class="p1">
Ять. Не плачьте, Настасья Тимофеевна! Вы подумайте: что такое слезы человеческие? Малодушная психиатрия и больше ничего!
Жигалов. А рыжики в Греции есть?
Дымба. Есть. Все есть.
Жигалов. А вот груздей, небось, нету.
Дымба. И грузди есть. Все есть.
Мозговой. Харлампий Спиридоныч, ваша очередь читать речь! Господа, пусть говорит речь!
Все (Дымбе). Речь! речь! Ваша очередь!
Дымба. Зацем? Я не понимаю которое… Сто такое?
Змеюкина. Нет, нет! Не смейте отказываться! Ваша очередь! Вставайте!
Дымба (встает, смущенно). Я могу говорить такое… Которая Россия и которая Греция. Теперь которые люди в России и которые в Греции… И которые по морю плавают каравия, по русскому знацит корабли, а по земле разные которые зелезные дороги. Я хоросо понимаю… Мы греки, вы русские и мне ницего не надо… Я могу говорить такое… Которая Россия и которая Греция.
Входит Нюнин.
Нюнин. Постойте, господа, не ешьте! Погодите! Настасья Тимофеевна, на минуточку! Пожалуйте сюда! (Ведет Настасью Тимофеевну в сторону, запыхавшись.) Послушайте… Сейчас придет генерал… Наконец нашел-таки… Просто замучился… Генерал настоящий, солидный такой, старый, лет, пожалуй, восемьдесят, а то и девяносто…
Настасья Тимофеевна. Когда же он придет?
Нюнин. Сию минуту. Будете всю жизнь мне благодарны. Не генерал, а малина, Буланже! Не пехота какая-нибудь, не инфантерия, а флотский! По чину он капитан второго ранга, а по-ихнему, морскому, это все равно что генерал-майор, или в гражданской — действительный статский советник. Решительно все равно. Даже выше.
Настасья Тимофеевна. А ты меня не обманываешь, Андрюшенька?
Нюнин. Ну вот, мошенник я, что ли? Будьте покойны!
Настасья Тимофеевна (вздыхая). Не хочется зря деньги тратить, Андрюшенька…
Нюнин. Будьте покойны! Не генерал, а картина! (Возвышая голос.) Я и говорю: «Совсем, говорю, забыли нас, ваше превосходительство! Нехорошо, ваше превосходительство, старых знакомых забывать! Настасья, говорю, Тимофеевна на вас в большой претензии!» (Идет к столу и садится.) А он говорит: «Помилуй, мой друг, как же я пойду, если я с женихом не знаком?» — «Э, полноте, ваше превосходительство, что за церемонии? Жених, говорю, человек прекраснейший, душа нараспашку. Служит, говорю, оценщиком в ссудной кассе, но вы не подумайте, ваше превосходительство, что это какой-нибудь замухрышка или червонный валет. B ссудных кассах, говорю, нынче и благородные дамы служат». Похлопал он меня по плечу, выкурили мы с ним по гаванской сигаре, и вот теперь он едет… Погодите, господа, не ешьте…
Апломбов. А когда он приедет?
Нюнин. Сию минуту. Когда я уходил от него, он уже калоши надевал. Погодите, господа, не ешьте.
Апломбов. Так надо приказать, чтоб марш играли…
Нюнин (кричит). Эй, музыканты! Марш!
Музыка минуту играет марш.
Лакей (докладывает). Господин Ревунов-Караулов!
Жигалов, Настасья Тимофеевна и Нюнин бегут навстречу.
Входит Ревунов-Караулов.
Настасья Тимофеевна (кланяясь). Милости просим, ваше превосходительство! Очень приятно!
Ревунов. Весьма!
Жигалов. Мы, ваше превосходительство, люди не знатные, не высокие, люди простые, но не подумайте, что с нашей стороны какое-нибудь жульничество. Для хороших людей у нас первое место, мы ничего не пожалеем. Милости просим!
Ревунов. Весьма рад!
