Как и любой подобного рода кружок, он объединил вокруг себя самую разношерстную публику, которую сближали разве что еврейское происхождение и жизнь в «еврейских районах», прилегающих к центру Вены. Штекель, Адлер, Виттельс, Ранк, Федерн, Граф, Саджер — каждый из них оставил какой-то след в истории психоанализа. Все они были относительно молоды, соперничали друг с другом за сердца одних и тех же женщин и — самое главное — за внимание и благожелательность Фрейда. Как следствие, внутри кружка то и дело вспыхивали склоки и скандалы, и дело доходило до того, что Фрейд время от времени угрожал распустить кружок, превратившийся в террариум единомышленников.
В начале года Юнг окончательно остановил свой выбор места будущего конгресса на Зальцбурге. Фрейд был изрядно обеспокоен тем, как он появится на этом форуме в окружении членов своего кружка, насколько прилично они будут себя там вести и т. д., — он открыто опасался, что вся эта шумная венская компания отпугнет первых зарубежных последователей психоанализа. Старые галицийские комплексы проснулись в нем с новой силой. Возможно, он не раз вспоминал в те дни старый еврейский анекдот, в котором на вопрос о том, почему Моисей водил евреев 40 лет по пустыне, следует ответ: «Потому что с таким народом ему было стыдно показаться в приличном городе».
Тем не менее 15 апреля, накануне конгресса, произошло важное событие: кружок Фрейда получил название «Венское психоаналитическое общество», что звучало вполне солидно.
26 апреля, в понедельник, в Зальцбурге состоялось торжественное открытие 1-го Международного психоаналитического конгресса, в котором приняли участие 42 делегата. Более половины из них составляли члены Венского психоаналитического общества, шестеро приехали из Швейцарии, пятеро — из Германии, двое (Эрнест Джонс и его друг Уилфред Троттер) — из Англии, еще двое — из Венгрии и один — доктор Абрахам Брилл — из США. Всего на конгрессе было заслушано девять докладов.
«Я никогда не видел более полного триумфа, чем тот, которого добился Фрейд на этом конгрессе, — писал Виттельс. — Осторожные швейцарцы имели кое-какие возражения. Но Фрейд опрокинул их силой и убедительной ясностью своей речи. Он чувствовал, что он, с помощью швейцарской школы, найдет смычку с мировой наукой, и не подозревал еще, какое разочарование ему предстояло. Но и венские ученики Фрейда также выдвинулись. Так, Задгер впервые сделал сообщение о гомосексуальном мужчине, которого он вылечил психоанализом. Штекель говорил о фобиях»[184].
Сам Фрейд выступил на конференции первым, положив в основу своего доклада «случай крысиного человека». Начав выступать в восемь утра, он говорил до одиннадцати часов, затем предложил сделать перерыв, но восторженные слушатели попросили его продолжить, и в результате доклад продолжался до полудня. Собравшихся увлекла не только сама история, но и то, что в докладе Фрейд впервые подробно раскрыл методику психоанализа, рассказал, как именно он осуществляет на практике то, о чем прежде он старался вообще не говорить либо говорил урывками. По словам Эрнеста Джонса, во время того доклада он «утратил чувство времени» и два дня спустя написал Фрейду письмо о том, что всё еще находится под впечатлением от его лекции, «которая показалась… самим совершенством. Всё остальное было просто „водой“, маловразумительной и бессодержательной болтовней».
На конгрессе было принято решение издавать «Ежегодник психоаналитических и психопатологических исследований», редактором которого был избран Юнг, а все расходы и заботы по изданию взяли на себя Э. Беллей и Фрейд. Это издание просуществовало до 1924 года.
После конгресса Джонс уехал в Канаду, так как жить в Англии с его репутацией было больше невозможно. Одновременно он взял на себя пропаганду идей психоанализа в этой стране. Брилл был полон решимости исполнить ту же миссию в Нью-Йорке, Ференци — в Будапеште, Абрахам — в Берлине, Юнг и его коллеги — в Швейцарии. Всё это вызвало у Фрейда необычайный прилив сил, и он вопреки своему обычному настроению лучился оптимизмом и был полон планов на будущее.
В последний день конгресса из Лондона в Зальцбург приехал брат Фрейда Эммануил, и когда все участники конгресса уехали, они провели несколько дней вместе, наслаждаясь туристическими достопримечательностями этого прелестного уголка Австрии. Некоторые биографы Фрейда убеждены, что Эммануил прибыл в Зальцбург по просьбе брата: Зигмунд страшился своего приближающегося 52-го дня рождения и хотел, чтобы жизнелюбивый и оптимистичный Эммануил, которому к тому времени было уже 75 лет, подбодрил его.
