Дядя, о котором он всегда говорил, тот, кто ненавидел гомосексуальность, поэтому Мейсону приходилось скрывать, кем он был, тот, кто управлял семьей железной рукой.
Подбородок Мейсона упал на грудь; мертвый груз, наполненный стыдом.
— Да. Дядя Джи.
Дядя Д.
Дядя Джузеппе ди Карло.
Раздалась серия щелчков, и все встало на свои места. Ноэль явно спонсировал вступление ди Карло в Орден, подарив новому Мастеру свою старую рабыню Яну в обмен на простую услугу. Присматривайте за сбежавшей невестой его старшего сына и следите за тем, чтобы она держалась подальше.
Но я не осталась в стороне и теперь…
Моя голова резко вскинулась, в затылке покалывало, когда дверные колокольчики снова зазвучали. Я посмотрела направо, но уже инстинктивно, с хорошо отточенным чутьем добычи, за которой охотятся, уже знала, кто будет стоять в дверном проеме.
— Ди Карло, — мягко поздоровалась я, потому что восприятие — это сила, и я не хотела, чтобы он знал, насколько я была сбита с толку этим разоблачением, многолетним предательством моего друга. — Что вывело тебя на свет?
На его бледном лице появилась скользкая ухмылка, когда он обогнул стол и сел перпендикулярно мне. Он был одет в свой обычный костюм: темно-серый в тонкую полоску с широкими плечами, напоминающий «старые добрые времена» конца XIX века, когда мафия переживала период своего расцвета.. На шее у него висела золотая цепочка, приютившаяся в волосатой впадине между ключицами, а на пальцах были три толстых золотых кольца, блестевших в искусственном желтом свете. Он казался карикатурой на гангстера, мужественного, но уже не в расцвете сил, дорогого, но с дешевым вкусом.
Я знала, что лучше не воспринимать оболочку как должное. Он представлял собой опасность, завернутую в безвкусную упаковку, но все равно был опасен.
— Мой племянник так хорошо отзывается о вас, мисс Ломбарди, — говорил он сквозь улыбку, но глаза его были черными, влажными и злобными. — Или мне звать тебя рабыней Девенпорт?
— Ты можешь называть меня как хочешь, — милостиво сказала я ему, хотя отчаянно пыталась найти выход из ситуации. — Только не жди, что я отзовусь.
Джузеппе рассмеялся хриплым, наполненным мокротой звуком, от которого мне захотелось заткнуться.
— Герцог сказал мне, что ты вспыльчивый человек, но, черт возьми, отсутствие страха перед лицом самого влиятельного человека в Нью-Йорке — это чертовски достойно восхищения или чертовски глупо.
— Поверь мне, я встречала людей гораздо более могущественных и гораздо более жестоких, чем ты.
Мейсон издал протестующий звук, и я заметила мысленно (потому что я ни в коем случае не могла быть настолько глупа, чтобы отвести взгляд от Джузеппе), что он заламывает руки вместе.
Я бы не сделала того, о чем молча умолял меня Мейсон. Я слишком долго была послушной и заключенной в клетку, и какой-то самодовольный криминальный авторитет не собирался заставлять меня съеживаться. Мой подбородок поднялся, и я посмотрела на него поверх носа.
Он снова засмеялся.
— Если бы мне не заплатили кругленькую сумму за то, чтобы я отвез тебя к герцогу, у меня мог бы возникнуть соблазн оставить тебя себе. У меня уже есть любовница или две, но я чувствую, что ты стоишь такого дорогого содержания.
— Ой, чушь, — сказала я с тонкой улыбкой на моем холодном, неподвижном лице.
Улыбка Джузеппе растворилась, как жемчужина в уксусе, обнажая его бесчувственное сердце.
— А сейчас ты идешь к герцогу, а я собираюсь прикарманить небольшое состояние, которое он мне заплатил, чтобы я пошел войной против твоего человека, Данте Сальваторе. Как тебе такое?
— Если ты причинишь ему боль, и я убью тебя, — спокойно сказала я ему. — На самом деле, если ты снова будешь угрожать ему или кому-либо еще в моей жизни, я убью тебя.
— Козима, — рявкнул Мейсон, протягивая руку через стол и болезненно сжимая мое запястье. — Замолчи.
Что-то холодное и твердое прижалось к моему колену под маленьким круглым столом, и на мгновение я смутилась из-за неверного направления. Потом я поняла, что Мейсон приставил приклад пистолета к моему бедру, невидимый для его дяди.
