Это был, в полном смысле слова, роман-предупреждение, заглянувший в будущее на целых четыре десятилетия. При желании Кемпбелл мог бы сослаться еще на одно литературное произведение — на роман В. Орловского «Бунт атомов», увидевший свет в 1928 году. Тем более, что его мгновенно перевели на английский и опубликовали в американском журнале научной фантастики. Как в свое время спешно перевели уэллсовский «Освобожденный мир» в охваченной пожаром империалистической войны России.
Очевидно, писатели чутко уловили неясные ожидания и вполне конкретные тревоги мира. Не слишком ошибся В. Орловский и в выборе места, где, по его убеждению, было создано новое испепеляющее оружие, В романе превосходно передана атмосфера шовинизма и оголтелого милитаризма, которая пышным цветом расцветала в те годы в некоторых кругах Веймарской республики. Та самая атмосфера, которая, собственно, и породила немецкий «урановый проект».
«Дело» против Кемпбелла и Картмилла, таким образом, не состоялось, хотя опасения, что даже такая, казалось бы, невинная публикация, как научно-фантастический рассказ, может о многом поведать противной стороне, остались.
К счастью, физиков третьего рейха, застрявших на самых начальных ступенях «уранового проекта» (это вскоре выяснила специальная разведывательная миссия «Алсос»), фантастика не интересовала. Впрочем, журнал «Поразительная научная фантастика», кроме действительно «поразительных» эмоций, едва ли мог им что-нибудь дать. Не было уже в мире силы, способной спасти гитлеризм от заслуженной кары.
«К описываемому моменту», как это говорится у Гровса, победоносная Советская Армия громила захватчиков на территориях сопредельных стран, освобождала народы Европы от нацистской чумы.
Но оставим на время реальную атомную проблему и продолжим рассказ о том, как она преломлялась в параболических антеннах научной фантастики. Точнее, в гиперболических, потому что логика повествования подводит нас к популярнейшему роману Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина».
Алексей Толстой зорко подмечал мельчайшие ростки нового. «Аэлиту» от «Гиперболоида инженера Гарина» отделяют каких-нибудь три с небольшим года. Но как не схож научный колорит этих книг! Да и Петроград Лося и Гусева существенно отличен от Ленинграда Тарашкина и Шельги. Не менее чем сам Лось от молодого ученого Хлынова. Это тоже было знамением времени. Страна перестала быть полем сражения, она превращалась в исполинскую строительную площадку. На повестке дня стояло создание каналов, железных дорог, шахт, металлургических гигантов, электростанций. Такому грандиозному строительству должна была отвечать и соответствующая научно-техническая база. Создавалась та особая научная атмосфера, без которой уже немыслим современный мир.
А. Толстой был по образованию инженером. В разработке научно-фантастических идей он не отступал от научного метода отбора и переработки информации. В «Гиперболоиде инженера Гарина» — роман начал печататься в 1925 году в «Красной нови» — мы найдем даже обстоятельный чертеж грозного аппарата. Пусть мы знаем теперь, что никакого гиперболоида построить по этим эскизам нельзя, так как по законам линейной оптики нерасходящийся луч не имеет права на существование, это ничего не значит. Рисунок не только не разрушает нашу читательскую веру, но и сообщает ей необходимую опору, придает осязаемую конкретность. И все потому, что научная логика неотрывна у А. Толстого от поэзии. Той самой невыразимой поэзии, которая всегда волнует нас близостью откровений.
Устами инженера Хлынова Толстой высказал свое глубокое убеждение в том, что «от кабинета физика до мастерской завода шаг невелик. Принцип насильственного разложения атома должен быть прост, чрезвычайно прост».
И далее:
«Мы подбираемся к самому сердцу атома, к его ядру. В нем весь секрет власти над материей. Будущее человечества зависит от того, сможем ли мы овладеть ядром…»
В те годы, когда газеты кричали о шарлатанской чепухе, вроде «лучей смерти» Гриндель — Матьюза, писатель не ограничивался приключениями с гиперболоидом, а сумел разглядеть рождение совершенно новой — атомной эры! Конечно, он вносил в роман постоянные поправки, слегка подновлял его в соответствии с новейшими достижениями науки. Но ведь основа-то была! А Толстой определенно предвосхитил тот «невеликий шаг», который был сделан участниками «Манхеттенского проекта» и «лабораторией № 2», которую возглавил И. В. Курчатов.
Ясно понял он и то, что именно в растоптанной Версальским договором Веймарской республике зреют зерна грядущей коричневой чумы. И не ошибся в социальной природе этого явления, как не ошибся в своем герое, объединившем в довольно-таки жалкой эклектичной доктрине идейки наивной еще технократии с практикой откровенного фашиста.
Лихорадочной ночью, накануне первого массового убийства в гостинице «Черный дрозд», Гарин выскажет Зое Монроз свое кредо:
«Но — власть! Упоение небывалой на земле властью. Средства для этого у нас совершеннее, чем у Чингисхана. Вы хотите божеских почестей? Мы прикажем построить вам храмы на всех пяти материках…»
А в шахте, вгрызающейся в оливиновый пояс, Шельга внесет свою поправку:
«— Гарин и его предприятие — не что иное, как крайняя точка капиталистического сознания. Дальше Гарина идти некуда: насильственное превращение трудящейся части человечества в животных путем мозговой операции, отбор избранных — «царей жизни», — остановка хода цивилизации».
Объяснит рабочим, поклявшимся взорвать себя вместе с шахтой, классовую природу явления:
«Империализм упирается в систему Гарина».
Квантовая электроника, создавшая лазер и нелинейную оптику, перечеркнула идею гиперболоида, а «Маринер», опустившийся среди красных песков Марса, отснял его пресловутые каналы и не обнаружил ни их, ни покинутых городов, ни следов какой-либо органической жизни. Только разве в этом дело? История полностью подтвердила прогнозы А. Толстого-футуролога. На обломках Веймарской республики, как мы знаем, вырос третий рейх. Его заправилы тоже не избежали своеобразного столкновения с научной фантастикой. Речь идет о двух фильмах режиссера Фрица Ланга «Метрополис» (1926 г.) и «Женщина на Луне» (1928 г.).
«Метрополис» — первая социальная утопия в мировом кинематографе, побила все тогдашние рекорды постановочной стоимости. Шестьдесят тысяч метров пленки, из которых Ланг смонтировал потом, двухчасовую ленту, обошлись студии УФА в четыре миллиона марок.
Фильм начинался титрами: «Мы живем в мире материальных достижений, небывалого развития науки. Но что происходит с нашими сердцами и нашим разумом? Будет ли наше будущее таким, как в этом фантастическом городе?» И словно в ответ на вопрос, в последних частях фильма была показана апокалиптическая сцена тотального вандализма, когда обыватели поверженного города будущего открывают шлюзы и подземный бушующий поток сметает с лица земли последние убогие лачуги, затягивая в водовороты отчаянно барахтающихся ребятишек. Как знать, может быть, именно эта сцена пришла на память мечущемуся в бункере имперской канцелярии Гитлеру, когда он отдал последний чудовищный приказ — пустить воды Шпрее в туннель метро, где укрылись от бомбежки тысячи берлинцев: женщин, стариков, детей. Гиммлеру «Метрополис» подсказал контуры будущего «государства СС», которое обер-палач планировал создать в Бургундии, а молодому Вернеру фон Брауну «Женщина на Луне» подбросила кое-какие идейки насчет оформления ракетодромов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