* * *
Лето 1908 года Фрейд провел с семьей в Берхтесгадене, деля время между прогулками на природе и работой над «Анализом фобии пятилетнего мальчика». Осенью он впервые за прошедшие 33 года посетил Англию, чтобы навестить живущую там родню и, по сути, попрощаться со стремительно старевшими старшими братьями. Проведя с родственниками одну неделю и погуляв с Эммануилом по прибрежным курортам, Фрейд вторую неделю пробыл в Лондоне, наслаждаясь городом, его жителями и в особенности экспозициями Британского музея и Национальной галереи.
Вернувшись, он направился в гости к Юнгу, как раз строившему себе особняк на озере Цюрих. Туда же Фрейд пригласил для совместного времяпрепровождения и… Минну. Сближение с Юнгом и Ференци продолжалось, в обоих Фрейд видел «дорогих друзей» и наследников, но последнее слово он применил в письме только по отношению к Юнгу — Ференци, будучи евреем, на роль наследника не годился. При этом Фрейд продолжал мыслить в образах, характерных именно для еврейской, а не европейской культуры. «Если я Моисей, то ты Иешуа (Иешуа Бен-Нун — Иисус Навин. — П. Л.), которому будет принадлежать земля обетованная психиатрии, на которую я могу смотреть лишь издалека», — писал он Юнгу в январе 1909 года.
Одновременно Фрейд продолжал интенсивно работать как в качестве практикующего аналитика, так и над новыми статьями. В 1908 году увидели свет уже упоминавшаяся ранее статья «Художник и фантазирование», а затем и «Истерические фантазии и их отношение к бисексуальности» и «„Культурная“ сексуальная мораль и современная невротика».
Однако наибольшее внимание и наиболее яростную критику встретили в 1908 году две статьи Фрейда.
В первой из них — «О детских сексуальных теориях» — он впервые развивает мысль о том, что основу женской сексуальности составляет возникающая еще в детстве у девочек зависть к пенису мальчиков. Позднее эту мысль Фрейд включил в новые издания «Трех очерков по теории сексуальности».
«Предположение у всех людей таких же (мужских) гениталий составляет первую замечательную и важную по своим последствиям инфантильную сексуальную теорию, — утверждал Фрейд. — Ребенку мало пользы в том, что биологическая теория оправдывает его предрассудки и видит в женском клиторе настоящий заместитель пениса. Маленькая девочка не попадает под власть подобных отрицаний, когда она замечает иначе устроенные гениталии мальчика. Она немедленно готова признать их, и в ней пробуждается зависть по поводу пениса, которая вырастает до желания, имеющего впоследствии важное значение — также быть мальчиком…»[185]
В «Трех очерках…» Фрейд делает к этому, мягко говоря, весьма спорному выводу важное примечание: «С полным правом можно говорить о кастрационном комплексе у женщин. И мальчики, и девочки создают теорию, что у женщины первоначально имелся пенис, утерянный вследствие кастрации. Явившееся в конце концов убеждение в отсутствии пениса у женщины оставляет у мужского индивида часто навсегда пренебрежительное чувство к другому полу»[186].
Не менее странной была и опубликованная в «Психиатрическо-неврологическом еженедельнике» статья Фрейда «Характер и анальная эротика», в которой он развил идеи, обсуждавшиеся им еще в период интенсивной переписки с Флиссом. Основной тезис заключался в том, что такие черты характера, как бережливость, переходящая в скупость, аккуратность и упрямство, обычно свойственны людям, которые в раннем детстве испытывали особое удовольствие от анальных ощущений и потому задерживали процесс дефекации.
«Обычно можно без труда установить, что инфантильная задержка кала в младенческие годы существовала у них сравнительно гораздо дольше, чем это бывает обыкновенно, и что неприятности в области этой функции случались с ними иногда и в более поздние годы детства. По-видимому, они принадлежали к той категории младенцев, которые имеют обыкновение не опорожнять кишечник, когда их сажают на горшок, так как акт дефекации доставляет им удовольствие, и они извлекают из него как бы некоторую побочную выгоду… Но так как всё это бывает только в раннем детстве и в дальнейшем ничего от этих слабостей и особенностей не остается, то мы должны допустить, что эрогенное значение анальной зоны утрачивается, теряется в процессе развития. И вот мы делаем предположение, что указанная нами триада черт (аккуратность, бережливость, упрямство. — П. Л.) и ее постоянство в характере данных субъектов могут быть поставлены в связь с этим поглощением и исчезновением анальной эротики»[187], — пишет Фрейд в начале статьи.
