Когда Джон Леннон вернулся в Англию, он заявил: «Мы ошиблись, чего уж проще?» Такая манера объяснять собственные ошибки была свойственна Джону. В глубине души он был глубоко разочарован. Джон вел себя как маленький мальчик, который проснулся утром на Рождество и, войдя в гостиную, обнаружил, что Дед Мороз на самом деле был его собственным отцом. Вообще-то Джон был склонен верить в чудеса. Так что он постарался поскорее забыть об этой истории, не отдавая себе отчет, что махариши воистину сотворил с ним чудо: впервые за всю свою взрослую жизнь Джон совсем прекратил пить и употреблять наркотики. В течение нескольких недель он жил в состоянии подъема и за два месяца написал вместе с остальными Битлами тридцать песен, которые составили основу «Белого альбома».
Трудно даже вообразить рыночную стоимость тридцати песен «Битлз», написанных ими в расцвете сил! Если махариши и стремился обогатиться за их счет, то, в свою очередь, он обогатил их творческие возможности. Но самое забавное в этой истории то, что именно Леннон, который заставил всю команду «Битлз» уплатить свои взносы гуру, как бы случайно сам забыл это сделать!
Глава 32
Основания для развода
Уже в самолете на пути в Англию Джон впервые за несколько недель снова напился. Под действием алкоголя накопившаяся в душе ярость прорвалась наружу. Без каких-либо видимых причин он вдруг начал рассказывать Синтии о женщинах, с которыми ему довелось переспать за восемь лет семейной жизни. Он не особенно акцентировал внимание на сотнях девушек, с которыми проводил ночи в гастрольных поездках. По свидетельству Питера Брауна, ему доставляло удовольствие говорить о тех, кого Синтия знала хотя бы по имени. Затем он перешел к тем женщинам, с которыми Синтия была хорошо знакома, и объяснил, что если такая-то однажды без предупреждения заявилась в Кенвуд, а другая повела себя странно за ужином в ресторане, то это потому, что за спиной у Синтии он крутил с ними романы. Своими признаниями Джон, должно быть, стремился разрушить окончательно то немногое, что оставалось еще от их брака, но его попытка закончилась неудачей: он ужасно обидел жену, но ни на йоту не приблизился к разводу.
Потерпев неудачу в своем порыве вырваться на свободу, Джон сразу по возвращении вновь стал искать забвения в наркотиках. Он сосал «кислоту» и обкуривался травкой. Пригоршнями глотал амфетамины и упивался виски. Забивал ноздри кокаином и кололся героином. Уяснив, что его вера оказалась тем же наркотиком, он почувствовал, что отныне имеет полное право убрать ногу с тормозов. Через месяц он был уже в таком состоянии, что походил на собственную тень.
Как это бывало всегда в периоды обострений, Джону требовалось одиночество, так что через две недели после возвращения из Индии Синтия была вынуждена уехать за границу в обществе Мэджик Алекса и Дженни Бойд (младшей сестры Патти), которые увезли ее в Грецию. Джон выписал к себе Пита Шоттона, заставив его бросить семью и переехать в Кенвуд. Обменяв таким образом жену на друга детства, Джон снова вернулся к «кислотным» играм, в которые играл прошлым летом с Джоном Данбаром.
Несмотря на то, что Джон только что публично объявил себя бабником, он уделял женщинам очень мало внимания, проводя все время в обществе приятеля детства. Доказательством тому послужила его долгожданная встреча с Брижит Бардо.
«Клллассно!» – воскликнул Джон, когда пресс-атташе компании «Эппл» Дерек Тэйлор сообщил ему, что Б. Б. в Лондоне и сгорает от нетерпения познакомиться с «Битлз». И не переводя дыхания спросил: «А где остальные?» Узнав, что никого из других участников «Битлз» нет в городе, он запаниковал. Ему было явно не по себе, он боялся встречаться с Бардо в одиночку. Дерек Тэйлор предложил пойти вместе с ним, но этого Джону было мало. «А не вмазать ли нам по „кислоте“, совсем по чуть-чуть, чтобы в мозгах просветлело?» – завелся он. Это решение стало для них фатальным, так как к тому моменту, когда они подъехали к гостинице «Мэйфэйр», оба были никакие.
Предварительно Тэйлор позвонил секретарше Бардо и объяснил, что Леннон только что вернулся после паломничества в Индию, где припадал к ногам махариши Махеш Йоги, и что он чувствовал бы себя более свободно в обстановке, которая напоминала бы ему об этой стране. Когда Леннон появился в гостиной у Брижит Бардо, он очутился в настоящем индийском павильоне: повсюду были разбросаны подушки, комната была наполнена цветами и музыкой в исполнении Рави Шанкара.
