то, что обещал мне.
— Сука, — на эмоциях с силой швыряю телефон на пол.
«Может всё-таки пора меня поблагодарить?» — просыпается от моего крика чертенок.
Но я не хочу его благодарить. Хочу плакать. Долго и безудержно. Взахлеб. Этим и занимаюсь, пропустив все свои привычные утренние церемонии.
— Ну теперь-то хуже быть не может, правда? — всхлипываю, заглушая рвущиеся рыдания подушкой. — Я даже не знаю, что может быть хуже чем то, что он с ней!
«Не гневи судьбу, Милашечка, — со вздохом бормочет мой опальный советчик. — Хуже то, что нам через пару часов отдавать хозяйке квартиры ключи, а куда идти мы с тобой так и не придумали».
Глава 24. Те, кто поет дифирамбы
«Hot summer streets and the pavements Are burning in the sit around Trying to smile but the air is so heavy and dry It's a cruel, сruel summer Leaving me here on my own It's a cruel сruel summer Now you're gone».
Kari Kimmel — Cruel Summer
(Перевод: Жаркие летние улицы и тротуары раскалены подо мною. Стараюсь улыбнуться, но воздух так сух и тяжёл. Это жестокое, жестокое лето, оставив меня здесь одну. Это жестокое, жестокое лето, сейчас ты ушел).
Чертенок прав — смысла плакать больше нет. Я сделала свой выбор сама, а Марк сам сделал свой. И как бы больно теперь ни было, это вряд ли что-то изменит. Нужно жить дальше. Не факт, что счастливо. Как получится.
Еще раз пролистав объявления о сдаче жилья, обзваниваю агентов, готовых показать понравившиеся варианты. В ожидании хозяйки еще раз обхожу пустую квартиру, пока три собранные сумки с моими вещами терпеливо ждут на пороге.
«Что будем делать дальше?» — осторожно интересуется чертенок.
Вижу, что он переживает. Только вот не знаю, за меня или за себя. Не язвит, не травит привычные шуточки, не поддевает.
Отвечаю, с безразличием пожимая плечами:
— Сейчас поедем искать жилье и будем обживаться на новом месте. Потом попробую еще поискать работу. Буду жить, как раньше. Все же как-то живут.
Когда приезжает хозяйка, сдаю ей оба комплекта ключей. Выхожу из дома, стараясь не оглядываться и не встречаться взглядом с соседями. Гружу сумки в такси, стараясь не думать о том, что мой отъезд напоминает позорное бегство.
Ближайшая квартира, которую я наметила для просмотра, неподалеку — тоже на Первой речке. Чуть меньше той, в которой я жила. В ней нет стиральной и посудомоечной машины, телевизора, робота-пылесоса и всего остального, к чему я привыкла, но внутри меня сейчас царит такая апатия, что плевать на такие мелочи. Даже завтракать с утра не стала — кусок в горло не лезет.
Агент, приехавший, чтобы показать квартиру, одет в цветастую рубашку с коротким рукавом, насквозь пропахшую потом. Да и сам он какой-то засаленный и постоянно шмыгающий усыпанным веснушками носом. Но сама квартира на первый взгляд кажется свежей и чистой и нравится мне настолько, что я готова отказаться в ее пользу от других вариантов.
Однако, когда я заявляю о готовности заключить договор, меня ждет сюрприз — для его заключения требуется двукратная сумма стоимости аренды в качестве оплаты услуг агентства. Иначе никак. Веснушчатый агент разводит руками, дескать такие правила и он ни при чем. Теоретически, я могу заплатить, но тогда у меня останется меньше тысячи рублей на всё про всё, а мне еще нужно что-то есть.
«Не вариант, — резюмирует чертенок. — Если ты умрешь с голоду, то какая разница, где ты это сделаешь, в квартире или у подъезда?»
Послушав его и здравый смысл, отказываюсь от варианта, что только что казался таким заманчивым. Выхожу из подъезда и, поставив сумки с вещами на пыльный бордюр, устало опускаюсь рядом.
Насколько же я далека от реальной жизни! Откуда мне было знать, что стоимость квартир в объявлениях, что даны агентствами, нужно умножать на два? Посмотрев на сайт еще раз, понимаю, что все объявления даны исключительно агентствами. Озадаченно хмурюсь.
«Может к Женьке напросишься? Всё-таки — жена Антона — не чужой человек», — предлагает чертенок.
Он уселся на плече, свесив ножки, и легкомысленно ими качает. Помахивает украшенным пушистой кисточкой хвостом.
— После того, как я ей своим несостоявшимся суицидом свадьбу сорвала и столько лет не общалась? Не могу.
О том дне, когда я по глупости решилась вскрыть себе вены, напоминает едва-заметная полоска на левом запястье. Благодаря усилиям современной лазерной косметологии, я единственная, кто знает о ее существовании.
Но Женя, я уверена, не забыла тот день. Мое залитое горячей кровью нежно-розовое платье, нарядный костюм Антона, и белый кафель ванной, скорая помощь, крики, больница. Такие воспоминания никакими лазерами не сотрешь.
Мне тогда было семнадцать, и я знала, что брат не позволит мне умереть. Была эгоистичной и глупой. Ревновала и таким жутким способом привлекала к себе внимание. Ничем не лучше собственной шизы, честное слово.
Правда, в отличие от чертенка, разлучившего меня с Нестеровым, мой суицид не возымел эффекта — Женя все-таки вышла за Антона замуж. Тем не менее, это вряд ли означает, что она будет рада видеть меня на пороге своего дома.
«Неужто у тебя появилась совесть? — ужасается чертенок и причитает так, словно я заразилась какой-то болезнью: — Вот-те на, этого ещё не хватало».
А я, смирившись с неизбежным, просматриваю на сайте те варианты жилья, стоимость аренды которых позволит мне оплатить ещё и услуги агентства. Их намного меньше и выглядят они так, что в некоторых случаях даже ночевка на вокзале выглядит предпочтительнее.
В районе Первой речки ничего нет. Чуркин, бывший когда-то окраиной, после возведения моста через Золотой Рог превратился в подобие нового центра и стоимость жилья там резко возросла. Варианты с подселением я даже не рассматриваю, не представляя, как жить с кем-то, кого впервые вижу.
Звоню в компанию, предлагающую к показу гостинку в районе Баляева. Агент обещает подъехать в течение часа, поэтому торопиться мне некуда. Решив сэкономить на такси, взваливаю лямки сумок с вещами на плечи и бреду на автобусную остановку.
Она оказывается пустой, видимо, автобус уехал совсем недавно, забрав всех желающих с собой. Устраиваюсь на чистом клочке скамейки. И, чтобы скоротать время в ожидании, набираю номер Березы.
— Привет, — говорит он отрывисто. — Слушай, видел твои сторис и офигел. Гаражная распродажа — это какой-то новый вид хайпа?
На фоне чьи-то голоса смешиваются с громкой ритмичной музыкой и оглушительным хохотом. Кажется, Егор где-то там, где веселится беззаботная молодежь вроде него. И вроде меня. Но
