и специально попросила у него эту информацию. Он мне ее так и не отправил.
После того как я решила расстаться с молодыми людьми из Молодежного конгресса, они обвинили меня в том, что я «продалась капиталистам с потрохами», а некоторые из них устраивали пикеты возле Белого дома вместе с борцами за мир.
Однако, когда стало известно, что Германия вторглась в Россию, Молодежный конгресс провел еще один массовый митинг, потребовав сотрудничества с Россией и более тщательной подготовки к войне. Они даже прислали мне телеграмму: «Теперь мы снова можем работать вместе». Война внезапно перестала быть империалистической, и пикеты у Белого дома прекратились.
Конечно, я больше не работала с Молодежным конгрессом. Я не могла доверять им впредь.
Хочу прояснить, что я глубоко симпатизировала этим молодым людям, хотя они частенько раздражали меня. Невозможно было забыть те трудности, в которых им пришлось расти. Я не чувствовала ни капли обиды к членам Молодежного конгресса. От них я узнала, что такое коммунистическая тактика. Я обнаружила, как проникают в организацию, узнала, как коммунисты занимают важные посты. Я изучила их методы возражения и задержки, попытки утомить остальных членов группы и провести голосование, когда все противники разойдутся по домам. Теперь все эти тактики были мне знакомы. На самом деле, я думаю, что моя работа с Американским конгрессом молодежи имела бесконечную ценность для понимания некоторых тактик, с которыми мне пришлось столкнуться позже в Организации Объединенных Наций!
Летом 1939 года мы много времени проводили в Гайд-парке. Когда пришло известие, что гитлеровские войска вторглись в Польшу, Франклин позвонил мне в Гайд-парк в пять часов утра. Весь тот сентябрьский день я не могла не вспоминать прощание с королем и королевой и комок, подступивший к горлу, когда они стояли на задней платформе уходящего поезда. Теперь их народу предстояло принять решение.
Оглядываясь назад, на весь 1939 год, я начинаю думать, что основные усилия моего мужа были направлены на попытки предотвратить полномасштабную войну в Европе и побудить нас, американцев, начать готовиться. Возможно, он и избавил бы себя от всех этих усилий, но все же мне не хочется думать, что президент этой страны не сделал всего, что мог, пытаясь предотвратить трагичный ход истории.
Его действия в этот и следующий год были лишь продолжением линии действий, начатой им еще в 1936 году. Сразу же после провала Лондонской конференции по морским вооружениям Франклин добился от Конгресса денег на строительство дополнительных линкоров и авианосцев. В следующем году, во время своей карантинной речи в Чикаго, он предупредил страну об ухудшении политической ситуации за рубежом, об опасностях, которые она несет Соединенным Штатам, и попытался убедить народ, что мы должны предпринять определенные и позитивные усилия для сохранения мира. Возражение, вызванное этой речью, было так велико, что Франклин понял: народ еще не готов пойти на решительные шаги ради международного сотрудничества.
Во время всего Судетского кризиса 1938 года мой муж продолжал попытки спасти мир, обращаясь к Гитлеру и главам других стран. После заключения Мюнхенского договора он обвинил Невилла Чемберлена в слабости, но сказал, что Англия настолько ослабила свою оборону, что, возможно, премьер-министр больше ничего не мог сделать. Теперь Франклин больше всего беспокоился о том, чтобы наша страна не оказалась столь же неготовой.
В январе он попросил Конгресс выделить средства на расширение наших военно-воздушных сил и строительство новых военно-морских баз. В апреле предупредил страну о приближении войны в Европе и направил личное послание как Гитлеру, так и Муссолини, напоминая о десятилетнем обещании не нападать и не вторгаться в другие страны. В конце августа Россия и Германия подписали пакт о ненападении. Франклин отправил Гитлеру, королю Италии Виктору Эммануилу и президенту Польши Мошицкому письмо с призывом к миру и к урегулированию вопроса о Данцигско-польском коридоре. На следующий день он отправил Гитлеру еще одно послание.
Затем Гитлер вторгся в Польшу. Убежденный в том, что дальнейшие мирные усилия не увенчаются успехом, 21 сентября Франклин призвал Конгресс отменить эмбарго на поставки оружия в соответствии с Законом о нейтралитете, который неохотно подписал в 1937 году, во время гражданской войны в Испании. В декабре Франклин назначил Майрона Тейлора своим специальным представителем в Ватикане.
Переписка между моим мужем и Папой Римским указывает на то, что это назначение было одной из мудрых предварительных мер в подготовке к войне, хотя оно и создало определенные трудности для некоторых групп протестантов. Мистера Тейлора хорошо знали и уважали, и большинство считало, что Папа может стать мощной силой, призывающей к миру в это трудное время, и что мы должны наладить с ним прямую связь. Не думаю, что Франклин рассматривал это назначение как постоянный дипломатический пост, но он считал этот шаг необходимым в период чрезвычайного положения.
В тот год Франклин уговорил свою мать передать правительству Соединенных Штатов часть их собственности на Пост-роуд. Фрэнк Уокер возглавил комитет, состоящий из нескольких других друзей, чтобы собрать деньги на строительство библиотеки в Гайд-парке. Война оказала свое влияние и на это. Долгое время Франклин считал, что было бы большим плюсом не собирать все важные документы и коллекции в одном здании. В случае войны европейским странам пришлось бы разбрасывать свои коллекции, ведь одна бомба могла полностью уничтожить исторические записи целого народа. В частности, Франклин понимал, что Конгресс вряд ли выделит библиотеке Конгресса достаточно средств для того, чтобы быстро обновлять постоянный поток публичных документов и делать его доступным для изучения. Кроме того, мой муж считал, что будет легче иметь дело с конкретным периодом, если все относящиеся к нему записи собрать в одном месте. Намереваясь отдать в библиотеку собственные бумаги и множество интересных вещей, Франклин полагал, что сможет убедить других людей, активно участвовавших в общественной жизни того периода, сделать то же самое.
Я никогда не забуду его радости и гордости, когда он заложил камень библиотеки 19 ноября того же года. Это было простое, но трогательное событие. Любовь Франклина к истории усиливала удовольствие от осознания того, что здесь, на его земле, в одном здании будет собрана летопись того периода его страны, в котором он принимал участие.
Следующий, 1940 год обладал недостатком всех предыдущих лет, когда проводились выборы. Все происходящее, казалось, неизбежно имело политический уклон. Несмотря на то что война в Европе неумолимо продвигалась вперед и Гитлер, казалось, сметал все на своем пути, некоторых людей волновало лишь то, как повлияет любое действие Франклина на успех Демократической партии на следующих выборах.
Тем не менее, в тот год Франклин предпринимал шаги, чтобы подготовить страну к предстоящему испытанию, хотя каждый из них сам по себе казался малозначительным. В феврале мой муж настоял на немедленной закупке стратегических военных материалов. В апреле определил зону боевых действий.
