Рузаев сделал вид, что ему все равно.
Первую вылазку к Башне отложили на поздний вечер, чтобы не возбуждать излишнего любопытства у прибывшей комиссии вкупе с журналистами, операторами телезаписи и другими неофициальными лицами, переполнившими лагерь экспедиции.
Ивашура свободно владел английским, сносно французским, и в разговоре с приехавшими иностранными учеными и журналистами переводчиков не требовалось. «Пресс-конференции» как таковой не было. Ивашура довел до сведения иностранцев порядок работы экспедиции, распорядок дня, рассказал об основных направлениях исследования Башни и с помощью Богаева, который тоже говорил по-английски, распределил приехавших по лабораториям и отрядам экспедиции. Вновь прибывшим журналистам он пообещал рассказать все подробности на следующий день, дав им сутки на акклиматизацию и предоставив возможность самостоятельной добычи информации у остальных жителей лагеря, прибывших ранее.
Освободившись на полчаса, Ивашура поговорил с Вероникой, определив объем очередной телепередачи, и был неприятно поражен тем, что девушка вдруг попросилась пойти с ним «к паукам на встречу».
– Кто вам сказал, что мы собираемся к паукам? – спросил он, хмуря брови и внимательно разглядывая лицо девушки.
– Никто, – пожала плечами Вероника. – Интуиция, если хотите. Я же вижу, что вы озабочены, а в вашем вагончике – я заходила – Миша Рузаев готовит какие-то снасти и приборы. Я не права?
Ивашура задумчиво посмотрел на носки своих сапог.
– Да, мы идем в пробную вылазку для установления контакта с пауками. Это опасно, и поэтому в другой раз я бы, не задумываясь, ответил вам «нет», но вдруг подумал, что профессиональное умение формулировать вопросы и ответы может нам пригодиться. Я согласен, но ни одна душа…
– Не продолжайте, – улыбнулась Вероника, и глаза ее просияли. – А ты, однако, смел, Игорь Васильевич.
– Одним словом, анархист, – без улыбки пробурчал Ивашура. – Будь готова часам к десяти вечера. – Он тоже перешел на «ты», не заметив этого. – И оденься соответственно.
– Слушаю и повинуюсь!
Вероника легонько сжала пальцы начальника экспедиции и убежала, унося в глазах свет признательности, радости и чего-то еще, поднявшего в его душе ответную волну радости и желания снова и снова встречаться с этой девушкой.
Он так глубоко задумался, что не заметил подошедшего вплотную Одинцова. Полковник был, как всегда, подтянут, деловит, сдержан и сосредоточен.
– Простите, – сказал он, привычно касаясь пальцами клапана своей шапки. – Не помешал?
– Нисколько, – вздохнул Ивашура, закрывая «дверь в мир своих чувств и желаний». – Слушаю вас, Мартын Сергеевич.
Разговор с Вероникой происходил возле столовой, вагончик которой ничем не отличался от остальных домиков экспедиции, но располагался отдельно и был пристыкован к крытой кухне. У столовой всегда стояли одна или две машины, привозившие продукты из города, сновали люди. Откуда-то тянуло дымом и чем-то сладким, как из кондитерской.
Ивашура посмотрел на часы и увлек Одинцова к штабу. Смеркалось, а он не сделал еще и половины того, что намеревался успеть до десяти вечера.
– Я тут расспросил… – заговорил на ходу Одинцов. – Мнения расходятся. Как вы считаете, Игорь Васильевич, чем может закончиться экспансия Башни? Не может же она расти вечно, должен быть какой-то предел.
– Должен, – согласился Ивашура. – Но мы его не знаем. Как сказал мой знакомый физик: «Наша физика малоприменима к Башне». По известным законам физики, ни один из земных материалов не способен выдержать таких нагрузок, которые должно выдерживать сооружение выше одного километра и массой больше одного миллиона тонн. Оно просто рухнет под собственной тяжестью… если только не представляет собой колонну, целиком отлитую из этого материала. А Башня если не полая внутри, то хотя бы имеет пустоты, могу привести расчеты специалистов и наблюдателей. При массе в девяносто миллиардов тонн и высоте в два с половиной километра материал башни имеет плотность бериллия, и тем не менее Башня не разрушается! Может, стены Башни и не стены вовсе, а одна видимость? Скажем, голографический мираж или в крайнем случае неизвестное силовое поле. В одном я уверен почти на сто процентов: Башня каким-то образом изменяет ход времени.
– Почему «почти»?
– Потому что наши с Михаилом путешествия в «пузырях времени» вполне могут оказаться галлюцинациями, продуктом собственного мозга, отреагировавшего на всплеск какого-то излучения. Обратного, к сожалению, никто не доказал.
– Но вы-то сами уверены в путешествии, не так ли? Хотел бы я побывать на вашем месте, честное слово! Испытать на себе хотя бы «зону ужасов».
Ивашура посмотрел на собеседника.
– Ай да полковник! Я думал, что из всех начальников экспедиции только я один не в ладах с дисциплиной.
В глазах Одинцова зажглись иронические огоньки.
– Не обольщайтесь, Игорь Васильевич. Мне это нужно по долгу службы. Впрочем, вас я тоже понимаю. Рисковать вы умеете, надо признаться.
– Стараемся, – в тон полковнику сказал Ивашура. – В «зону» я вас, пожалуй, свожу, но позже, после пульсации. Не возражаете?
Они остановились у домика штаба, дверь которого то и дело впускала и выпускала людей.
– Еще вопрос, – спокойно проговорил Одинцов. – Как вы думаете контактировать с пауками?
Ивашура внимательно посмотрел в проницательные глаза гостя.
– Однако информация у вас здорово поставлена!
– Стараемся, – прищурился Одинцов.
– Боюсь, я вас не обрадую. Я не знаю, каким способом следует устанавливать контакт с пауками. Сегодня я намерен совершить первую попытку, а в дальнейшем образую инициативную группу контакта. По-моему, нет смысла доказывать его необходимость?
– Конечно, – ответил Одинцов. – Если вам что-нибудь понадобится из спецснаряжения, обращайтесь ко мне, поможем.
Полковник кивнул и удалился к домику связистов. Ивашура молча смотрел ему вслед, пока кто-то не тронул его за рукав. Гаспарян.
– Тебя к телефону.
– Кто?
– Голос незнакомый и как будто с акцентом.
Ивашура хмыкнул, все еще провожая взглядом прямую спину полковника безопасности, потом прошел в домик штаба, взял трубку радиотелефона.
– На связи.
– Начальник, перестань играть с огнем, – раздался в трубке гортанный тягучий голос. – Все попытки проникновения в Башню будут пресечены самым жестоким образом. Не угомонишься – успокоим навеки!
– Кто говорит?
– Мы уже встречались. Вторая встреча будет…
Ивашура выключил телефон, не дослушав. Вошедший следом Гаспарян смотрел на него вопросительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
