Я стоял и смотрел на то, как Михаил, все еще не полностью придя в себя, шевелит губами, скосив глаза себе на грудь.
– Четырнадцать… пятнадцать… шестнадцать… Антон, здесь шестнадцать колец. Еще одно… Оно у тебя?
Я некоторое время молчал. А что я мог ему сказать? Что Антон Зуев решил распорядиться судьбой всех грядущих поколений? Что он решил спутать великий план неведомого создателя этих колечек, разрушив единство семнадцати колец, оставив на Земле только шестнадцать металлических ободков?
– Больше не будет богов, – доверительно поведал я недоумевающему Шимусенко.
Отныне колец будет только шестнадцать. Никогда больше не повторится история Романа Долышева, непризнанного гения, возжелавшего встать вровень с Господом Богом. Шестнадцать колец. И мое собственное колечко, которое я таскал на запястье почти четыре месяца.
О нет. Я не уничтожил свое кольцо каким-нибудь варварским способом, сунув его под кузнечный пресс или растворив в концентрированной кислоте. Я знал, что в таком случае рано или поздно этот кругляш вернется к людям и снова начнет наводить свои порядки.
Я решил проблему раз и навсегда, не уничтожив кольцо, а поместив его туда, откуда достать эту штучку будет не так уж и просто.
Два дня назад с Байконура стартовала очередная ракета-носитель, вытолкнувшая на орбиту какой-то спутник или зонд. Я был там. Я видел.
А еще я знал, что этот спутник моими скромными усилиями получил заряд вероятности, который рано или поздно заставит его потерпеть некую аварию. Неизбежный взрыв выкинет некий металлический ободок в пустоту и принудит его затеряться в глубинах Солнечной системы.
Попробуйте-ка отыскать столь незначительный кусочек металла в безбрежном мраке космоса.
Но объяснять все это Шимусенко я не собирался. Пусть думает, что хочет…
Больше не будет богов.
Криво улыбнувшись, я поднял голову и посмотрел на небо.
– Я отправляюсь домой, – негромко сказал я хмурому осеннему вечеру. – Я хочу спокойно жить и больше никогда не вспоминать о Братстве. Я больше не хочу видеть кольца вероятности. Я больше не желаю даже вспоминать о них. – Я взглянул на внимательно прислушивающегося к моим словам однорукого человека, которому я только что подарил всю власть над планетой. – Одна небольшая просьба: никогда больше не попадайся мне на глаза, Михаил. Прощай. И удачи тебе.
Я повернулся и пошел дальше, мгновенно затерявшись в белесой снежной круговерти.
ЭПИЛОГ
Топая по улице, я даже не пытался скрыть своего нетерпения, и это можно было понять. Еще бы. Ведь я шел домой.
Домой!
Ноги сами несли меня мимо таких знакомых и родных ларьков, скамеек и мусорных контейнеров. У одной из расположившихся на площади торговок я приобрел немного семечек и теперь оставлял за собой след из брошенной на тротуар шелухи. Я торопился домой, проходя мимо школы, мимо старенького здания городского рынка, мимо серых безликих пятиэтажек.
Я был почти счастлив. Впервые за последнее время я был бы счастлив, если бы не одно «но». Там, глубоко внутри, меня продолжал терзать червячок сомнения и страха.
Ольга. Как там Ольга?
И пусть Долышев перед смертью брякнул мне, что моя Оленька жива… Но ведь он мог и соврать!
Я невольно ускорял шаг, торопясь вернуться под родную крышу и обнять свою любимую жену, которую не видел вот уже почти четыре месяца.
Да. Цифра наводила на размышления. Вся эта заварушка началась в июле. Сейчас уже твердо ступал по земле ноябрь.
Может быть, Ольга уже «похоронила» меня?
Вот и наша родимая пятиэтажечка. Здесь, в третьем подъезде на четвертом этаже живем мы с Ольгой. Вернее, жили до того момента, как этот паразит Рогожкин со своими дружками не разнес нашу милую и уютную квартирку. Михаил тоже участвовал в этом весьма и весьма деятельно. И за это я ему уже сказал большое-пребольшое «спасибо».
Проклятущее Братство. Проклятущее кольцо вероятности. Проклятущий Роман Долышев, все это затеявший. Они погубили мою тихую и спокойную жизнь, швырнув меня в жестокий хаос своей бессмысленной разборки. Они… Они…
Забудь, Зуев. Все уже кончено. Братство погибло. Кольцо вероятности больше не будет отравлять твою жизнь. Долышев мертв. Все кончено.
Я торопливо вошел в подъезд, поздоровавшись с теткой Клавой, как всегда возившейся со своими внучатами. Насколько я понял, детишкам не терпелось с ног до головы вывозиться, забравшись в грязную дыру подвала и поиграть там во что-нибудь весьма завлекательное. Например, в прятки. И только беспримерные усилия бабушки удерживали их от этого необдуманного поступка.
