Но если, таким образом, совершать милостыню равно необходимо и для монаха, то возникает практический вопрос: каким образом монах может исполнять этот долг по отречении от собственности? Святые подвижники довольно много занимались этим вопросом в своих наставлениях и как указали истинное понимание этого долга в условиях монашеского строя жизни, так и обличили неправильное или лицемерное представление, по которому ради исполнения долга милостыни можно нарушать обет совершенной нестяжательности.
В первом случае отцы-подвижники указывали и оттеняли то, что, с одной стороны, величина милостыни не зависит от количества подаваемого, а с другой, что не деньги нужны для того, чтобы милостыня была богоугодной.
«Испытаем себя, возлюбленные, — советует преп. авва Исайя, — исполняет ли каждый из нас заповеди Господни по силе своей или нет; ибо все мы долг имеем исполнять их по силе нашей: малый — по малости своей, великий — по великости своей. Вметавшие дары свои в сокро- вищехранительницу богаты были, но Господь обрадован был паче бедной вдовой ради двух лепт ее, потому что Бог смотрит на произволение наше. Не дадим же места в сердце своем унынию (что не многое можем сделать), чтобы завидование другим не отлучило нас от Бога, но будем исполнять служения свои по бедности своей... Ибо у Него (Господа) нет лицемерия ни к малому, ни к великому, ни к богатому, ни к бедному, но произволения доброго ищет Он, и веры в Него, и исполнения заповедей Его, и любви ко всем»[940]. И ни один монах не беден настолько, чтобы не имел возможности выполнить долг творить милостыню, так как сущность ее — в сердце милующем. «Никто не может сказать, по словам преп. аввы Дорофея, «я нищ, мне не из чего подавать милостыню»; но если ты не можешь дать столько, сколько оные богачи, влагавшие дары свои в сокровищницу, то дай две лепты, подобно оной убогой вдовице, и Бог примет это от тебя лучше, чем дары оных богатых. Если и того не имеешь, имеешь силу и можешь служением оказать милость немощному брату. Не можешь и того? Можешь словом утешить брата своего; итак, окажи ему милосердие словом и услышь сказанное: слово благо паче даяния. Если ты и словом не можешь помочь ему, то можешь, когда огорчится на тебя брат твой, оказать ему милость и потерпеть ему во время его смущения, видя его искушаемым от общего врага, и вместо того, чтобы сказать ему одно слово и тем более смутить его, промолчать; сим окажешь ему милость, избавляя душу его от врага. Можешь также, когда согрешит перед тобой брат твой, помиловать его и простить грех его... И так ты окажешь милость душе брата твоего... И таким образом, не имея чем оказать милосердие телу, милуешь душу его. А какая милость более той, чтобы помиловать душу? И как душа драгоценнее тела, так и милость, оказанная душе, больше оказанной телу»[941].
Как видим, преп. авва Дорофей смотрит на милостыню более широко, чем на помощь лишь материальную. И это обычная подвижническая точка зрения[942]'"'. «Говорится у пророка Даниила, — пишет, например, преп. Марк подвижник, — грехи твоя милостынями искупи и неправды твоя щедротами (убогих) »[943]. «Но, может быть, ты скажешь: я не имею денег, как ущедрю убогого? Не имеешь денег, но имеешь хотения; отрекись от них и посредством их совершай благое. Не можешь благотворить рукой телесно? Благотвори правым произволением: аще согрешит к тебе брат твой, остави ему, по слову Господню, и это составит для тебя великую милостыню... Великое дело, если кто, имея деньги, подаст милостыню убогим; миловать же ближних в согрешениях их (против нас) настолько больше для получения прощения грехов, насколько душа по естеству своему честнее тела»[944]. У блаженного Диадоха мы находим указание и на такой вид вещественной милостыни, который был доступен и монахам, отрекшимся от собственности, это именно воздержание в пище для того, чтобы излишек ее пожертвовать неимущим. «Воздержание в яствах, — говорит блаженный, — так должно было бы соблюдать... чтобы, удаляя себя от многих и полезных снедей, мы соразмерно обуздывали воспламеняющиеся плотские члены, а затем, избыток наш был достаточным сбережением для нищенствующих, что именно служит признаком искренней любви»[945].
