Хэлл добавил, что, хотя он и президент Рузвельт считают такую встречу важной, они, конечно, понимают, что приоритет должен быть отдан задачам ведения войны. Поэтому он, Хэлл, с удовлетворением воспринял готовность Сталина внимательно изучить этот вопрос. Он надеется, что удастся найти подходящее решение. В связи с этим, подчеркнул Хэлл, он считает особенно важным, чтобы в итоге Московской конференции была подписана Декларация четырех.
Сталин сказал, что подумает об этом. Что же касается встречи трех лидеров, то он понимает ее необходимость. Однако положение осложняется тем, что в настоящее время Красная Армия проводит важные военные операции, и летняя кампания на советско-германском фронте постепенно переходит в зимнюю кампанию.
— Сейчас, — добавил Сталин, — представляется весьма редкая возможность, появившаяся, пожалуй, впервые за 50 лет, нанести серьезное поражение германским армиям. Немцы располагают очень незначительными резервами, в то время как Красная Армия имеет достаточно резервов для операций на протяжении целого года. Понятно, что Советский Союз не может каждые десять лет вести войну с немцами. Поэтому чрезвычайно важно воспользоваться открывающимися сейчас возможностями и преимуществами и решить кардинально эту задачу — избавиться на длительное время от германской угрозы. Что касается встречи трех, то необходимо все как следует взвесить и переговорить с коллегами.
Хэлл ответил, что с пониманием относится к соображениям советской стороны, но вместе с тем хотел бы, чтобы была найдена возможность для встречи трех лидеров.
— Информация, которой мы располагаем, — добавил Хэлл, — свидетельствует о том, что все правительства и народы союзных стран с нетерпением ожидают этой встречи, надеясь, что она принесет более тесное сотрудничество между Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами.
Сталин согласился с этим и заметил, что в принципе он вовсе не против такой встречи.
— У меня, однако, складывается впечатление, — возразил Хэлл, — что вы, господин председатель, скорее думаете о близких планах, нежели о более отдаленном будущем, для которого встреча трех имеет первостепенное значение.
Сталин ответил, что с его стороны тут не проявляется ни упрямства, ни заботы о престиже. Просто он не понимает, почему президент не может приехать, например, в Тегеран, поближе к советской территории? Почему задержка на два дня в доставке президенту важных американских государственных бумаг считается жизненно важным делом, в то время как не хотят понять, что любой неверный шаг в военных операциях будет не просто грамматической ошибкой, которую легко позднее исправить, а может обойтись в десятки тысяч жизней? Вот почему его так заботит надежная связь с Москвой.
Хэлл заметил, что если встреча будет проведена в Басре, то американцы обеспечат надежную связь. Посол Гарриман сразу же подхватил эту мысль и сказал, что там главы государств будут находиться в полной безопасности, так как каждый сможет жить в своем городке в холмистой местности на окраине Басры и будет охраняться войсками своей национальности.
— Таким образом, — заключил Гарриман, — будет обеспечена полная безопасность.
Сталин на это возразил, что он обеспокоен вовсе не вопросами обеспечения охраны и безопасности, а тем, что ему надо быть поближе к советско-германскому фронту.
Встреча продолжалась уже почти час. Хэлл, посмотрев на часы, сказал, что, будучи всегда исправным учеником, он видит, что уже пора «идти в школу» на Спиридоновку. Сталин улыбнулся этой шутке и пожелал участникам конференции удачи.
Все встали, Хэлл обошел стол, приблизился к Сталину, пожал ему руку, произнеся по-русски:
— До свидания…
Сталин ответил, что весьма удовлетворен встречей с государственным секретарем Соединенных Штатов.
Некоторые итоги конференции
Помимо задачи сокращения сроков войны и связанной с ней проблемы второго фронта на Московской конференции обсуждались также и другие вопросы, по которым была достигнута значительная степень договоренности. Выше уже шла речь о Декларации четырех держав, явившейся важным итогом конференции. Среди других рассмотренных проблем были: германский вопрос, положение в Италии, судьба Австрии, учреждение Европейской консультативной комиссии.
Во время одного из перерывов в работе совещания, когда все прогуливались в садике, окружавшем особняк на Спиридоновке, Хэлл в разговоре с Молотовым заметил, что он хотел бы представить английской и советской делегациям по отдельности некоторые соображения в отношении Германии. Хэлл сказал:
— Это не официальное предложение Соединенных Штатов, а нечто такое, что просто должно показать ход наших мыслей. Поскольку речь идет об ориентировочных предложениях, мы с вами можем свободно их обсудить. Затем, если вы хотите, мы могли бы поговорить об этом и с Иденом и узнать, что думает он…
Молотов заинтересовался этим предложением и спросил, нельзя ли получить текст этого документа, чтобы более внимательно изучить его. Хэлл тут же передал его Молотову.
На следующий день, снова во время перерыва в заседаниях, Молотов, прогуливаясь с Хэллом, сказал следующее:
— Я показал вашу бумагу премьеру Сталину, и он в принципе отнесся к ней положительно. Существо ее отражает советские идеи относительно обращения с Германией после победы над ней. Поэтому мы согласны поддержать эти идеи как основу для дальнейшей работы над соответствующим документом. Впрочем, в этом документе содержались и такие положения, которые Советское правительство не поддержало. В частности, в нем намечался план расчленения Германии. План этот был подвергнут обсуждению, но советская сторона отнеслась к нему холодно, подчеркнув, что данный вопрос требует специального изучения. Что касается остальных положений представленного американцами наброска, то они исходили из требования безоговорочной капитуляции Германии. Власти Германии или ее военные представители должны были подписать соответствующий документ. Этот документ должен был содержать признание факта полного поражения гитлеровской Германии, наделить державы-победительницы правами оккупирующей власти по всей территории Германии, обязать германские власти передать всех военнопленных и других лиц — граждан Объединенных Наций, угнанных в Германию. Объединенные Нации уполномочивались регулировать демобилизацию германских вооруженных сил, обеспечить, освобождение политических заключенных, ликвидацию концентрационных лагерей и задержание военных преступников. Германские власти должны были поддерживать в соответствующем состоянии учреждения, занимавшиеся экономическим контролем, включая их штаты, сохранить полную документацию и оборудование для дальнейшей передачи Объединенным Нациям, которые уполномочивались наблюдать за экономической деятельностью Германии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