– Здравствуйте, теть Клава…
Она подозрительно уставилась на меня и недоуменно моргнула. То ли не ожидала увидеть возвращающегося домой Антона Зуева, то ли не поняла, кто это с ней поздоровался. Не признала то есть. И верно. У меня самого в голове не укладывалось, как молодой сильный парень Антон Зуев всего за четыре месяца превратился в тощего пожилого мужика с холодным лицом убийцы и тронутыми сединой волосами. Слава Всевышнему, что не все еще так плохо. До того, как я снял кольца, было еще хуже. Тогда я был вообще стариком, хотя и сейчас на глаз мне можно было дать лет на пятнадцать больше, чем на самом деле.
Блин горелый. Может быть, Ольга и смотреть не захочет в сторону этого старикашки, в которого вдруг превратился ее муж?.. Нет. Нет, такого не может быть. Я же люблю ее!
Хорошо еще, что моя изувеченная кольцами левая рука, кажется, начинает подживать. Вполне возможно, что скоро я смогу даже шевелить ею. Глубокие рваные раны зарубцевались, язвы исчезали одна за другой, белесая кожа сползала клочьями, являя под собой нормальную живую плоть.
Надеюсь, со временем все придет в норму, и я снова смогу полагаться на эту конечность. Хотя, конечно, отрубленный палец не вернешь. И шрамы останутся. Шрамы на теле и, конечно же, в душе.
Добравшись до четвертого этажа, я несмело подошел к двери и, подавив внутреннюю дрожь, нажал на кнопку звонка. И не услышал ни звука. Проклятье! Опять звонок не пашет. Я ткнул в кнопку еще раз, не добившись никакого эффекта. Постучат. Подождал минуту. Постучал снова.
Ответа не последовало. Никто не торопился принять заблудшего Антошу в свои объятия. Никто даже не собирался открывать дверь.
Отбросив всякие приличия и отгоняя от себя разные нехорошие мысли, я затарабанил в дверь кулаком.
В голову лезла всякая пакость. Я… Ольга… Что?.. Нет, не думай об этом, Зуев. Она просто ушла в магазин, вышла на пару минут поболтать с подругами, захотела прогуляться в парке, отправилась на работу… Хотя какая к чертям работа – сегодня же воскресенье.
Оля… Где ты?.. Что с тобой?..
В сердцах шибанув неповинную дверь ногой, я всерьез уже было задумался о том, чтобы раздобыть где-нибудь фомку и…
– Ты че хулиганишь? А ну проваливай отсюда, пока я милицию не вызвала!
Я резко обернулся, машинально нащупывая рукой пистолет и даже не вспомнив, что избавился от этой дряни еще в Иркутске. А потом я встретился взглядом с глазами тети Клавы. Видимо, видок у меня сейчас был такой, что… Во всяком случае, эта несгибаемая старушка вдруг попятилась и, прижавшись к стене, что-то беззвучно пробормотала.
Постаравшись унять всколыхнувшееся в душе раздражение – наследие Федора Рогожкина, – я глубоко и шумно выдохнул. Опустил взгляд.
– Теть Клава, где Ольга? Скажи мне, что с ней? Пожалуйста…
Она медленно отступала, не сводя с меня настороженного взгляда.
– А ты кто такой? Кто ты такой?.. Ничего я не знаю… Спроси у Семена Ивановича. Он в тридцать шестой квартире…
– Я знаю, где живет Иванович, – негромко сказал я, вновь поднимая голову и грустно улыбнувшись перепуганной соседке, которая явилась сюда, чтобы навести справедливость, а нарвалась на такого кровавого убийцу, как я.
– Постой… Ты… Антон? Антон Зуев?
– Собственной персоной. – Я шутливо поклонился.
– Но как… Антоша… Я не верю глазам… Ты же… Антон, как это?
– Слишком много всего случилось, – вздохнул я. – Теть Клава, где Оля? Она в порядке? Жива?
– Жива она, Антоша. Жива. Ой, мамоньки, что делается на свете…
– Теть Клава, где она? Теть Клава… Пожалуйста…
– Ой, Антоша, ты же не знаешь. Она ведь квартиру купила. Сказала, что здесь жить больше не может после того, что… Ну, ты понимаешь… Хорошая квартирка. Большая. Светлая…
С чего это Ольгу потянуло покупать недвижимость? Да и на какие деньги? У нас же отродясь такого богатства не было.
– Где, теть Клава? Где это?
Разговорчивая старушка не сразу даже услышала меня, продолжая трещать про какие-то окна и занавесочки. Пришлось повторить. Погромче.
– А помнишь старый универсам? В доме напротив. На третьем этаже. Квартира семьдесят вторая. Ольга твоя, как в лотерее выиграла, так и съехала…
Лотерея? Какая еще лотерея? А-а! Вспомнил! Было дело…
– Ты уж иди к ней. Повинись… Может, пустит…
