Удостоверившись в самоличности подсудимых, председательствующий спрашивает их, вручена ли им копия обвинительного заключения и ознакомились ли они с ним.
Подсудимые ответили утвердительно.
Оглашается состав суда и разъясняется подсудимым право отвода кого-либо из состава суда при наличии к тому оснований.
Отвода составу суда подсудимыми не заявлено.
Ходатайств до начала судебного следствия не поступило.
Судебное следствие
Председательствующий оглашает обвинительное заключение и спрашивает подсудимых, понятно ли предъявленное им обвинение и признают ли они себя виновными.
1. Подсудимый Павлов. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя в участии в антисоветском военном заговоре не признаю. Участником антисоветской заговорщической организации я никогда не был.
Я признаю себя виновным в том, что не успел проверить выполнение командующим 4-й армией Коробковым моего приказа об эвакуации войск из Бреста. Еще в начале июня месяца я отдал приказ о выводе частей из Бреста в лагеря. Коробков же моего приказа не выполнил, в результате чего три дивизии при выходе из города были разгромлены противником.
Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу.
Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии несколько часов тому назад, то есть 21 июля 1941 г., вы подтверждаете?
Подсудимый. Этим показаниям я прошу не верить. Их я дал будучи в нехорошем состоянии. Я прошу верить моим показаниям, данным на предварительном следствии 7 июля 1941 г.
Председательствующий. В своих показаниях от 21 июля 1941 г. (лд. 82, том 1) вы говорите:
"Впервые о целях и задачах заговора я узнал еще будучи в Испании в 1937 г. от Мерецкова".
Подсудимый. Будучи в Испании, я имел одну беседу с Мерецковым, во время которой Мерецков мне говорил: "Вот наберемся опыта в этой войне, и этот опыт перенесем в свои войска". Тогда же из парижских газет я узнал об антисоветском военном заговоре, существовавшем в РККА.
Председательствующий. Несколько часов тому назад вы говорили совершенно другое и, в частности, о своей вражеской деятельности.
Подсудимый. Антисоветской деятельностью я никогда не занимался. Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии.
Председательствующий. На том же лд. 82, том 1, вы говорите:
"Цели и задачи заговора, которые мне изложил Мерецков, сводились к тому, чтобы произвести в армии смену руководства, поставив во главе армии угодных заговорщикам людей — Уборевича и Тухачевского".
Такой разговор у вас с ним был?
Подсудимый. Такого разговора у меня с ним не было.
Председательствующий. Какие разговоры вы имели с Мерецковым об антисоветском военном заговоре по возвращении из Испании?
Подсудимый. По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым о вскрытом заговоре в армии я спросил у него, куда мы денем эту сволочь. Мерецков мне ответил: "Нам сейчас не до заговорщических дел. Наша работа запущена, и нам надо, засучив рукава, работать".
Председательствующий. На предварительном следствии 21 июля 1941 г. вы говорили по этому поводу совершенно другое. И в частности, на лд. 83, том 1, вы дали такие показания:
"По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым по вопросам заговора мы решили в целях сохранения себя от провала антисоветскую деятельность временно не проводить, уйти в глубокое подполье, проявляя себя по линии службы только с положительной стороны".
Подсудимый. На предварительном следствии я говорил то, что и суду. Следователь же на основании этого записал иначе. Я подписал.
Председательствующий. На лд. 86 тех же показаний от 21 июля 1941 г. вы говорите:
"Поддерживая все время с Мерецковым постоянную связь, последний в неоднократных беседах со мной систематически высказывал свои пораженческие настроения, доказывал неизбежность поражения Красной армии в предстоящей войне с немцами. С момента начала военных действий Германии на Западе Мерецков говорил, что сейчас немцам не до нас, но в случае нападения их на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет".
Такой разговор у вас с Мерецковым был?
Подсудимый. Да, такой разговор у меня с ним был. Этот разговор происходил у меня с ним в январе месяце 1940 г. в Райволе.
Председательствующий. Кому это "нам хуже не будет"?
Подсудимый. Я понял его, что мне и ему.
Председательствующий. Вы соглашались с ним?
Подсудимый. Я не возражал ему, так как этот разговор происходил во время выпивки. В этом я виноват.
Председательствующий. Об этом вы докладывали кому-либо?
Подсудимый. Нет, и в этом я также виноват.
Председательствующий. Мерецков вам говорил о том, что Штерн являлся участником заговора?
Подсудимый. Нет, не говорил. На предварительном следствии я назвал Штерна участником заговора только лишь потому, что он во время гвадалахарского сражения отдал преступное приказание об отходе частей из Гвадалахары. На основании этого я сделал вывод, что он участник заговора.
Председательствующий. На предварительном следствии (лд. 88, том 1) вы дали такие показания:
"Для того чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что Генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в 10. Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактически мощности, которые могла бы дать промышленность, были значительно ниже... Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей".
Эти показания вы подтверждаете?
Подсудимый. В основном да. Такой план был. В нем была написана такая чушь. На основании этого я и пришел к выводу, что план заказов на военное время был составлен с целью обмана партии и правительства.
Председательствующий оглашает показания подсудимого Павлова, данные им на предварительном следствии (лд. 89, том 1) о его, Павлова, личной предательской деятельности и спрашивает подсудимого, подтверждает ли он эти показания.
Подсудимый. Данные показания я не подтверждаю. Вообще командующий связью не руководит. Организацией связи в армии руководит начальник штаба, а не командующий. Этот пункт, что я сознательно не руководил организацией связи в армии, я записал для того, чтобы скорее предстать перед пролетарским судом.
Мои показания и в отношении УРов, что я якобы сознательно не ставил вопрос о приведении их в боеготовность, также не отвечают действительности. Подчиненные мне укрепленные районы были в лучшем состоянии, чем в других местах, что может подтвердить народный комиссар обороны СССР.
Председательствующий. По этому поводу Климовских на предварительном следствии показал:
"Работы по строительству укрепленных районов проходили чрезвычайно медленно. К началу военных действии из 600 огневых точек было вооружено 189 и то не полностью оборудованы" (лд. 25, том 2).
Подсудимый. Климовских говорит совершенно верно. Об этом я докладывал Центральному Комитету.
Председательствующий. Когда?
Подсудимый. В мае 1941 г.
Председательствующий. О боеготовности укрепленных районов вы сами на предварительном следствии показали:
"Я сознательно не ставил резко вопроса о приведении в боеготовность укрепленных районов, в результате УРы были небоеспособны, а УРовские войска даже по плану мая месяца не были развернуты".
Подсудимый. Эти показания я подтверждаю, только прошу вычеркнуть из них слово "сознательно".
Председательствующий. Свои показания от 21 июля 1941 г. вы заканчиваете так:
"Будучи озлоблен тем обстоятельством, что многие ранее близкие мне командиры Красной армии были арестованы и осуждены, я избрал самый верный способ мести — организацию поражения Красной армии в войне с Германией"...
"Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам" (лд. 92, том 1).
Подсудимый. Никакого озлобления у меня никогда не было. У меня не было основания быть озлобленным. Я был Героем Советского Союза. С прошлой верхушкой в армии я связан не был. На предварительном следствии меня в течение 15 дней допрашивали о заговоре. Я хотел скорее предстать перед судом и ему доложить о действительных поражениях армии. Поэтому я писал и о злобе и называл себя тем, кем я никогда не был.
Председательствующий. Свои показания от 11 июля 1941 г. вы подтверждаете?
