социализма, как это мы видим из приведенного анализа марксистки Розы Люксембург.
После прихода к власти под лозунгом "Вся власть Советам!", большевики тотчас же столкнулись с проблемой, что должен означать этот лозунг на практике: единовластие одной партии, которая получила большинство мандатов на II съезде Советов, или эта партия большинства должна возглавить коалиционное правительство из всех советских партий, готовых войти в такую коалицию. По данному вопросу как в составе первого советского правительства, так и в самом ЦК большевиков мнения резко разделились. Образовались два крыла в руководстве: одно крыло, во главе с Лениным и Троцким, категорически стояло на позициях однопартийного большевистского правительства, другое крыло во главе с Каменевым, Зиновьевым, Рыковым столь же категорически требовало создания коалиционного социалистического правительства из большевиков, эсеров и меньшевиков. Фракция большевиков из В ЦИК Советов, избранного на II съезде Советов, а также большинство ЦК большевиков голосовали за создание коалиции. Ленин и Троцкий, совершенно неожиданно для них самих, были дезавуированы. Но "старые большевики" (презрительный термин Ленина для правого крыла в ЦК) Каменев, Зиновьев, Рыков вновь недооценили виртуозного мастерства Ленина ловким маневром превращать любое партийное большинство в ЦК — в меньшинство, да еще объявив их "уклонистами".
Апеллируя к партийной массе и активистам, стоявшим вне ЦК, Ленин вынудил уйти в отставку из состава ЦК и правительства "уклонистов" — Зиновьева, Каменева, Рыкова, Милютина, Ногина. Однако, пока не были запрещены социалистические партии, среди которых тон задавала партия левых эсеров, участвовавшая в Октябрьском перевороте и голосовавшая за все ленинские декреты на II съезде Советов, позиция Ленина оставалась шаткой. К тому же требование о создании "однородного Советского правительства из всех социалистических партий" исходило от такой всесильной организации, как Викжель, угрожавшей всеобщей забастовкой железных дорог России, если Ленин не согласится на создание коалиции. В своем воззвании "Всем, всем, всем" Викжель писал: "В стране нет власти… Образовавшийся в Петрограде Совет Народных Комиссаров, как опирающийся только на одну партию, не может встретить признания и опоры во всей стране. Необходимо создать новое правительство", включив туда всех социалистов — от большевиков и до самых правых социалистов. Ленин предлагал послать в Москву, где находился центр Викжеля, верные революционные войска и разогнать эту организацию. Ленин знал, почему надо так круто поступить с этой "контрреволюционной" пролетарской организацией: она целила в самую сердцевину "диктатуры пролетариата" — в однопартийную систему большевистской власти. Ленин — который не терпел инакомыслия в собственной партии и не знал по отношению "диссидентам" иной меры воздействия кроме объявления их "изменниками", и в мыслях не мог допустить, что он должен делить власть с другими партиями, пусть даже признающими Октябрьский переворот и ведущую роль его собственной партии. Но когда его единственная опора вне его партии, а именно левые эсеры, угрожали поднять в стране новую волну революционного движения против "однопартийной диктатуры", Ленин вынужден был пойти на частичные уступки: он принял в состав своего правительства лидеров левых эсеров, предоставив им семь наркомовских постов. Это было в конце декабря 1917 г. Они получили важные посты также в армии и Чека. Однако, левые эсеры оставались бескомпромиссными в своих политических требованиях: за многопартийную систему, за неограниченную свободу печати, за Учредительное собрание, против "диктатуры пролетариата", против сепаратного мира с Германией на началах "аннексий и контрибуций". Всякий, кто имел хоть бы малейшее представление о глобальном ленинском стратегическом плане: вовне — вызвать мировую революцию, внутри — приступить к строительству военно-полицейского социализма, мог легко догадаться, что противоестественный "брак" Ленина с партией левых эсеров обещает быть недолговечным.
