Перед Суэцом бросили якорь английский 50-пушечный линейный корабль и фрегат; они прибыли из Калькутты. Было похоже, что они хотят овладеть городом. Но, найдя его готовым к обороне, они 5 мая снялись с якоря, исчезли из виду и возвратились в Индостан.
II
Брестская эскадра в составе двадцати пяти линейных кораблей, в том числе четырех трехпалубных и восьми фрегатов, под командою адмирала Брюи, вышла из Бреста 26 апреля. Адмирал Бриджпорт, который блокировал этот порт с шестнадцатью линейными кораблями, заметил уход только через 36 часов. Он счел, что она предназначена идти в Ирландию, и отправился на высоту мыса Клир. Как только лондонское адмиралтейство узнало об этом событии, резервные корабли, стоявшие в портах Ла-Манша, были посланы на пополнение эскадр мыса Клир и Текселя. К концу мая эскадра Бриджпорта насчитывала 30 линейных кораблей, тексельская эскадра адмирала Дункана – 22. Эти две эскадры, насчитывавшие в общей сложности 52 линейных корабля, продолжали нести наблюдательную службу для обороны Ирландии. Французский флот направился в Египет и 4 мая прошел Гибралтарский пролив; но затем он изменил маршрут и 9 мая бросил якорь в Тулоне. Если бы он продолжал следовать по первоначальному маршруту, то еще до 16 мая прибыл бы к берегам Сирии; одного его присутствия было бы достаточно, чтобы обеспечить падение Акры, и в его распоряжение поступили бы конвои транспортных судов, которые Порта собрала на Родосе. Чтобы оправдать следование по ложному пути, адмирал сослался, как это в обычае у моряков, – на дурную погоду и необходимость ремонта. Он сказал также, что считал нужным соединиться с испанской эскадрой, как будто его собственная эскадра не была достаточно многочисленной, чтобы справиться с крейсировавшей в египетских водах, в которой было всего два-три линейных корабля. Одни приписывали это прискорбное поведение нерешительности и отсутствию твердости в характере адмирала, который потратил всю энергию, какою обладал, на переход от Бреста к проливу; другие объясняли это приказаниями, которые он получил в Кадиксе через курьера, прибывшего из Парижа. Они утверждают, что Директория отменила поход эскадры в Египет из опасения, чтобы Наполеон, узнав о происходящем в Европе, не вернулся в Париж и не воспользовался критическим положением правительства, потерявшего популярность в результате поражений, – в целях захвата власти. 20 мая Массаредо присоединился в Тулоне к французской эскадре с 21 испанским линейным кораблем. 27 мая Брюи вышел в море со своими 46 кораблями и крейсировал между Генуей и Ливорно, где выгрузил продовольствие и войска; 9 июня он, возвращаясь, прошел мимо Тулона, зашел в Картахену и Кадикс, а 8 августа бросил якорь в Бресте. Англичане, продолжавшие опасаться за Ирландию, не решились воспользоваться эскадрами адмирала Бриджпорта и адмирала Дункана; они ограничились тем, что поручили наблюдение за адмиралом Брюи эскадре лорда Сен-Винцента, состоявшей из 18 линейных кораблей. Брюи господствовал в Средиземном море на протяжении всего мая, июня и июля. Если бы 27 мая – в день выхода из Тулона – он взял курс на Александрию, то прибыл бы туда в середине июня; он покончил бы со всякой подготовкой к Абукирской экспедиции, деблокировал бы и снабдил всем необходимым Мальту. Он не предпринял ни одной из этих операций. Между тем, крейсируя у берегов Италии, он поставил свою эскадру под бо́льшую угрозу, чем если бы направился на Мальту и в Египет. А это доказывает, что его поведение обусловливалось политическими мотивами, ибо он не выслал даже легкую эскадру из 5-6 быстроходных кораблей, которая освободила бы от блокады Мальту, доставила бы Восточной армии известия и оказала ей некоторую поддержку. Он не соизволил послать хотя бы один фрегат армии из 30 000 французов, находившейся в этих отдаленных странах. Брюи был хорошим моряком и не глупым, но в характере его не было твердости, и он всегда вел себя по-лакейски. Придется вечно сожалеть о том, что был упущен столь блестящий случай упрочить владение Мальтой и Египтом.
III
Снятие осады Сен-Жан-д'Акра и отступление армии вскружили голову и без того легкомысленному английскому коммодору сэру Сиднею Смиту; он уверил себя в том, что Александрию можно взять с налета, а это принудит армию непобедимых капитулировать. Он сообщил о своем решении Патрона-бею – турецкому вице-адмиралу – и сераскеру родосской армии – везиру Мустафе, который имел еще 18 000 человек (остатки войск из его родосского лагеря) и 7000 отборных янычар, находившихся в его распоряжении в Дарданеллах. «С этими 25 тысячами человек он может покрыть себя бессмертной славой, ибо французская армия наполовину уничтожена, очень недовольна, обескуражена и готова взбунтоваться; она понесла огромные потери от огня верхних и нижних батарей английских линейных кораблей и фрегатов, выпустивших более 10 000 ядер; потери ее от перехода через пустыню в июньскую жару были не менее значительны». Принимая на веру эти утверждения, турецкие полководцы не хотели все же втягиваться в операции на равнине, не имея конницы и артиллерийских упряжек. Но мамлюкам и бедуинам пустыни было приказано сосредоточиться: Ибрагим-бею и Эльфи-бею с арабами трех пустынь (Фиваиды, Отшельников и Суэцкой) – у вади Тумилат; Мурад-бею с арабами Сирийской пустыни – у озера Натрон. Эти два отряда кавалерии обеспечивали Мустафа-паше 6000-7000 всадников; таким образом, он мог высадить на Абукирском полуострове армию численностью не менее 30 000 человек.
В действительности Эльфи-бей и Осман-бей с 300 всадниками из их дружин спустились по правому берегу Нила и 7 июля стали лагерем у колодцев Бир-Саба. Бригадный генерал Лагранж преследовал их и в ночь с 9 на 10 июля окружил их лагерь, захватил обоз, верблюдов, все продовольствие и взял в плен тридцать из числа наиболее смелых мамлюков. Оба бея после множества злоключений в самом плачевном состоянии вернулись в Нубийскую пустыню. Когда Ибрагим-бей узнал об этом конфузе, он находился уже всего в двух переходах от Газы; он вернулся в Сирию. В то же время Мурад-бей показался на границе Файюма, собрал несколько сотен бедуинов и занял позицию у озера Натрон. Генерал Мюрат преследовал его с несколькими эскадронами всадников на конях и дромадерах, догнал, атаковал, захватил в плен 15 киашифов и 15 мамлюков, нескольких истребил, а остальных рассеял по пустыне. Мурад-бей совершил контрмарш, направился к пирамидам, поднялся на самую высокую из них и оттуда в течение всего дня 13-го объяснялся знаками со своей женой Сидэм, которая вышла на террасу своего дома. За этим князем, вождем прекрасного и отважного ополчения, следовало теперь всего несколько сотен человек, павших духом и лишенных всего. Господин всей этой плодородной равнины не имел больше ничего. Несколько дней спустя жена его, встревоженная распространившимися в городе слухами о том, что она преступно передавала сведения противнику, явилась к главнокомандующему, чтобы устранить ущерб, который могли причинить ей эти слухи. Она была принята благожелательно и поняла, что у цивилизованных народов подобные доносы не принимаются в расчет. «Если бы вы пожелали видеть вашего мужа, – сказал ей главнокомандующий, – я бы согласился на 24-часовое перемирие, чтобы предоставить ему и вам эту радость».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
