просьбе об отставке — так, как требует форма:
жительство иметь буду в городе Москве. Если не возразят, то я и поеду. Поеду, но с чем? Денег, до окончания повести, у меня не будет. Чем я жить буду через два месяца? — не знаю. Потому что через два месяца и денег не будет. Из 500, присланных Катковым, немедленно уплачено было 400 руб. сереб<ром> долгу. Я издерживаю в месяц 40 руб. серебром, но
экстренные расходы не оставляют меня. Вот уж 1½ года беспрерывно то да се и всё непредвиденное. Одна надежда на Плещеева. Он обещал мне 1000 руб., но он может сам не получить или, получить через два года. Что тогда будет со мною до окончания года, когда я получу за свою работу? (За работу я раньше не получу.) Не знаю, голова трещит. Теперь и занять здесь не у кого. Но не беспокойся обо мне очень; всё как-нибудь уладится.
Плещеев приедет в Москву и в Петербург.{498} Он едет в мае. Прими его хорошенько и познакомься с женой его. Сейчас получил посылку Милюкова (его книгу). Завозил какой-то офицер; но я офицера не видал.{499} Может быть, заедет. Кланяйся Милюкову и всем.
Что с нашими родными? с Варенькой, с Верочкой? Ни слова, ни слова до сих пор. Где брат Андрей, где Коля?
Прощай! Обнимаю тебя. Кланяйся Эмилии Федоровне, целуй детей! Жена вам всем кланяется. Прощай.
Твой Ф. Достоевский.
Напишу еще по получении вещей и отставки. Уведомлю о моем положении. Но, ради Бога, не затягивай и пиши сам, ради Бога!
64. M. M. Достоевскому
11 апреля 1859. Семипалатинск
Семипалатинск, 11 апреля 1859.
Милый брат Миша, пишу тебе только 2 слова. Некогда. Отсылаю с этой почтой три четверти моего романа Каткову.{500}До сих пор не успел кончить всего. Работал почти всю ночь, встал поздно, времени нисколько, почта отходит. Уже две недели, как я получил 1000 руб. от Кушелева, при письме с похвалами.{501} Не уведомил тебя до сих пор, ибо всё ожидал от тебя письма и на всё хотел отвечать разом. В твоей радости о том, что моя повесть многим нравится, видна вся твоя прекрасная душа. Но ты пишешь от 6 марта, а не упоминаешь, что повесть моя уже вышла из печати. Разве «Русское слово» выходит не в 1-е число месяца? Ради Бога, вышли мне «Русское слово» или по крайней мере ту книжку, где напечатана моя повесть. Попроси у Кушелева, скажи, чтоб на мой счет записали. Устрой как-нибудь, ради Бога.
Благодарю за обещание выслать белье и жилеты. Я надеялся, что ты вышлешь из кушелевской тысячи. Теперь же; сосчитаемся уже разве по приезде в Тверь.{502}Друг мой, из этой тысячи осталось уже только 600 руб. С этим надо выехать и прожить до выезда, но это невозможно и недостанет. Я пишу Каткову, чтоб выслал еще 200 руб. и что буду ждать от него до 15 июня. А там уж нельзя ждать, выеду. Писал ему тоже о 100 рублях с листа. Каков-то будет ответ? Он на меня сердится и не отвечал на мое последнее письмо. Как тяжелы, брат, эти сношения заочно, а не лично!
Роман, который я отсылаю Каткову, я считаю несравненно выше, чем «Дядюшкин сон». Там есть два серьезные характера и даже новые, небывалые нигде.{503} Но как-то еще, кончу роман? Ужасно он мне надоел, даже измучил меня (буквально). Он появится, надеюсь, в августе или в сентябре в «Русском вестнике».{504}Ожидаю от тебя скоро письма. Я уверен, что напишешь мне обо всем, то есть о мнениях литературных, с которыми встретят «Дядюшкин сон».{505} Пожалуйста, напиши поболее подробностей! Умоляю тебя.
Ты не пишешь ничего о Плещееве. Выехал ли он в Москву? Завьялов часто у нас бывал. Это добрый и незлобивый малый. Я очень люблю его.{506}Ты пишешь о Твери и говоришь, что нужно прожить в ней 2 года. Но, друг мой, это ужасно. Я надеюсь, напротив, тотчас же испросить позволения жить в Москве. Начну просить по приезде в Тверь, разумеется. Мне ведь отказали не по высочайшей воле, а просто Инспекторский департамент точно и ясно написал сюда, что он (Инспекторский департамент) не берет на себя разрешить этот вопрос, не зная, позволено ли мне жить в Москве, и советует обратиться о разрешении к государю императору через Третье отделенье.{507} Еще надежда: 8-го сентября будет совершеннолетие государя наследника.{508} При совершеннолетии ныне царствующего императора оказаны были огромные милости политическим преступникам.{509} Я уверен, что государь, и при теперешнем празднестве, вспомнит о нас несчастных и простит всё остальное. Я рассчитываю, что к этому времени (к 8 сентября) необходимо просить о разрешении жить в Москве, только бы быть к этому времени в Твери.
Прощай, добрый мой Миша. Обнимаю тебя крепко-крепко, тебя и всех твоих. Жена тебе кланяется. Завтра Святая: Христос воскресе! Здоровье мое по-прежнему.
Твой Ф. Достоевский.
О моем Паше позаботься.{510}
65. M. M. Достоевскому
9 мая 1859. Семипалатинск
Семипалатинск, 9 мая 1859 г.
Дорогой друг мой Миша, письмо твое от 8-го апреля я наконец получил с прошедшею почтой и чрезвычайно был огорчен и испуган твоею болезнию.{511} Боязнь моя еще и до сих пор не прошла. Я очень хорошо понимаю, что такие припадки могут получить самый опасный исход, и если не получу от тебя новых писем о твоем совершенном выздоровлении, то буду сам не свой всё это время. Выезжаю я, если только Бог поможет, 15 июня, но не раньше, а может, и очень позже.{512} Я писал уже тебе, что отставка моя вышла в Петербурге, в высочайшем приказе, 18 марта, но она только что здесь получена, и надо ожидать по крайней мере до начала июня, покамест кончатся все формальности по корпусу и я буду уволен совершенно. Но если я выеду 15 июня, то вряд ли получу от тебя ответ на это письмо мое, тем более что почта ходит теперь гораздо медленнее, за весенним разлитием рек. Но все-таки, если только любишь меня, отвечай мне на это письмо немедленно (и подробнее о своем здоровье) и адресуй прямо в Семипалатинск. Мне придется прожить в Омске по делу о
