в доме одного богатого человека, — сказал он. — Это стоило мне жизни двух человек, и красивее вещицы я никогда не видел. Я хочу передать её своему маленькому сыну, когда вернусь домой. Его имя — Фольки, а женщину, его мать, зовут Фильбютир. Он крепкий маленький сорванец и особенно любит серебро и золото, а если он хоть раз возьмёт что-нибудь в руки, этого у него никогда уже не отнимешь. Он сойдёт с ума от восторга, когда увидит этот крест. Было бы хорошо, если бы ты благословил его и сделал бы так, чтобы он приносил удачу. Ибо я хочу, чтобы мой сын стал богатым и могущественным, дабы он мог сидеть в своём доме и люди воздавали бы ему почести, чтобы у него был хороший урожай, а его скот жирел с каждым днём. Я хочу, чтобы он не был вынужден выходить в море, дабы прокормить себя, грабя чужеземцев.
Епископ улыбнулся, взял крест и пробормотал что-то над ним. Довольный Гудмунд засунул его обратно под рубаху.
— Ты вернёшься домой богатым человеком, — сказал епископ, — благодаря доброте короля Этельреда и его любови к миру. Но ты должен верить мне, когда я говорю, что твоя удача будет ещё больше, если ты придёшь к Христу.
— У человека не может быть слишком много удачи, — сказал Гудмунд, задумчиво дёргая бороду. — Я уже решил, какую землю я куплю у соседа, когда вернусь домой, и что за дом я на ней построю. Он будет большим, со многими покоями, сложенный из хорошего дуба. Чтобы иметь такой дом, придётся заплатить много серебра. Но если после постройки дома в моём ларце ещё останется много серебра, я не думаю, что кто-нибудь будет смеяться надо мной, в какую бы веру я ни обратился. Итак, пусть будет так, как ты хочешь. Ты можешь крестить меня, и я буду верить в Христа остаток дней моих, если ты увеличишь мою долю серебра от короля Этельреда на сто марок.
— Странно слышать подобное условие, — мягко сказал епископ, — из уст человека, который решил войти, в Христово братство. Но я не виню тебя, ибо наверняка тебе незнакомы слова: «Блаженны нищие», и я боюсь, что пройдёт немало времени, прежде чем я объясню тебе истинность этих слов. Ты должен помнить, что ты и так получишь столько серебра от короля Этельреда, сколько тебе не сможет предложить ни один человек. И хотя наш король велик и могуществен, всё же его казна не бездонна. Не в его власти выполнить твоё условие, даже если бы он и согласился принять его. Я полагаю, что могу пообещать тебе крещенский подарок в двадцать марок серебра, но это самое большее, что я могу предложить, хотя ты и предводитель. Кроме того, король может посчитать это излишним. А теперь я прошу тебя отведать напиток, который я приказал приготовить для тебя, и я знаю, что такого напитка нет в твоей стране. Это горячее вино, смешанное с мёдом, куда добавлены редкие пряности с Востока, которые называются корица и кардамон. Люди сведущие говорят, что ни один напиток так не приятен нёбу, как этот; кроме того, он быстро развевает уныние и тяжёлые мысли.
Гудмунду напиток показался хорошим и благотворным, тем не менее предложение епископа показалось ему недостаточным. Он не будет, пояснил он, жертвовать своим добрым именем ради такой мелочи, как эта.
— Но, дабы сохранить нашу дружбу, я пойду на уступку, — сказал он. — Я сделаю это за шестьдесят марок, не меньше. Иначе я продешевлю.
— Я испытываю к тебе не меньшую дружбу, — ответил епископ, — и моё желание обратить тебя в христианство, дабы ты пользовался теми благами, которое даёт нам Царство Небесное, таково, что я бы даже опустошил свою собственную казну, чтобы удовлетворить твою просьбу. Но я владею столь малыми богатствами земными, что могу добавить к тому, что я уже пообещал, ещё десять марок.
В это время за дверями послышалась суматоха и в покои ворвался Орм с братом Вилибальдом в одной руке и двумя слугами на другой, которые кричали, что епископа нельзя беспокоить.
— Святой епископ, — сказал он. — Я Орм, сын Тости, с Холмов в Сконе. Я один из предводителей корабля Торкеля Высокого. Я желаю, чтобы меня окрестили, и, кроме того, хочу сопровождать вас в Лондон.
Епископ смотрел на него с изумлением и некоторой тревогой. Но когда он убедился, что Орм не одержим, не пьян, он спросил, что означает его просьба, ибо он не привык, чтобы к нему врывались норманны и просили о чём-либо.
— Я желаю находиться под защитой Господа, — ответил Орм, — ибо моё положение хуже, чем у других людей. Этот священник объяснит вам всё лучше, чем я.
Брат Вилибальд прежде всего попросил прощения у епископа за вторжение. Его принудил к нему, пояснил он, этот свирепый язычник, который притащил его мимо бдящих слуг, несмотря на то, что он возражал и сопротивлялся, ибо понимал, что епископ занят куда более важными делами.
Епископ дружелюбно ответил, что не должен более заниматься делами, и указал на Гудмунда, который, допив последний кубок пряного вина, заснул на своём сиденье.
— Я долго убеждал его сделаться христианином, — сказал он, — но у меня ничего не вышло, ибо его душа всецело поглощена земными побуждениями. Но Господь послал мне другого язычника вместо него, который к тому же пришёл сам, не дожидаясь, когда его призовут. Добро пожаловать! Готов ли ты присоединиться к нашему братству?
— Готов, — ответил Орм, — ибо я уже служил пророку Магомету и его богу и полагаю, что ничего не может быть опаснее этого.
— Магомету и его богу? — осведомился епископ у брата Вилибальда. — Что это значит?
Орму и брату Вилибальду пришлось всё объяснить. Епископ объявил, что за всё это время он видел много грехов и тёмных злодеяний, но никогда ещё не видел человека, служившего Магомету. Когда подоспела святая вода, епископ окунул туда маленькую веточку, встряхнул ею над Ормом и пропел молитвы об изгнании злого духа. Орм побледнел и позже сказал, что ему было трудно вынести это обрызгивание водой, поскольку всё его тело содрогнулось, а волосы на шее
