– Дураку просто померещилось! – рассмеялся Квертус. – Вода в реке высокая, и некоторые принимают шум быстрого потока, ударяющегося о камни, невесть за что. Остальное зависит от полета фантазии. Никого там нет. Возвращайся к своим обязанностям, опцион, и отчитай как следует часового. Пусть почистит недельку твое дерьмо в сортире, может, подлечит нервишки.
– Подождите, – вмешался Катон. – Вы слишком самоуверенны, центурион.
– И имею все основания. Силуры перепуганы до смерти и не посмеют сунуться в долину. Многие месяцы они и носа сюда не кажут. А ваш солдат шарахается от собственной тени. Я-то думал, легионеры сделаны из более прочного материала.
– Нет лучшего воина, чем римский легионер, – вспылил Макрон. – Запомни это, фракиец.
– Возможно, но что касается часовых, я встречал и получше. Опцион, прикажи своему человеку взять себя в руки и не праздновать труса.
– Нет, это уж слишком, – окончательно вскипел Макрон, хватаясь за меч и наступая на Квертуса. – Возьми свои слова обратно, не то вышибу зубы и загоню в глотку, так что весь следующий месяц будешь ими гадить.
Квертус встал и с легкой улыбкой устремил на Макрона удивленный взгляд. В его глазах застыл ледяной холод, и Катону вдруг стало страшно за товарища. Он торопливо встал между двумя центурионами, не давая конфликту разгореться дальше, и обратился к переминающемуся с ноги на ногу опциону.
– Опцион, наш форт находится в тылу вражеской территории, а следовательно, рисковать нельзя. Если тебе или кому-то из твоих воинов покажется, что форту грозит опасность, немедленно об этом доложите. Вы передали Северу, чтобы собирал центурию?
Опцион с виноватым видом покачал головой.
У Катона защемило сердце. Слишком поздно наказывать опциона, это означает лишнюю потерю времени.
– Тогда немедленно это сделайте. Пусть Север и его воины немедленно идут на стену. Но не создают шума. Выполняйте приказ.
Опцион стрелой вылетел из комнаты, радуясь возможности улизнуть от сурового взгляда командующего.
– Возможно, ничего страшного не случилось, и вы, Квертус, правы. Но я не стану рисковать безопасностью форта. Давайте сами посмотрим, что там происходит. – Катон умолк, а затем указал на пленника, который все еще висел со связанными руками на железном крюке. – А вы, ребята, отведите пленника в камеру.
На улице все казалось спокойным, только ветер гулял между строениями. Небо прояснилось, и на нем виднелось множество звезд. Восковая луна смутно вырисовывалась за серебристым облаком, и света от нее было немного. Катон остановился, прислушиваясь, но сигнала тревоги не прозвучало, а за стенами форта стояла тишина, ни одного звука, намекающего на угрозу. Приободрившись, он вместе с двумя другими офицерами направился к главным воротам, выходившим на склон, спускающийся к строевому плацу в долине.
Катон умышленно сдерживал шаг, чтобы фракиец не заметил его волнения. У ворот они услышали тихий голос Севера, отдающего распоряжения своим воинам, и глухой стук сапог. Легионеры торопливо покидали казармы и строились по местам на стене. Караульная будка представляла собой сооружение из бревен и дерна, а небольшая жаровня неподалеку от караульного помещения обеспечивала находящихся на дежурстве воинов теплом и светом.
Офицеры зашли в будку и поднялись по лестнице на площадку над воротами, с оградой из толстых сосновых кольев. При виде офицеров часовой встал по стойке смирно.
– Это ты заметил движение? – резким голосом спросил Катон.
– Да, господин префект.
– Тогда доложи подробно.
Повернувшись спиной к ограде, часовой прислонил к плечу копье и махнул рукой в темноту, где находился защитный ров.
– Вон там, внизу, господин префект. Я услышал голоса со стороны строевого плаца и заметил какое-то движение.
– Видел кого-нибудь? Уверен?
Немного помявшись, часовой доложил:
– Да. Это точно был человек. Сидел на корточках в траве неподалеку ото рва.
Квертус презрительно фыркнул, опираясь на деревянные перила вдоль ограды, и стал всматриваться в темноту.
– Ничего не видно и не слышно… И когда ты что-то заметил?
– Как заметил, сразу доложил опциону, господин центурион.
– И с тех пор ничего?
– Нет, господин, – подтвердил часовой.
Квертус что-то досадливо буркнул и повернулся к Катону. При тусклом свете звезд Катон рассмотрел ехидную ухмылку на лице фракийца.
– Похоже, я оказался прав… господин префект.
Катон не ответил и, подойдя к ограде, стал тоже прислушиваться и всматриваться в скрытый темнотой строевой плац. Территория ниже рва была окутана тьмой, сквозь которую Катон смутно различал очертания стогов сена, и то лишь потому, что точно знал, где именно они находятся. Макрон встал рядом и тоже попытался отыскать признаки надвигающейся опасности.
– Что скажете, господин префект?
Оглядевшись по сторонам, Катон услышал, как легионеры выстраиваются вдоль стены по обе стороны будки часового. Несмотря на приказ действовать бесшумно, стук подбитых железными гвоздями сапог и звон оружия звучали неестественно громко в ночной тиши. Катона одолевали тяжкие сомнения: с одной стороны, необходимо соблюдать осторожность, но с другой – не хочется выставить себя глупцом перед Квертусом, подняв по тревоге центурию Севера из-за причуд часового. Теперь Катон мог хорошо разглядеть часового. Легионеру перевалило за тридцать: лицо суровое, с бороздками морщин, как у всех ветеранов. Такой человек не станет поднимать шум без веской на то причины. Немного успокоившись, Катон обратился к другу:
– Сам я ничего не вижу, но часовой утверждает, что кого-то видел, а потому пусть все воины остаются на посту до рассвета.
– Слушаюсь, господин префект, – облегченно вздохнул Макрон. – А как быть со второй центурией и фракийцами?
– И вы намерены поднять моих людей, только потому что у часового шалят нервы? – возмутился Квертус.
– Это мои люди, центурион, – решительно возразил Катон. – Все воины в форте подчиняются моим командам, включая вас. Прошу не забывать.
– Как прикажете, – пожал широченными плечами фракиец после минутного молчания. – Однако считаю своим долгом напомнить, что знаю воинов, крепость и долину гораздо лучше вас, а потому с уверенностью заявляю: там все спокойно. Враги слишком трусливы и не посмеют показаться вблизи Брукциума. Впрочем, эта зараза трусости, похоже, распространилась и в наших рядах.
Замечание центуриона относилось к часовому, но ветеран никак не отреагировал на оскорбление.
– Принимаю ваши слова к сведению, центурион, – резко ответил Катон. Он уже принял окончательное решение и теперь обращался уже к другу: – Поднимайте весь гарнизон по тревоге.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