Нюнин. Позвольте представить, ваше превосходительство! Новобрачный Эпаминонд Максимыч Апломбов со своей новорожд… то есть с новобрачной супругой! Иван Михайлыч Ять, служащий на телеграфе! Иностранец греческого звания по кондитерской части Харлампий Спиридоныч Дымба! Осип Лукич Бабельмандебский! И прочие, и прочие… Остальные все — чепуха. Садитесь, ваше превосходительство!
Ревунов. Весьма! Виноват, господа, я хочу сказать Андрюше два слова. (Отводит Нюнина в сторону.) Я, братец, немножко сконфужен… Зачем ты зовешь меня вашим превосходительством? Ведь я не генерал! Капитан 2-го ранга — это даже ниже полковника.
Нюнин (говорит ему в ухо, как глухому). Знаю, но, Федор Яковлевич, будьте добры, позвольте нам называть вас вашим превосходительством! Семья здесь, знаете ли, патриархальная, уважает старших, любит чинопочитание…
Ревунов. Да, если так, то конечно… (Идя к столу.)
Весьма!
Настасья Тимофеевна. Садитесь, ваше превосходительство! Будьте такие добрые! Кушайте, ваше превосходительство! Только извините, у себя там вы привыкли к деликатности, а у нас просто!
Ревунов (не расслышав). Что-о? Гм… Да-с.
Пауза.
Да-с… B старину люди всегда жили просто и были довольны. Я человек, который в чинах, и то живу просто… Сегодня Андрюша приходит ко мне и зовет меня сюда на свадьбу. Как же, говорю, я пойду, если я не знаком? Это неловко! А он говорит: «Люди они простые, патриархальные, всякому гостю рады…» Ну, конечно, если так… то отчего же? Очень рад. Дома мне одинокому скучно, а если мое присутствие на свадьбе может доставить кому-нибудь удовольствие, то сделай, говорю, одолжение…
Жигалов. Значит, от души, ваше превосходительство? Уважаю! Сам я человек простой, без всякого жульничества, и уважаю таких. Кушайте, ваше превосходительство!
Апломбов. Вы давно в отставке, ваше превосходительство?
Ревунов. А? Да, да… так… Это верно. Да-с… Но позвольте что же это, однако? Селедка горькая… и хлеб горький. Невозможно есть!
Все. Горько! Горько!
Апломбов и Дашенька целуются.
Ревунов. Хе-хе-хе… Ваше здоровье!
Пауза.
Да-с… B старину все просто было и все были — довольны… Я люблю простоту… Я ведь старый, в отставку вышел в 1865 году… Мне семьдесят два года… Да. Конечно, не без того, и прежде любили при случае показать пышность, но… (Увидев Мозгового.) Вы того… матрос, стало быть?
Мозговой. Точно так.
Ревунов. Ага… Так… Да… Морская служба всегда была трудная. Есть над чем задуматься и голову поломать. Всякое незначительное слово имеет, так сказать, свой особый смысл! Например: марсовые по вантам на фок и грот! Что это значит? Матрос небось понимает! Хе-хе… Тонкость, что твоя математика!
Нюнин. За здоровье его превосходительства Федора Яковлевича Ревунова-Караулова!
Музыка играет туш. Ура.
Ять. Вот вы, ваше превосходительство, изволили сейчас выразиться насчет трудностей флотской службы. А разве телеграфная легче? Теперь, ваше превосходительство, никто не может поступить на телеграфную службу, если не умеет читать и писать по-французски и по-немецки. Но самое трудное у нас, — это передача телеграмм. Ужасно трудно! Извольте послушать. (Стучит вилкой по столу, подражая телеграфному станку.)
Ревунов. Что же это значит?
Ять. Это значит: я уважаю вас, ваше превосходительство, за добродетели. Вы думаете, легко? А вот еще… (Стучит.)
Ревунов. Вы погромче… Не слышу…
Ять. А это значит: мадам, как я счастлив, что держу вас в своих объятиях!
Ревунов. Вы про какую это мадам? Да… (Мозговому.) А вот, если идя полным ветром и надо… и надо поставить брамсели и бом-брамсели! Тут уж надо командовать: салинговые к вантам на брамсели и бом-брамсели… и в это время, как на реях отдают паруса, внизу становятся на брам и бом-брам-шкоты,
