– Приветствую тебя, Элиен! – громко, распевно сказал Урайн, занимавший возвышение во главе стола.
– Приветствую сидящих, – сдержанно кивнул Элиен; Иогала указал ему место по правую руку от Урайна.
Элиен сел и принялся разглядывать гостей, созванных на пир, ища глазами Шета окс Лагина.
– Я поднимаю кубок за здравие отважного ласарца, проделавшего немалый путь, чтобы быть моим гостем в Варнаге! – провозгласил Урайн.
Элиен едва заметно усмехнулся. Ловко завернул, Хуммерово семя! В самом деле, сказанное Урайном было наполовину правдой, наполовину – вопиющей, наглой ложью, степень наглости которой, впрочем, присутствующие едва ли могли оценить.
Элиен смочил губы вином, но пить не стал. Пировать в обществе Урайна у него не было никакого желания. Тем более напиваться допьяна. Гости же алчно осушили свои кубки и поставили их на стол.
В одном из гостей Элиен узнал Шета окс Лагина, своего Брата по Слову.
Пожалуй, если бы он не был предупрежден, что Шет присутствует на пиру, то и не узнал бы его вовсе. Одет варанец был на герверитский манер, в изумрудно-зеленый камзол с лазоревым шитьем. Волосы его были прибраны в точности так же, как у Урайна.
Но самым грустным и незнакомым оказалась серьга с огромным гранатом красного цвета, которой было украшено левое ухо Шета окс Лагина. Его лицо было сосредоточенным. На его щеках играл румянец. Он вел беседу со своим соседом, по виду – варанским вольным торговцем, и, казалось, появление Элиена не вызвало у него никакого интереса.
Сын Тремгора отвернулся – сердце его пронзила боль, сравниться с которой могла бы только она сама, усиленная десятикратно. Ему вспомнилась одна из ночей во время давней памятной экспедиции на Цинор, когда, раненный меткой стрелой напавших из засады смегов Элиен лежал у костра, мучимый лихорадкой, а молодой варанец поил его целебным настоем, замешанным на его собственной – Шета окс Лагина – крови.
Братья по Слову, братья по крови и теперь еще – братья по несчастью. Такое не забывается. Но Шет, судя по всему, забыл.
Если бы сын Тремгора мог испепелять взглядом, Урайн обратился бы пеплом, не успев допить вторую здравицу. Шет окс Лагин вовсе не глядел в сторону своего брата. Похоже, Элиен был ему совершенно безразличен, и в этом он склонен был видеть злую волю правителя герверитов. Ничто, кроме зла, порожденного Хуммером, не может разрушить узы Братства по Слову.
– Да расцветет дружба Сынов Степей и Сынов Вязов, словно майский клевер, и да будет она крепка, словно лоза аютского винограда! – воскликнул грютский уллар, и все подняли кубки.
“Похоже, Наратта совсем выжил из ума, коль скоро ему достало ума послать в Варнаг посольство после того, как он сам из-за вмешательства того же Варнага лишился кисти и едва не остался без обеих ног”, – вздохнул Элиен.
Грютское посольство было довольно представительным, но отнюдь не пышным. Восемь человек – ни одним больше. Элиен исподлобья рассматривал грютов. Лицо одного из них показалось ему знакомым. Он пригляделся.
Внимание Элиена привлекла тяжелая пряжка из янтаря, на которую застегивался плащ одного из членов грютского посольства. Внутри выпуклой янтарной капли застыл тарантул – символ царской власти. И в некоторых случаях – знак посланца, облеченного особым доверием царя.
– Кольчуга из мелких колечек, скрывавшая тело знакомого незнакомца, была несвойственна грютам – при дворе Наратты Элиен не видел ни одной такой. Его черные волосы были заплетены в две косы, лежащие словно две упитанных гюрзы на плечах.
Две черных косы, кольчуга. Лица незнакомца никак не удавалось рассмотреть – он сидел довольно далеко и, склонив голову над блюдом с неким герверитским яством, ловко орудовал пальцами, разделывая птицу.
– Да будет здравие правителя Урайна неколебимым, а дела его удачными! – провозгласил тучный, с большим животом человек, в котором Элиен без труда узнал уроженца Магдорна. Быть может, это и есть магдорнский градоуправитель собственной персоной.
Все подняли кубки и осушили их в который раз. Слуги снова стали обегать гостей, подливая в кубок каждому вина или наливки.
Элиен бросил взгляд на загадочного грюта. Что-то не давало ему успокоиться. Что-то знакомое виделось Элиену в его манере держаться. Знакомое?
И тут Элиена словно молния поразило прозрение. Тот, кого Элиен вначале принял за грюта, – человек с тарантулом в янтаре на пряжке плаща – был не кем иным, как Герфегестом. Герфегест при дворе Урайна. Вот это был действительно сюрприз, и Элиен не знал, радоваться ему или печалиться.
“Сдержанность и только сдержанность, – одернул себя Элиен, которому не хотелось, чтобы его прозрения относительно одного из присутствующих стали достоянием правителя герверитов. – У Урайна и так слишком много преимуществ, чтобы давать ему в руки еще одно”.
Пока он лакомился пеночками, фаршированными крыжовником, в мозгу его вращалась одна и та же мысль. Узнал ли его Герфегест и хочет ли он сам быть узнанным Элиеном?
Ответ на этот вопрос мог дать только сам Герфегест. Но надеяться на то, что на этом пиру, под бдительным надзором Урайна, ему удастся улучить момент и переговорить с Герфегестом, было по меньшей мере наивным.
В зал, где происходило пиршество, вошли двое воинов. В одном Элиен узнал Иогалу.
Урайн приблизился к ним и начал о чем-то совещаться. Это было весьма удобным поводом сделать попытку взглянуть в глаза Шету окс Лагину. Но тот даже не обернулся в сторону Элиена.
Тогда Элиен посмотрел на Герфегеста. Здесь его Ждал приятный сюрприз.
Герфегест, пристально глядя на Элиена, двумя пальцами взял с ближайшей к нему тарелки герверитский хлебец, который имел форму длинной палки.
Держа хлебец над своим блюдом, он демонстративно преломил его пополам. Посыпались крошки.
Герфегест дидактично помедлил, а потом положил обе половинки на стол, не прикоснувшись ни к одной, ни к другой. Элиен едва заметно кивнул ему – не понять этого знака мог только полный кретин.
Элиен помнил переправу через Орис. И Октанга Сарома, цепляющегося за плот, на котором фыркают едва живые от страха кони. Элиен помнил, как барахтался в воде, силясь воткнуть стрелу промеж глаз умертвия. И ту стрелу, которую Герфегест преломил в знак их дружбы и доброго союза, скрепленного кровью, он тоже помнил.
Такое не забывается. Преломив тонкий герверитский хлебец, Герфегест хотел напомнить Элиену о переправе. А значит, и о том, что он по-прежнему его друг и союзник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