Мы так быстро встретились глазами, что это была всего лишь вспышка, молниеносный удар связи, но он дал массу информации.
Мейсон не хотел этого.
Он был всего лишь еще одной пешкой, которую заставили служить в более великой игре, которую вел Джузеппе ди Карло, и его больше не контролировали.
С ним покончено, потому что, хотя наша дружба была основана на предательстве, она все равно очень много значила для него, и он не хотел, чтобы меня снова загнали в сексуальное рабство.
Значит, у Мейсона тогда было сердце, даже если у него не было позвоночника.
Сидя за столом, я вырвала свою руку из его хватки, в то время как та, что была под столом, обхватила пальцами маленькое огнестрельное оружие и потянула его в пространство у себя на коленях.
— Отвали, Мейсон, — прорычала я.
Боль взорвалась в моей правой щеке, такая яркая, что лишила меня зрения. Когда мне удалось сморгнуть черные пятна и повернуться к мужчинам, Джузеппе фиксировал угол одного из своих золотых колец на пальце, очевидно, именно он нанес удар.
— Заговоришь еще раз, — сказал он, не глядя на меня, вместо этого взял «Чинотто Нери», который я купила для Мэйсона, и отпил из него. — Я убью тебя и трахну герцога.
— Ты действительно думаешь, что я собираюсь просто тихо уйти с тобой в спокойную ночь? — спросила я, указывая на оживленные улицы снаружи и Оттавио за прилавком. — Люди заметят. Полицейские рыскают по улицам Бронкса, как муравьи, и придут на помощь, если решат, что вы совершаете преступление, за которое вас могут осудить.
— Очевидно, что твой опыт на родине малому тебя научил. — Джузеппе поднял руку, и в следующее мгновение дверь открылась, мужчина в костюме подошел к стойке, чтобы поговорить с Оттавио на итальянском языке, прежде чем нагло вручить толстую пачку денег. Взгляд лавочника метнулся ко мне, на его губах появилась волнистая линия беспокойства.
Однако через мгновение он положил деньги в карман и пошел в заднее помещение.
Я позволила себе медленно моргнуть и на мгновение сглотнуть желчь, подступавшую к горлу, прежде чем вновь принять свое игровое лицо.
— Здесь, в Нью-Йорке, — с большим удовольствием сказал мне Джузеппе, — мы владеем всеми. Не беспокойся, эта хорошенькая голова, ни о чем, кроме того, что поедешь с нами красиво и легко, чтобы нам не пришлось доставлять тебя разбитой к твоему новому хозяину.
— В твоих мечтах.
— Нет. — Джузеппе наклонился вперед, чтобы сказать мне в лицо, слюна текла по моим щекам. — Не в моих мечтах. В твоих. Потому что, если ты не сделаешь то, что тебе говорят, я выслежу Данте Сальваторе и Александра Дэвенпорта, свяжу их вместе, чтобы они могли умереть как братья, а затем я изобью их в кучу, чтобы ты не могла различить, где один из этих парней начинается, а другой заканчивается.
— Ты мог бы попробовать, — кипела я, придвигаясь еще ближе, так что мой нос почти прижимался к его выпуклым, пористым ноздрям. — Но они бы тебя сбили.
— За это, думаю, я их все равно убью, — решил он, облизывая свою широкую резиновую улыбку.
С меня было достаточно.
Не было никакого способа, чтобы этот человек забрал меня у всех, кого я знала и любила после того, как мы наконец разрушили Орден и жили долго и счастливо, или что-то в этом роде, наконец, было в моих планах.
Я оттолкнулась бедрами от стола, все еще наклоняясь к Джузеппе, чтобы скрыть от него мои колени, чтобы у меня было время поднять пистолет и прижать ствол к его груди. Это произошло так быстро и без какой-либо сознательной мысли, проходящей в моей голове, только инстинкт выживания заставил меня снова сжать палец на спусковом крючке.
Я улыбнулась ему, потянув пистолет вверх, когда оружие врезалось обратно в место соединения моего указательного и большого пальца с такой силой, что мне показалось, что у меня сломалась рука. Джузеппе был потрясен в эту короткую паузу, его глаза широко раскрылись, его упругий рот открылся, как рана, которую я начисто нанесла ему на верхнюю левую часть груди.
