Господи, и как я могла сразу его не заметить?! Хотя, сегодня ночью мне было вообще не до того, чтобы в зеркало смотреться… Запоздало мелькает мысль, что я ведь в таком виде ходила к пациентам. Господи, какой позор!
Тяжело сглотнув, начинаю разглядывать себя внимательнее. После бессонной ночи это особенно трудно. Поэтому наверно мне и не сразу в глаза бросились некоторые детали. Типо засоса и красных припухших после поцелуев Игоря губ.
Кошмар! Весь мой внешний вид хранит воспоминания о том, что было между нами здесь. В этой самой комнате… Да что там внешний вид! Голос Воскресенского до сих пор звучит у меня в голове, как поставленная на повтор пластинка.
“Нет у меня никого. Ни Лены, ни кого-то ещё, кроме тебя”
Кроме тебя!
Сердце тут же с тарахтеньем заводится и мчит вперёд со скоростью балида. А голова начинает кружиться. Слишком много всего. Мой организм просто не выдерживает такой поток мыслей и событий в моей жизни… Наверно поэтому всё сегодняшнее утро я старательно обхожу сторону крыло, в котором находится палата Игоря. Знаю, что обещала ему зайти и поговорить. И не могу себя заставить. Слишком страшно. Неизвестность давит. И в голову как назло тут же лезут навязчивые мысли о том, что Воскресенский вообще уже мог пожалеть о всём, что здесь происходило.
Мало ли, что у него там промелькнуло ночью. Это вообще мог быть сиюминутный порыв, или что-то ещё. Откуда мне знать, как там у мужчин мозг в этом плане работает!
А может, это просто банальное чувство собственничества. Я читала про суррогатное материнство… у мужчин такое бывает. Отцовский инстинкт или что-то типо того. Они видят женщину, которая вынашивает для них ребёнка и в какой-то момент им может показаться, что они испытывают к ней чувства. А на самом деле, это чувства к ребёнку, которые они проецируют на ту, кто его вынашивает.
Ещё одна из причин, почему будущим родителям не рекомендуется контактировать с сурмамой до родов...
У Воскресенского вполне может быть что-то типо того. Увидел меня вчера с Кириллом, вот у него и взыграло. Стоит только вспомнить его же слова, сказанные мне:
“Пока ты носишь моего ребёнка, меня касается всё, что имеет к тебе отношение. Так что про личную жизнь можешь забыть.”
Вот и ответ на все мои вопросы. И нечего здесь фантазировать. Как говорится, чтобы не разочаровываться в людях, не надо в них раньше времени очаровываться, так что…
Дёргаюсь от неожиданности, когда слышу приближающиеся и застывающие возле двери шаги. Быстро открываю корректор и едва успеваю замазать засос, прежде чем дверь сестринской распахивается и заходит Леся.
— Фу, блин, еле глаза сегодня продрала. Чуть на работу не опоздала, — вздыхает протяжно, и зевнув падает на диван. — А ты я смотрю домой не торопишься?
— У меня двойная смена, — бормочу, быстро натягивая халат и незаметно приподнимаю воротничок, пытаясь прикрыть им засос на горле.
— Смотри, не переработай. А то ты в больнице буквально поселилась с тех пор, как твой Воскресенский к нам слёг…
Да, и уже пожалела об этом! Куда охотнее я бы сейчас домой сбежала. И дело даже не в том, что я тотально не выспалась за ночь. А в том, что я банально боюсь столкнуться с Игорем в больнице. Потому что понятия не имею, как мне теперь смотреть ему в глаза после… всего…
Он ещё и дневник мой читал, боже! Я даже думать не хочу о том, что именно он успел там прочесть. Возможно ВСЁ, потому что я не сразу заметила, что он его взял. В таком случае, он знает. Всё знает о том, что я к нему чувствую! А если он ещё и жалеет о вчерашнем, то… какой позор!
— Ты чего? С тобой всё в порядке?!