Но даже знакомая обстановка не помогла Джону преодолеть напряжения и выйти из состояния ступора. Не говоря ни слова, он уселся в позе лотоса и закрыл глаза, будто погрузился в медитацию. Прошло полчаса, а он так и не произнес ни слова. Брижит Бардо была явно не в восторге от такого поведения. Ожидая, что к ней придут все четверо «Битлз», она пригласила несколько симпатичных девушек и планировала свозить всю компанию на ужин в какой-нибудь шикарный ресторан. Теперь же перед ней сидел только один Битл, да и тот явно пребывал в другом измерении. Когда же она попыталась заговорить с Тэйлором, то убедилась, что тот не только не знает ни слова по-французски, но даже и по-английски изъясняется с трудом. В отчаянии она повысила голос и обратилась к зомби, медитировавшему на ковре: «Похоже, что Индия произвела на вас большое впечатление».
«Никаких вопросов! – рявкнул Джон. – Почувствуй вибрацию!»
Бардо подняла руки вверх и вернулась к беседе с подругами по-французски. Через два часа Бардо предприняла еще одну попытку вывести Леннона из транса и предложила всем отправиться в новомодный лондонский ресторан «Парке». Леннон и Тэйлор пришли в ужас от этого предложения, поскольку «Парке» был крошечным по размерам заведением, которым владели выходцы из Ливерпуля. Если их угораздит появиться там в обществе Брижит Бардо и целой стаи красивых девиц, эта новость появится во всех завтрашних газетах, что будет означать нежелательную рекламу для Леннона и домашнюю сцену для Тэйлор. Поэтому Джон сказал, что не должен выходить из своего душевного состояния, которое может привести его к откровению, и посоветовал Бардо отправиться ужинать со своими друзьями. «Когда вы вернетесь, – пообещал Джон, – я напишу для вас новую песню». Делать было нечего, и Бардо отправилась на ужин в женском обществе.
Когда поздно вечером Бардо вернулась в гостиницу, еще не доходя до своего номера, она услышала индийскую музыку. На пороге актриса в изумлении остановилась: в центре комнаты, распластавшись на подушках, точно бродяга на тротуаре, лежал великий Джон Леннон в окружении груды пустых пивных бутылок. А когда она вошла к себе в спальню и увидела валяющегося поперек кровати Дерека Тэйлора, то на какое-то время вообще потеряла дар речи. Сделав над собой усилие, молодая женщина вернулась в салон и принялась что есть силы трясти Леннона. Он с трудом принял вертикальное положение и попытался что-то спеть. Но после нескольких тактов его голова упала на грудь, и он уснул.
Рано утром Лес Энтони доставил Джона в Кенвуд, где Пит Шоттон уже приплясывал от нетерпения услышать рассказ о ночном приключении. «Ну как это было? Как?» – накинулся он с расспросами.
Джон внимательно посмотрел на старого приятеля и рявкнул: «Да ни хрена там не было! Что за хреновый вечер, – простонал он. – Даже хуже, чем когда мы встречались с Элвисом».
То, как повел себя Леннон во время встречи с Брижит Бардо, было поведением человека, доведенного наркотиками до безумия. Еще через два дня они с Питом опять приняли «кислоты» и поднялись к Джону на чердак, где стали записывать на установленных здесь аппаратах Брунелла звуковой фон, который позже был использован в композиции «Revolution 9»139. Когда хозяину дома надоело работать, он сел на пол и поведал Питу о глубоком разочаровании, постигшем его в Индии, а потом погрузился в молчание. Пит уставился на большую фотографию Брижит Бардо и стал воображать, что он сделал бы, если бы ему представилась такая же возможность, как та, что недавно обломилась Джону, как вдруг заметил, что его друг делает руками и предплечьями вращательные движения, словно то были не руки, а крылья.
«Пит, – благоговейно прошептал Леннон. – Мне кажется, я – Иисус Христос!» Но Пит не зря дружило Джоном Ленноном всю ;свою сознательную, жизнь.
«Ну и что ты будешь с этим делать?» – почти небрежно спросил он.
«Я должен всем рассказать об этом, – без тени колебания заявил Джон. – Я должен сделать так, чтобы весь мир узнал, кто я такой!»
«Да они же убьют тебя к чертовой матери, – запротестовал Пит. – Они этого никогда не примут, Джон!»
Но Джона невозможно было переубедить. «Тут уж ничего не поделаешь, – возразил он. Затем, немного подумав, спросил: – А сколько лет было Иисусу, когда его убили?»
Этот вопрос застал Пита врасплох. Он подумал и прикинул (причем ошибся только на год): «Кажется, тридцать два».
