они уже вывезли из своей зоны, снижением своих требований с 10 до 9 миллиардов. Они заявили, что собственность, приобретенную поляками на переданной им территории, следует считать в качестве польской части репараций. Они настаивали на том, что для них крайне важно получить фиксированную часть репараций из Рура, так как, по их информации, только малая часть промышленных мощностей Рура — от 10 до 15 процентов — была разрушена. Русские продолжали придерживаться мнения, что если бы в этом вопросе была проявлена воля, то для Германии было бы вполне возможно пойти навстречу их требованиям по репарациям.
Американская делегация в Потсдаме не осознавала, возможно, всю важность этого изменения в своей политике. Русские, согласившись выделить полякам часть своей зоны оккупации, были первыми, внесшими свой вклад в дело укрепления сотрудничества между тремя союзниками, которые должны были вместе осуществлять контроль над Германией, считая это своей общей обязанностью. Американцы, приняв решение взимать репарации с каждой зоны, были вторыми. Ничто, казалось, не говорило о разности интересов. Но различия все же существовали, и проявлялись они все явственней.
На протяжении последующих дней конференции вопрос оставался открытым. Внимание переключилось на другие темы. Последняя попытка преодолеть разногласия откладывалась до приезда нового английского премьер-министра и министра иностранных дел.
Глава 34
Конференция — тонущий ковчег
Конференция продолжалась уже две недели. Аргументы относительно западной границы Польши не сходили с заданной орбиты. Дискуссии о репарациях зашли в тупик. Когда американцы и британцы начинали размышлять о том, что могло случиться, если конференция закончится ничем, не добившись совместного решения по этим двум важнейшим вопросам, последствия выглядели довольно мрачно. Станут ли русские более настойчивыми и требовательными? Можно ли будет помешать им, не вступая с ними в войну, делать все, что они захотят, в районах под их контролем? Как может повлиять разрыв отношений с ними на планы Советского Союза начать войну с Японией и на их дальнейшие действия на Дальнем Востоке? Не помешает ли это созданию ООН и, как следствие, лишит надежды на достижение длительного мира через посредство этой международной организации? Вывод был один: чем настойчивее Советский Союз проводил свою политику в отношении Польши, тем настоятельнее становилась необходимость поставить преграду советскому продвижению на Запад.
Принимая во внимание тот факт, что Сталин не откажет притязаниям поляков на любую территорию Германии, и желая помешать планам русских в отношении западных зон Германии, Бирнс огласил предложение, получившее впоследствии название «пакетная сделка». В обмен на признание западной границы Польши Советскому Союзу могли пойти на уступки в вопросе о немецких репарациях и восстановлении демократии в Италии. Если бы удалось достичь такого соглашения на обоюдной основе, конференция смогла бы выполнить свою основную миссию — решить проблемы Европы. Потсдамская конференция в таком случае могла бы считаться успешной.
Трумэн, стремившийся уйти от тяжелых переговоров на заседаниях, поддержал эту идею. Эттли и Бевин были глубоко озабочены тем фактом, что Польша, при поддержке России, продвинулась так далеко на запад. Но у Британии не было возможности предотвратить это или не было желания использовать имевшуюся в ее распоряжении силу. Более того, ей предстояло пережить суровую зиму в своей зоне оккупации в Германии, и им была необходима поддержка и помощь для выполнения стоявших перед ними задач, что улучшило бы перспективы Западной Европы.
Таким образом, появилось письменное предложение, связывающее воедино все три актуальных вопроса, в котором излагался путь их решения. Это означало, в некотором смысле, принятие по всем вопросам одного решения, от которого зависело, продолжится ли сотрудничество с западными союзниками в области политики, или их пути разойдутся.
29 июля пришлось на воскресенье, утром у всех было свободное время после посещения церкви. Трумэн обратился с просьбой к Сталину посетить его, чтобы попытаться прояснить некоторые вопросы, которые мешали завершению работы конференции. Но вместо него приехал Молотов. Он объяснил, что у Сталина простуда и врачи не разрешили ему выходить из дома. Тогда президент обратился к Бирнсу, чтобы тот проинформировал Молотова о делах, которые он хотел обсудить со Сталиным. Государственный секретарь назвал два самых основных вопроса — о западной границе Польши и о немецких репарациях. Если бы, продолжал он, они могли достигнуть соглашения по репарациям в соответствии с его предложениями, сделанными Молотову, то американское правительство могло бы с пониманием отнестись к советским пожеланиям касательно западных границ Польши. Бирнс вручил Молотову меморандум делегации США, основной параграф которого гласил:
«Главы трех правительств соглашаются о том, что впредь до окончательного определения западной границы Польши бывшие германские территории, находящиеся к востоку от линии, проходящей от Балтийского моря через Свинемюнде и к западу от Штеттина до Одера и дальше вдоль реки Одер до слияния последней с рекой Восточная Нейсе и дальше вдоль нее до чехословацкой границы, включая ту часть Восточной Пруссии, которая не была поставлена под управление СССР в соответствии с соглашением, достигнутым на настоящей конференции, и район бывшего свободного города Данциг, будут находиться под управлением польского государства и для этой цели не должны рассматриваться как составляющие часть советской зоны оккупации в Германии».
Это было новой американской уступкой, пойти на которую было тяжело, потому что это означало окончательное отторжение от Германии этой ее части. Молотов не сказал сразу, что советское правительство не считало предложение достаточным. Вместо этого он указал на тот факт, что поляки настаивают на сохранении за ними административного управления также территорий между реками Восточная Нейсе и Западная Нейсе. Бирнс признал это. Он подчеркнул, что его предложение никак не означает, что Польше не передадут другие территории. Решение будет принято на мирной конференции. Президент попросил Молотова передать его предложение маршалу Сталину. Молотов ответил, что сделает это.
Следует сказать, прежде чем перейти к рассказу о других темах этой беседы с Молотовым, состоявшейся утром 29 июля, что простуда Сталина не помешала ему принять Берута вечером того же дня. Если доверять дневниковым записям Миколайчика, Сталин хотел хоть чем-то ответить на стремление американцев достигнуть соглашения. По-видимому, он попытался убедить Берута быть довольным тем, чего удалось достичь, получив немногим меньше, на что рассчитывал. В дневнике приводятся слова Сталина, который говорил своему собеседнику, что американцы «представили свое предложение о границах, проходящих по Восточному Нейсе и Одеру, включая Штеттин». Генералиссимус спросил, в связи с тем что американцы в чем-то уступили, не следует ли и полякам в ответ сделать нечто подобное и согласиться, например, «на границу по реке Квиса вместо Западной Нейсе». Далее в дневнике читаем: «После
