Не только почти все матросы стали техниками - подавляющее большинство офицеров превратились в чистой воды администраторов, специалистов по уставам, инструкциям, наставлениям и сметам. Бюрократия действительно все делала стандартным, но при этом никак не отличалась умеренным аппетитом.
Мне это не нравится, размышлял Джейк, снова взглянув на могучую фигуру Фрэнкса, совсем не нравится.
В отличие от худощавых и не очень худощавых людей, восхищенно взиравших на него, прототип TRX был воплощением функциональности. Он создавался как всепогодный штурмовик. Он должен взлетать с палубы авианосца в любую погоду днем или ночью, прорываться сквозь оборону противника, самостоятельно находить и уничтожать цель, возвращаться на крохотный корабль посреди громадного океана, заправляться горючим, снова вооружаться и снова идти в атаку. Все черты и формы машины должны удовлетворять жестким требованиям этой задачи - и никаким другим.
Пока инженеры описывали свое творение, Джейк Граф-тон обратил взгляд на Риту Моравиа и Бабуна Таркингтона - двух молодых людей с безупречным здоровьем и прекрасным образованием. Им и таким, как они, придется вести эту машину в бой - если только когда-нибудь придется. Технократы могли построить эту машину и вывести ее в море. Но сам по себе самолет остается лишь хитроумным сплетением диодов, загадочных сплавов и клееных кусочков пластмассы. В атаку его могут вывести лишь сердца тех, кто вознесет машину с катапульты в небо.
То, что важно на войне, не меняется никогда. Как всегда, побеждает тот, кто лучше подготовлен, лучше спланировал и идет на битву с суровой, яростной решимостью.
***
Когда F-14 сопровождения оказался в воздухе, Рита Моравиа плавно отвела сектор газа назад, позволив двум усовершенствованным двигателям F-404 набрать полную мощность, и бросила беглый взгляд на приборную доску. Шум в кабине был сильнее, чем в самолете "Консолидейтед", значит, снаружи то же самое. Выхлопные патрубки не были спрятаны так глубоко в крыло и хорошо охлаждались отходящим от компрессоров воздухом, что позволяло более эффективно использовать мощность двигателя на больших высотах. Об этом можно было судить не только по шуму: она ощущала более сильную вибрацию, а нос опустился заметно ниже, когда тяга ревущих двигателей привела в действие гидросистему носовой опоры шасси.
- Давай, если готова, - сказал Бабун.
Надиктовав все параметры двигателя на магнитофон, подключенный к переговорному устройству, Рита отпустила тормоза. Сработала носовая гидравлика, и самолет покатился, плавно набирая скорость.
Слабые толчки, когда колеса касались температурных швов между бетонными плитами, ощущались все чаще.
Стрелка индикатора воздушной скорости сдвинулась с нулевой отметки.
Голографический индикатор на лобовом стекле засветился обозначениями. Громкость и тональность рева двигателей становилась меньше по мере того, как самолет набирал скорость.
Теперь вес переместился с носового колеса на стабилизатор, механизация крыла начала аэродинамически воздействовать на нос, пытаясь оторвать его от полосы. О да. Слегка касаясь пальцами ручки управления, пилот почувствовала, как носовое колесо дернулось, подскочило, затем оторвалось от бетона, и крылья врезались в воздух.
Зажглась главная сигнальная лампа - ярко-желтая - и тут же другая, рядом с индикатором на лобовом стекле, свидетельствующая о загорании в правом двигателе, засветилась кроваво-красным пламенем.
Рита плавно отвела оба дросселя в холостое положение, затем зафиксировала правый. Нос опустился, затем главные опоры шасси осели на бетон, скорость резко упала, сработали аэродинамические тормоза, оставалось еще полторы тысячи метров бетона, самолет замедлялся...
- Рыжик прекращает взлет, - объявила она по радио. - Возгорание в правом двигателе, подгоните пожарную машину.
Когда носовое колесо прочно коснулось бетона, она уверенным движением наложила тормоза" остановив разбег, и заглушила второй двигатель, затем откинула фонарь кабины. Подкатила пожарная машина.
Рита сняла шлем.
- Горит? - спросила он" пожарника, когда утих шум двигателей. Ее пальцы бессознательно плясали по приборам, отключая все, что следовало отключить.
- Не видно.
- Все равно давай вылезать, - сказала Рита Бабуну, который уже отстегнул ремни и выбирался из задней кабины, принюхиваясь к дыму.
Стоя на полосе и обливаясь потом под жарким солнцем пустыни, Рита и Бабун внимательно слушали Гарри Фрэнкса, который приехал вместе с пожарниками.
Техники уже открывали дверь двигательного отсека.