И когда святые подвижники настаивали на том, что долг творить милостыню имеет обязательную силу и для монаха, то, как сказали мы ранее, они предусматривали и возможные перетолкования этого долга в направлении возможности не исполнять как должно своего обета не- стяжательности под предлогом милостыни. У многих отцов-подвижников встречаются очень определенные указания на то, как человеческое лицемерие и любостяжательность не останавливались даже перед извращением слова Божия «ради страсти сребролюбия». Преп. Марк подвижник, например, стремится предупредить возможные в монашеской жизни перетолкования всеобщности долга творить милостыню указанием на то, что заповедь о милостыне, как часть более общей заповеди отдать все свое состояние, исполняется монахом всецело в раздаче разом своего имущества и признанием обета отречения от собственности. «Заповеди, — рассуждает преподобный, — одни суть более общие, которые заключают в себе многие из частных и многие части порока отсекают за один раз... Например, в Писании сказано: «всякому просящему у тебя дай»... и «хотящему заяти от тебе, не отврати»; это суть заповеди частные. Общая же, заключающая их в себе: «продаждь имение твое, и даждь нищим, и, взем крест твой, гряди вслед Мене», разумея под крестом терпение постигающих нас скорбей. Ибо все раздавший нищим и взявший крест свой исполнил разом все вышеозначенные заповеди»[946]. И мы уже видели, что преп. Марк понимает долг творить милостыню гораздо шире, чем только давать деньги просящим[947]. Особенно подробно останавливается на неправильности в понимании некоторых всеобщности долга творить милостыню преп.
Иоанн Кассиан, утверждаясь на опыте печальной действительности своего времени, когда не останавливались даже и перед извращением истинного смысла Писания ради сребролюбия. «Никто не может служить Богу и маммоне, — говорит преп. Иоанн, — и никто, возложивший руку свою на плуг, и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия. Такие стараются найти себе повод к прежнему корыстолюбию в свидетельстве Священного Писания. В превратном смысле толкуя, усиливаются извратить изречение апостола, или лучше — Господа, и приноровить по своему желанию; не свою жизнь или разум приспособляя к смыслу Священного Писания, но делая натяжку Св. Писания по желанию своей страсти, хотят, чтобы оно согласовалось с их мнениями, и говорят, что написано: более блаженства в том, чтобы давать, нежели, чтобы брать. Превратным толкованием этого они думают ослабить следующее изречение Господа: «если хочешь быть совершен, пойди продай имение твое, и раздай нищим, и получи сокровище на небеси, и приходи, следуй за Мною». Думают, что они под этим предлогом не должны оставлять свое богатство, именно считая себя более блаженными, если... от избытка его уделяют и другим... Такие должны знать, что они или сами себя обманывают и никак не отреклись от этого мира, полагаясь на прежнее богатство, или, если хотят самым делом исполнить монашеские обеты, отвергнув и расточив все... с апостолом прославятся в голоде и жажде, в холоде и наготе»[948]. «Итак, если хотим последовать евангельской заповеди и быть подражателями апостола и всей первенствующей Церкви или отцов, которые в наши времена последовали добродетелям и совершенству их, то не должны мы полагаться на свои мнения, обещая себе евангельское совершенство от этого холодного и жалкого состояния; но, последуя стопам их, должны стараться не обманывать самих себя и так будем исполнять монастырское благочиние и постановление, чтобы нам поистине отречься от этого мира»[949]. Подобное же утверждают блаженный Диадох и преподобный Иоанн Лествичник. Первый дает такие наставления: «Весьма прилично и совершенно полезно нам, познавшим путь благочестия, тотчас все находящееся у нас распродать... а не ослушаться Спасительной заповеди под предлогом постоянного желания совершать заповеди... Господь, конечно, потребует от нас отчета в милостыне, поелику имеем. Поэтому, если я то, что имел дать в течение многих лет, по страху Божию полезно расточаю в немногое время, то я — ничего не имеющий, за что же еще буду осужден? Но кто-нибудь скажет: откуда же впредь будут получать милостыню бедные, постоянно привыкшие содержаться от нашего незначительного имущества? Таковой да научится не поносить Бога под предлогом собственного сребролюбия. Ибо Бог не перестает устраивать свое творение, как от начала»[950].
