хорошая. Мы, конечно, большую часть в пути, но и дома пару месяцев побыть удаётся.
— Но разве кони — это не единственный товар? Не маловато ли этого, чтобы обеспечить такой большой обоз?
— Нет, что ты, в самый раз. Я уже сама себе на приданое накопить успела, — перешла на шёпот девушка. — На городское-то приданое, конечно, не хватит, а у нас в деревне на мне любой парень женится. Я и родителям немного помогаю.
— Неужели эти лошади такие дорогие?
— Ещё какие! Они очень редки. Только всякие богатеи-то их себе позволить и могут. Мы их в Нандиру через Таиру возим, — на ухо Ивоне прошептала Миа, оглядываясь по сторонам после каждого слова. — Чтобы за нами не уследили и не узнали, откуда лошадки-то.
— Как же из вас эти знания ещё не выманили?
— А нас Император Нандиру оберегает.
— Но почему вы не разводите их в Нан’Оро? — принцесса начала вспоминать, что когда-то слышала об этом.
— Так кобылки-то только у нас ожеребиться-то и могут. Пытались мы во дворце. Батюшка мне об этом рассказывал, так не получилося. Может и врал он, правда.
— Поэтому Мок меня так брать не хотел?
— Ага. Боится, что кто-то что-то украдёт да узнает. Будто Император нас защитить не сможет! — фыркнула девушка.
Иона смотрела на Мию и понимала, что девушка не понимает, насколько важно хранить тайну. Пусть Мок и перебарщивал, но у него на то были основания. Узнать, откуда берутся жеребцы в конюшнях Императора мечтали многие люди.
Быстрые, выносливые, а главное, неподвластные Потоку, они были нужны многим. За место, где их разводят, могла бы разгореться война. Если принцесса правильно помнила, то в той самой тайной долине стояла армия, которая должна была отразить нападение в случае, если их обнаружат. Отправляли туда исключительно верных и молчаливых людей. Многие там же и обзаводились семьями и оставались на всю жизнь, что обеспечивало приток свежей крови деревням. Но если сами жители деревни начнут разбалтывать направо и налево свой секрет, то мирной жизни в долине скоро придёт конец.
Иона помнила, что место разведения этих лошадей фактически находилось на ничейной земле, которая не была присоединена ни к какому государству, и единственной причиной, по которой люди этой деревни продавали коней именно Нандиру, а не более близким государствам, было то, что они были чрезвычайно верующими. Долина была маленьким островком, застывшим в том времени, когда уже была Империя, но ещё не было других, молодых государств. Давняя история, давняя дружба, давние связи. Кажется, принцесса читала, что изначально само поселение тоже было частью Империи и что все, кто жил там, были нанди, они и сейчас разговаривали на одном из его диалектов.
Иона посмотрела на Мию ещё раз, думая о том, как же лучше будет донести до девушки, что такие секреты лучше никому не рассказывать. Ведь из-за неё может случиться беда. И исправить последствия легкомысленности станет невозможно.
— Знаешь, Миа, — начала шептать принцесса, — ты лучше не говори об этом ни с кем. Да и мне ты зря рассказала.
— Почему? Я ведь не кому чужому рассказала, а тебе.
— Так ведь я здесь всего две недели. А вдруг я шпион какой? Мок, конечно, перегибает палку, но что об этом лучше не говорить, так это точно. Я слышала об этих лошадях. За таких коней, а тем более за секрет о том, где их достать можно, многие убить готовы.
— Что-то я ни разу не слышала о такой истории! Старики, конечно, бают всякое, но, как по мне, так они только стращают нас, чтоб молчали мы, — уверенная в своей правоте, сказала Миа.
Иона поняла, что если девушка не осознает, что угроза реальна, то так и продолжит рассказывать посторонним людям о своей долине и это принесёт много бед не только ей, но и всем остальным.
— Миа, я сейчас расскажу тебе кое-что, а ты хорошенько запомни. Мне тогда было всего пятнадцать, а может, и меньше. Я тогда жила с отцом в столице Нандиру. Мы жили в хорошем районе. И вот в нашем районе пошёл слух, что кто-то знает об императорских скакунах. Оказалось, что этим кем-то был мужчина, который как-то раз помогал обозу, и, пусть это и было давно, но действительно помнил откуда пришёл обоз. Его нашли и пытали, пытаясь узнать, продал ли он кому-нибудь секрет. К счастью, он не успел этого сделать. Мужчина больше никогда не увидел своих детей и жену. А потом в столицу того, кто рассказал ему об этом, привезли, и он тоже больше никогда света не видел.
— Почему?
— Догадайся сама, Миа. Что могли сделать с ними?
Медленно на лице девушки сначала появилось понимания, а затем испуг.
— Но это же святой город! Там нельзя убивать! — округлила глаза от удивления девушка.
— А кто сказала, что его пытали, а затем убили в Городе Воды? Его увезли в одну из тюрем на севере.
— Но тебе-то откуда знать?
— Я… — Иона растерялась, не зная, что сказать. — Мы жили рядом с тюремщиком. Мой папенька, — сердце принцессы испуганно забилось от того, что она так неуважительно назвала Императора, — часто пил с ним и с удовольствием слушал истории про то, что тот делал с людьми…
Миа смотрела на неё потрясённая. Через некоторое время на место потрясению пришёл ужас, и девушка немного отодвинулась от Ионы.
— А ты думаешь, почему я из дома ушла? Про то, что разорились мы, это я придумала — невмоготу мне стало с отцом жить, — с горечью сказала Верховная.
Услышав эти слова, Миа успокоилась и даже придвинулась обратно:
— Так значит рассказ про разорение и остальное — неправда?
— Да. Сама понимаешь, такое про отца рассказывать не хочется. Поэтому ты никому не рассказывай, хорошо? Не хочу, чтобы обо мне плохо думали из-за него.
— Если бы у меня отец с тюремщиком знался, да ещё и всякие ужасы с удовольствием слушал, то я бы тоже сбежала. Ты не бойся, я никому не расскажу, — сказала девушка, а затем задумалась.
Через пару минут она сказала:
— Спасибо тебе, что рассказала, я впредь поосторожней буду, не хочется мне в тюрьме умирать.
— У погонщика ещё и семью из деревни выгнали, поэтому ты особенно осторожна будь, хорошо?
Миа кивнула, холодея внутри.
Дальше девушки пошли в молчании.
Движение было медленным, и сложно было сказать, когда они достигли высшей точки перевала. К счастью, склон был не очень крутым, а потому особых сложностей с тем, чтобы удерживать телеги, не было. Но Тир говорил Ионе, что дальше будет более