- Что-то, видимо, с проводкой. Мы отбуксируем его в ангар и выясним, в чем дело. Прекрасно прекратили взлет, - кивнул он Рите. - Хотите проехаться в фургоне? Там кондиционер.
- Конечно, - ответил Таркингтон. - Ничто не может сравниться с гостеприимством ВВС!
***
В первый раз они взлетели на следующий день. Рита вылезла из кабины с широкой улыбкой на лице.
- Капитан, - обратилась она к Джейку Графтону, убирая влажные от пота волосы со лба, - это классная машина. Мощная, удобная в управлении, хорошо держит перегрузки, очень надежная. Очень хороший самолет.
Не успел Гарри Фрэнкс расплыться в улыбке, как она тут же начала перечислять недостатки:
- Системы управления чересчур чувствительные. Дергаются. Левый генератор дважды отключался - может, это и к лучшему, потому что мы выяснили, что реле сигнализации отказа питания работает четко; инерциальная система не выходила из строя. Бабун на этот раз сумел запустить компьютер без особых трудностей. А триммирование рулей...
Рита остановилась, чтобы перевести дыхание, и заговорил Бабун:
- Я хотел бы еще раз поговорить со специалистом, как действует волоконно-оптическая шина данных. Никак не пойму, каким образом...
Процедура, принятая в прошлом месяце, повторялась в точности. Тщательно проверялись данные телеметрии, видеозаписи и бортового регистратора для последующего углубленного анализа. Что можно было исправить на месте, делалось тут же, а серьезные вопросы будут потом решаться на завода.
Джейк Графтон требовал, чтобы все подчиненные прекращали работу в девять вечера. Он хотел, чтобы они хорошо высыпались и отдохнувшими в шесть утра снова являлись в ангар. Техники Гарри Фрэнкса работали посменно круглые сутки, сам он трудился по восемнадцать часов, а в экстренных случаях его можно было вызвать и ночью.
Бабун старался выбираться из ангара, как только выдавался удобный случай.
ВВС использовали эту базу для истребителей "стелс" - F-117 - и испытывали несколько других малозаметных прототипов, в частности В-2. Часто, выходя из помещения, он слышал рев, и перед его глазами проносилась какая-нибудь экзотическая форма, отрицавшая, казалось, закон тяготения и здравый смысл, врезаясь в раскаленное синее небо пустыни. Он испытывал чувство какой-то вины, и ему делалось не по себе. Как будто он, чтобы удовлетворить праздное любопытство, исподтишка подсматривает за тем, что Власть Предержащие - Те, Кому Положено Знать, - Миропомазанные Хранители Тайн - считали чересчур обременительным для его лейтенантских мозгов. Вот он стоит, как зачарованный, вытаращив глаза, - маленький мальчик, охваченный любопытством, подсматривающий в замочную скважину за любовными игрищами старших. Он возвращался к работе, покачивая головой, и несколько часов спустя снова выбирался наружу в надежде увидеть еще что-нибудь.
Во время одной из таких вылазок он натолкнулся на Джейка Графтона. Капитан стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал взлет пары F-117.
- Удивительно, правда? - спросил Джейк.
- Да, сэр.
- Я двадцать пять лет летаю, - продолжал Графтон, - и еще десять лет до того читал все, что мог, о самолетах, и никогда даже не мечтал...
- Я понимаю, что вы хотите сказать. Похоже, наука и техника в перегретой теплице малость спятили. Техника порождает что-то такое, чего мы никак не ожидали.
- И ведь не в одной области техники. Тут и планеры, и двигатели, композитные материалы и клеи, технологические процессы, автоматизированное проектирование, электроника и компьютеры, лазеры и радиолокация. Буквально все!
Через пять лет все, чему я научился за свою жизнь, безнадежно устареет.
А может, и меньше, чем через пять лет, грустно подумал Джейк, когда над головой тихо пролетел В-2, похожий на летучую мышь. Может, то, что я знаю, уже сейчас никому не нужно.
***
Когда Бабун Таркингтон впоследствии вспоминал об этом, то первое, что всплывало в памяти, было солнце. Одна из тех деталей, на которые во время событий не обращаешь внимания, но потом они прочно оседают в памяти.
Он много раз до того видел солнце из кабины - яркое, теплое, заливающее все вокруг чистым, блестящим светом, его лучи пляшут на приборах, когда самолет поворачивает, возносится вверх или резко пикирует. Свет чистый, яркий, сияющий, он греет тела, затянутые в прочный пластик и обливающиеся потом в шлемах, перчатках и летных сапогах. Это неотъемлемая часть полета, и через какое-то время ее просто перестаешь замечать. Но тем утром он все-таки заметил пляску солнечных лучей. Воспоминание осталось в нем, и почему-то, когда приходило на ум, казалось потом чрезвычайно важным.