— Что? — моргнув, рассеянно смотрю на взволнованную Лесю. — О чём ты?
— О том, что ты красная как рак переваренный. Тебе нехорошо? Вообще, если честно, выглядишь ты не очень. Взбудораженная какая-то… взъерошенная… Присядь, — двигается на край дивана и хлопает ладонью по освободившемуся месту. — Голова не кружится? Может давление подскочило? У беременных такое бывает… Говорила я тебе, не надо было дополнительные смены брать! Перебился бы твой Воскресенский без тебя пару дней! В конце концов у него всего лишь трещины!
— Со мной всё в порядке, не заводись. И чувствую я себя прекрасно. Просто жарко стало. У меня бывает… вдруг иногда в жар начинает бросать. Гинеколог сказала, что это из-за гормональной перестройки… в общем, ничего страшного, — уверенно вру я, под подозрительным взглядом Леси. — Правда, — добавляю с нажимом.
— Ну смотри… Но ты всё равно сегодня особо не перетруждайся. Хорошо, что меня в твою смену поставили. Я подхвачу, если что. А то к нам тут сегодня один пациент поступил… я его только что принимала.
— Что? Тяжёлый?
— Не то слово. Характер у него тяжёлый. А говоря проще, говно! Наркоман какой-то неадекватный. По передозу поступил. Непонятно только почему к нам. У нас же вроде частная клиника. Не дешёвая, а тут…
Договорить Леся не успевает, потому что распахивается дверь в сестринскую.
— Вершинина, — синхронно с Лесей подпрыгиваем от неожиданности и переводим взгляд на старшую медсестру. — В кабинет ко мне зайди. Есть разговор.
Глава 36.1
Глава 36.1
Даже кивнуть не успеваю, как Анна Викторовна уже выходит из сестринской, громко хлопнув за собой дверью.
— Что это она не в духе уже с утра пораньше? — вскидывает брови Леся, переводя на меня вопросительный взгляд. — Чего этой Динозаврихе от тебя надо?
— Понятия не имею… — бормочу. — Ладно, Лесь, я пойду. Её лучше не злить.
Кидаю корретктор в сумку и быстро выбегаю в коридор. На ходу застёгиваю пуговицы медицинского халата и старательно давлю в себе нервозность. Хотя, прекрасно понимаю, что ничего хорошего меня там не ждёт. Учитывая, что она видела вчера нас с Воскресенским в коридоре…
— Анна Викторовна, можно? — спрашиваю осторожно, заглядывая в кабинет.
— Заходи, Вершинина, — господи, надеюсь не заметно, что у меня на нервной почве колени дрожат?! — Знаешь зачем я тебя вызвала?
Ещё бы не знать… Это ещё хорошо, что она застала нас в коридоре, когда, по сути, ничего по-настоящему криминального между нами не происходило. Приди она минут на десять раньше в сестринскую, и я бы уже здесь не работала…
— Эм… Анна Викторовна, я хотела сказать, что такого больше никогда…
— Меня твои обещания не интересуют, Вершинина! — рявкает так, что я проглатываю остаток фразы. — Ты, я смотрю, слишком много о себе возомнила, моя дорогая. То, что ты крутишь шашни с Воскресенским не даёт тебе абсолютно никаких привилегий в этой больнице. Заруби себе это на носу!
— Я ничего подобного и не думала.
— Ну да. Я так и поняла. Особенно сегодня ночью, когда ты на него чуть не запрыгнула прямо на глазах у пациентов! Думаешь ты первая малолетняя вертихвостка, которая пришла работать в частную клинику с целью выгодно устроить свою личную жизнь? Нет, дорогуша, далеко не первая. Только ни одна из них здесь надолго не задержалась. И если ты преследовала именно такие цели, то у меня для тебя плохие новости — в медицине тебе не место. Это моё первое и последнее предупреждение, Вершинина. Второй раз я с тобой разговаривать не стану, а просто уволю тебя за похабное поведение. Так что запомни раз и навсегда, больница — не бордель!
