— Тебе жить надоело? — Буркнул он, убирая кинжал подальше. — Крадешься словно вор.
— Я думал, ты спишь. — Жиль сел, потирая ушибленную грудь.
От мага разило спиртным так, так что не удивительно, что он не почувствовал его приближения. Праздник был в самом разгаре и несмотря на то, что место для отдыха он выбрал на самой окраине лагеря, даже сюда долетали отголоски царящего веселья.
— Спал. А ты чего пришел? Надоело веселиться?
— Надоело. — Жиль с опаской покосился на приоткрытый полог, сквозь который было видно мелькание огней, и чуть помявшись, смущенно попросил. — Можно я здесь переночую?
— Можно. — Зарим скрыл улыбку, увидев, как парень облегченно выдохнул. — Только спать не мешай.
Опять завернувшись в одеяло, он смежил веки и не обращая внимания на возню Жиля, устраивавшегося рядом вознамерился поспать, как полог опять открылся и в шатер на четвереньках влез Барух.
— Жиль? — Зашипел он словно змий зеленый. — Ты тут?
— Тут. — Откликнулся юный маг, испуганно косясь на начавшего звереть Зарима.
— Хорошо. — Вздохнул Барух и двинул свою увесистую тушу вглубь шатра. Потеснив широченными плечами, обалдевшего от подобной наглости Зарима и хихикающего Жиля, великий охотник рухнул прямо поверх одеяла и тут же захрапел.
Жиль не выдержал и засмеялся.
— Не ночь, а какое-то нашествие магов. Жиль, вам что спать больше не где?
— Не злись, Баруху больше нас с Айком досталось. Помимо самогона он умудрился с вождем вина напиться.
— Тогда понятно. — Теперь уже рассмеялся и Зарим. Сам он побыл на празднике ровно столько, сколько нужно чтобы соблюсти приличия и выпив со старыми знакомыми пару кружек самогона благополучно свалил спать, оставив молодежь гулять и веселиться. И сознание то, что Аликай еще держится, когда другие спасовали, затопило его гордостью за свой народ и за одного конкретного двуликого в частности.
Но не надолго. Не успел он порадоваться тому, как хорошо вымуштровал Аликая, как тот не замедлил явиться. Полог шатра резко распахнулся и не заботясь о том спят здесь или не спят, Айк ворвался внутрь, и в считанные секунды зашнуровал вход от потолка до пола.
Жиль взвыл от смеха и уткнул лицо в мягкие шкуры, заменявшие степнякам и матрац и подушки. Айк, услышав за спиной странные звуки, подпрыгнул на месте, наступил на ноги Баруха, не удержал равновесия, и смешно замахав руками, повалился тому на спину.
— Что тебя к нам принесло? Сокол ты наш ясный? — Зарим не пытался скрыть сарказм, так и сквозящий в каждом слове. — Заблудился, или по мне соскучился?
Жиль захрюкал в шкуры, хрюкнул и Барух, придавленный нешуточным весом оборотня, всхрапнул, чем напугал Айка, заставив быстренько скатиться с его спины. Зарим потеснился, давая племяннику место, сотрясаясь от смеха и не в силах больше вымолвить и слова. Да уж горе, а не гуляки. Как бы Арей не разобиделся. Видимо придется ему расстаться с надеждой хорошенько выспаться, и идти спасать честь клана.
— Айк?
— Тихо. — Шикнул он. — Не выдавай меня.
— Да что случилось? У тебя вид, словно за тобой демоны гонятся.
Аликай перестал вздрагивать словно загнанный заяц и приподнявшись на локте глянул на Зарима.
— Только одна Демоница. Дочь Арея. Зарим, ей всего пятнадцать. Что я должен был делать? Не спать же с ней, чтобы утром вождь прибил меня или того хуже заставил на ней жениться.
— А по-другому развлечь девушку мы не умеем, да? Эх, Аликай и чему только тебя во дворце учили. Пожил бы со мной, не пришлось сейчас изображать из себя труса.
Зарим встал и застегнув пояс взялся расшнуровывать веревки, бывшие в шатре вместо замка.
— Ты куда? — Всполошился Айк. — Неужели…
Даже в темноте Зарим увидел, как его глаза от удивления стали просто огромными.
— Кто-то же должен держать честь. Если не ты, то я.
— Но Зарим….
Уже выходя из шатра, Зарим остановился.
— Что?
И услышал шепот Айка.
— Ты же женат.
— Твоими стараниями, Аликай.
"И моими молитвами" Добавил про себя, быстро уходя, чтобы не испортить все веселье, не к месту засмеявшись. Пусть теперь бестолковый мальчишка всю ночь мается, думая, что он будет до утра отстаивать честь клана в постели дочери вождя.
Легко лавируя между кольями и веревками, натягивающими шатры Зарим вышел на шум веселья и заприметив в толпе вождя направился прямиком к нему.
— Зарем. — Арей даже не делал попытки встать, настолько уже был пьян.
— Арей. — Зарим придержал друга и сел рядом.
— А я тебя не видел. Ты где был?
Зарим принял из рук женщины объемную чашу с самогоном и сделав несколько глотков закусил куриной ножкой.
— К реке ходил, — без зазрения совести солгал он. — Надо было кое-что обдумать.
— Думать? — Удивился вождь. — На празднике? Да ты никак с ума сошел. Кто думает о делах, когда надо веселиться?
Зарим лишь улыбнулся, и опять приложился к чаше. Все-таки гадкий самогон у степняков. То ли дело вина и коньяки собранные со всего мира и хранящиеся в подвалах его домов. Но что поделать, уповая на помощь степных воинов, приходится принимать их нехитрое, но искренне гостеприимство. Так что не будем воротить нос и успокоим бунтующую печень тем, что все это очень скоро кончится.
— Эй! Я знаю средство от дурных мыслей. Трубку для моего лучшего друга.
И не успел Зарим отнекаться, как у него отобрали чашу с самогоном и вручили трубку. Под взглядами притихших воинов он улыбнулся, понимая их нетерпение. Ни от Айка, ни от Жиля и уж тем более Баруха он не почувствовал запаха табака, смешанного с особым сортом лишайника, заменявшего степнякам привычную ему дурман траву. Значит и здесь ему придется отдуваться самому. Ну погоди племянничек, свидимся мы утром. Я тебе и про честь клана расскажу и про совесть и о том, что нельзя так по свински подставлять родичей.
Пока невеселые мысли бродили в голове, пальцы сами скользнули по, отполированной тысячами прикосновений трубке, ощутив тепло от клубящего в ней дыма, запах которого уже щекотал ноздри, туманил разум. И вдруг звездная ночь, расцвеченная кострами и озвученная тяжелыми ритмами барабанов, переплетающих свои голоса со звоном бубнов, круговерть танцующих мужчин и женщин показалась ему пустой. Потому что рядом не было ее. И хотя многие девушки улыбались ему, успев наслушаться рассказов старших, о его последнем посещении племени. Но ни одна из этих улыбок больше не трогала его душу, ибо сквозь хмельную пелену он видел только ее улыбку. Только ее глаза сверкающие… пока еще не от любви, но от очень близкого к ней чувства, заставляли и без того горячую южную кровь вскипать в жилах с новой силой. И мечта о том, что однажды Эния полюбит его так же сильно как он ее, отдавалась в душе сладостною болью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
