подают либо старые мамки и няньки, либо Си-жэнь, Шэ-юэ и Цю-вэнь. А если у меня бывает свободное время, я должна заниматься вышиванием для старой госпожи. Вот почему я и не знаю, что делает Бао-юй. Если вы недовольны, этим, госпожа, отныне я постараюсь быть внимательнее.
– Амитофо! – воскликнула госпожа Ван. – Как я счастлива, что ты не находишься возле Бао-юя! Не буду тебя больше утруждать! Раз старая госпожа отдала тебя Бао-юю, завтра же я попрошу, чтобы она тебя выгнала оттуда.
И затем, обращаясь к жене Ван Шань-бао, госпожа Ван сказала:
– Пойдешь в сад и проследишь, чтобы она не спала в комнатах Бао-юя. Я скажу старой госпоже, чтобы она распорядилась ее наказать как следует!.. Вон! – крикнула она Цин-вэнь. – Не могу видеть такую растрепу! Кто разрешил тебе являться сюда в таком виде?!
Цин-вэнь ничего не оставалось, как удалиться. Гнев госпожи Ван огорчил ее. Выйдя за ворота, она прижала к глазам платочек и заплакала. Так, с заплаканными глазами, она и возвратилась в сад.
Между тем госпожа Ван, испытывая крайнее недовольство, говорила Фын-цзе:
– За последние годы у меня совсем не стало сил присматривать за домом. Не смогла заметить даже такую чертовку, как эта девчонка! Может быть, есть и еще похожие на нее? Надо проверить!
Фын-цзе чувствовала, что гнев госпожи Ван достиг наивысшего предела. Но здесь находилась жена Ван Шань-бао – глаза и уши госпожи Син; она часто подстрекала госпожу Син устроить какую-нибудь пакость госпоже Ван, и хотя у Фын-цзе было что сказать, она не осмелилась произнести ни звука. Опустив голову, Фын-цзе делала вид, что во всем согласна с госпожой Ван.
– Не гневайтесь, госпожа! – просила жена Ван Шань-бао госпожу Ван. – Это – мелочи, предоставьте все дело мне. Проверить поведение служанок очень легко. Вечером, когда запрут ворота в сад и никто туда не сможет проникнуть, мы внезапно нагрянем и обыщем комнаты служанок. Если у какой-нибудь из них был один «мускусный мешочек», значит найдется и другой. Этот другой, я уверена, будет принадлежать ей же.
– Верно, – одобрительно кивнула госпожа Ван. – Если мы не сделаем так, то совсем ничего не узнаем!
Затем она спросила Фын-цзе, что она думает на сей счет. Та только кивнула головой в знак согласия:
– Вы правы, госпожа, так и сделаем!
– По-моему, только так и нужно, иначе мы и за год ничего не узнаем, – снова произнесла госпожа Ван.
Таким образом, все было условлено. Вечером, после ужина, когда матушка Цзя легла спать, а Бао-чай и другие девушки ушли к себе в сад, жена Ван Шань-бао пригласила Фын-цзе пойти вместе с нею в сад, приказала запереть все калитки и начала проверку с женщин, которые по ночам дежурили у входа в сад. Но у них ничего не обнаружили, кроме нескольких лишних свечей да припрятанного лампового масла.
– Это тоже краденое, но пока не трогайте, – заметила жена Ван Шань-бао. – Завтра доложим госпоже, она сама распорядится, что делать.
Затем они отправились во «двор Наслаждения розами» и, войдя туда, приказали запереть ворота. Бао-юй был расстроен из-за истории с Цин-вэнь; заметив посторонних людей, направлявшихся в комнаты служанок, он вышел навстречу и спросил Фын-цзе, что произошло.
– Потеряна очень дорогая вещь, – ответила та, – но никто не признает себя виноватым, и возникло подозрение, что стащили служанки. Вот нам и приказали их обыскать.
С этими словами она уселась на стул и принялась пить чай.
Тем временем жена Ван Шань-бао стала тщательно осматривать комнаты. Обнаружив в одной из них несколько сундуков и расспросив, кому они принадлежат, она велела пригласить их владелиц, чтобы они сами открыли сундуки и показали их содержимое. Си-жэнь по виду Цин-вэнь уже давно поняла, что случилось что-то серьезное, поэтому она вышла первая и открыла свои сундуки. В сундуках и ящиках находились лишь самые обычные вещи. Затем стали осматривать вещи других служанок. Когда очередь дошла до сундука Цин-вэнь, жена Ван Шань-бао спросила:
– Это чей сундук? Почему его не открыли?
Си-жэнь подбежала к сундуку и хотела открыть, но ее опередила Цин-вэнь. Наспех зачесав волосы, она ворвалась в комнату, с шумом распахнула сундук, собралась с силами и перевернула его – все вещи рассыпались по полу.
Жене Ван Шань-бао стало неудобно, она даже покраснела от смущения:
– Не гневайтесь, барышня! Мы пришли не по собственной прихоти, это госпожа велела нам устроить у вас обыск! Если вы позволите осмотреть ваши вещи – мы осмотрим, не позволите – доложим госпоже. Зачем сердиться?
Слова жены Ван Шань-бао только подлили масла в огонь.
– Если тебя прислала сюда госпожа, как ты говоришь, то меня прислала старая госпожа! – запальчиво крикнула Цин-вэнь. – Я прекрасно знаю всех, кто прислуживает госпоже, но среди них нет ни одной такой, как ты, которая сует нос не в свои дела!
Язвительные слова Цин-вэнь пришлись по вкусу Фын-цзе, но, оберегая престиж госпожи Син, она прикрикнула на девушку.
Жене Ван Шань-бао было стыдно, вместе с тем она рассердилась и хотела что-то сказать, но Фын-цзе не дала ей рта раскрыть:
– Не связывайся с ними, мамаша! Обыскивай, как тебе приказали. Нам предстоит еще много работы. Если мы будем медлить, слух об обыске разнесется повсюду и служанки припрячут все компрометирующее их! Тогда можешь пенять на себя, я ни за что не отвечаю!
Скрежеща зубами от злости, жена Ван Шань-бао проглотила обиду, окончила обыск, и поскольку ничего предосудительного не было найдено, она доложила об этом Фын-цзе и предложила идти дальше.
– Гляди получше, – приказала Фын-цзе. – Если ничего не найдешь, трудно будет отвечать перед госпожой.
– Мы все перевернули вверх дном, – ответила жена Ван Шань-бао. – Нашли лишь несколько мужских вещей, которые, наверное, принадлежали второму господину Бао-юю в детстве.
– В таком случае идем дальше, – с улыбкой сказала Фын-цзе. – Посмотрим у других служанок!
Она направилась к выходу, на ходу говоря женщине:
– Я хотела бы кое-что тебе посоветовать, но не знаю, согласишься ли ты. Нужно обыскивать только своих, а устраивать обыск в комнатах барышни Сюэ Бао-чай не годится – она ведь не из нашей семьи.
– Само собой разумеется, – отозвалась жена Ван Шань-бао. – Разве можно обыскивать родственников, да еще если они в гостях?
– Вот и я так думаю, – ответила Фын-цзе.
Они направились в «павильон реки Сяосян». Дай-юй уже легла спать, как вдруг ей доложили, что кто-то пришел. Не зная, в чем дело, она хотела встать, но тут в комнату вошла Фын-цзе, которая сделала ей знак не вставать.
– Лежи, мы сейчас уйдем! – сказала Фын-цзе.
С этими словами она присела на
