— Как у меня получается? — Алекс поцеловал ее в висок. — Достаточно ли поэтических сравнений?
— В твоей постели, — почти беззвучно шепнула она, отвечая на самый первый вопрос. Не будет ли излишней сентиментальностью сказать, что в первую ночь они воспользовались ее постелью, а теперь ей хотелось лечь с ним в его постель? Может быть, но не стоило трудиться, пускаясь в объяснения, потому что он послушно схватил ее на руки и широко улыбнулся.
— Все равно у меня закончились слова, — сообщил он, толкая дверь плечом. — Я лучше покажу.
Его комната была некой противоположностью ее спальне. Никаких бледных расцветок или каменных розочек, украшающих каминную полку. Зато огромную кровать закрывали занавеси темно-зеленого бархата, в углу стоял лакированный шкаф, а возле окна — письменный стол со стопкой книг. Рассматривать в подробностях она не могла. Так, мимолетное впечатление, потому что Алекс уложил ее на постель и сбросил халат. Глаза Алекса блестели. Мужская плоть, твердая, влажно блестящая на конце, выдавала силу его желания.
Он не стал гасить свечи, что, по ее мнению, следовало сделать мужу или любовнику. Иногда ей удавалось подслушать, о чем шепчутся подруги тети Софи, и она знала: большинство мужчин гасят свет, или по крайней мере их жены предпочитают заниматься любовью в темноте.
Но ей больше нравилось так. Исполненная любовного томления, она медленно развязала пояс своего халата. При свете она могла любоваться очертаниями его мускулатуры, игрой мышц при каждом движении и его восхитительной улыбкой, от которой замирало сердце.
Она дразняще опустила ресницы. В конце концов, он был хорошим учителем.
Постель скрипнула, когда он лег с ней рядом, огромный, уверенный и не стыдящийся своей наготы.
— Мне нравится видеть тебя, как сейчас, полуобнаженной, для меня одного… Ты знала, что я ревновал тебя к каждому мужчине, с которым ты танцевала, с тех пор как встретил тебя?
— Наверное, я что-то заподозрила в тот вечер, когда ты чуть не силой увел меня из танцевального зала на глазах у всего света.
— Что стало пищей для невероятных домыслов. Мне жаль.
— Не стоит жалеть. Я привыкну, что нас постоянно преследуют скандалы. — Эмилия игриво провела пальцем по его подбородку. — Кроме того, я думаю, что сама привлекла всеобщее внимание, когда чуть не силой заставила тебя протанцевать со мной вальс. Оглядываясь назад, можно точно сказать — это была моя затея.
— Я старше. Мне бы следовало…
Она коснулась пальцами его губ.
— Все это как-то ускользает от моего понимания, потому что сейчас мне неинтересно, кто виноват, но очень интересно кое-что другое.
Он погладил ее щеку, не скрывая веселого удивления и восхищения.
— Может, лучше займемся любовью, чем спорить?
— Прекрасная замена, — шепнула Эмилия и потянулась к нему, чтобы поцеловать.
Поразительно — как женщина, совсем неопытная в постели, умела разжечь его пыл до невероятного градуса? Не прерывая поцелуя, он лег на нее сверху — на ее мягкое, уступчивое тело. Она сгорала от нетерпения. Он знал это, потому что ее бедра беспокойно двигались, а ногти впились в плечо. Глаза скрылись за завесой полуопущенных ресниц.
— Алекс.
— Я должен быть уверен, что ты готова, любимая. — Пальцы коснулись маленького треугольника волос, и он был рад обнаружить, что она истекает влагой, готовая его принять. В ответ на движение пальца Эмилия слабо вскрикнула. — Горячий атлас, тугой, но податливый…
— Очень мило, — сказала она со вздохом. — Но я знаю, вы можете лучше.
Алекс все больше убеждался в том, что его молодая жена оказалась смелой и пылкой в постели. И он был счастлив.
Ее лоно приняло его легко и естественно. Он вошел в нее медленно, наблюдая, как разгораются румянцем щеки Эмилии. Осторожно, сдерживая себя — его целью было отнюдь не быстрое утоление страсти, но полное слияние, и не только телесное.
Он нежно поцеловал Эмилию в губы, как раз в тот миг, когда она застонала, ощутив давление именно там, где было нужно.
— Тебе это нравится…
— Очень. Сделай так еще раз. — Она откинула голову на подушку, когда он охотно выполнил просьбу. — Да!
— Еще?
— Перестань меня дразнить! Да, еще!
— Может быть, тебе понравится верховодить?
Он приподнялся, опираясь на локоть. Его заинтриговало выражение ее лица. Эмилия смотрела на него не понимая.
— Вот так. — Одним движением Алекс перекатился на спину, и она оседлала его. Пышные волосы рассыпались по спине, щекоча его пальцы, сжимающие ее талию. Очень возбуждающе!
Как будто он и без того не сходил с ума от вожделения! Алекс сдерживался из последних сил, видя перед собой эту великолепную наготу, пышные груди, казавшиеся еще тяжелее в неярком свете лампы. Маленькие руки обнимали его плечи. Он мог бы любоваться ею целый день! Алекс судорожно вздохнул.
— Скачи на мне. — Он приподнял ее стройные бедра, затем усадил обратно. — Вот так.
— О-о…
Было одно преимущество — нет, гораздо больше, хотя сейчас его волновало лишь сексуальное, — в том, чтобы иметь в постели женщину, не испорченную представлением о том, что лишь мужчины могут получать удовольствие от физической любви. Эмилия начала двигаться, пока неуверенно, однако очень скоро поймала нужный ритм, при котором ее собственное удовольствие казалось наивысшим. Он помогал ей, позволяя самой задавать темп, сжав зубы, — Эмилия первой должна была достичь вершины.
Это произошло гораздо быстрее, чем он ожидал. Тихий вскрик, сокращение мышц вокруг его пульсирующего ствола. Этого было достаточно, чтобы исторгнуть вопль из его груди. Наслаждение подхватило его, словно могучий водоворот нестерпимо блестящих и жарких искр, и больше ничто не могло сдержать его извержения, которое она приняла на пике страсти.
Она рухнула ему на грудь, и Алекс обрел новую отраду — ласкать изгиб позвоночника, наслаждаясь ощущением тонких косточек и влажной кожи под собственной ладонью.
— Думаю, — пробормотала она сонно, уткнувшись носом в его шею, — нам нужно выяснить, что произошло. Может быть, это решит… все.
Умиротворенный, счастливый Алекс, сам чуть не засыпая, вскинул бровь, не понимая смысла ее заявления.
— Что произошло?
Из-за оконных занавесей, которыми играл ночной ветерок, в комнату проникал смутный свет луны. Он был безумно, неописуемо счастлив. Его жена рядом, в его объятиях…
Подняв голову, Эмилия с укоризной в голосе пояснила:
— Между Анной и моим дедом. Почему мой отец ненавидит твоего, а твой отвечает взаимностью? Кто посылал нам письма? Что бы ты ни искал, мы обязаны найти это вместе.
