О, смотрит в сторону. …И лютым пламенем пылают глазки Ведьмы Манон.
В море, в море! Оставим хоть ненадолго этот зоопарк! Слава богу, я еще не разучился плавать, можно заплыть подальше, туда, откуда пляж видится узкой полоской, откуда так хорошо разглядывать наш серо-желтый полуостров… Здорово, Света, правда? Нет, Борис, до авианосца мы, пожалуй, не доплывем, да и не стоит, того и гляди, в мазут влипнем…
Над головами просвистывает стайка серебристых узкоклювых машин. Красиво идут, уступчиком, две впереди, две сзади. Наверное, с «Тбилиси» — буревестники Перестройки. Завтра у них праздник души — День Флота. Тут такое, Света, будет!..
Сандалии на ноги, сигарету в зубы. Нет, Борис, сейчас докурим — и домой, хватит с меня солнышка, и так уже на мулата смахиваю. Свет, а у вас там, на Сахалине, пляжи есть? Или вы там круглый год затерты льдами?
Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 23—24.
.. Данный процесс был вызван не тем, что греки, как этнос, выродились или начали стареть. В конечном итоге это была плата за Империю, за относительную безопасность и «просперити» в тени крыльев золотого римского орла. Империя неизбежно порождала космополитизм, и варваризация эллинских городов была лишь одной из его форм. Бывший греческий патриотизм не сменился римским — он перестал быть таковым, перейдя в чувство подданства, то есть из категории иррациональной, а следовательно, более сильной и живучей, в рациональную, а значит, преходящую. Римский гарнизон греческого (когда-то) Херсонеса состоял из солдат, набранных во Фракии, а римские купцы, прибывавшие в город, были в основном малоазийцами. Конечно, солдаты выполняли свой долг, а купцы были готовы защищать свои интересы, но это были уже не те чувства, что сплачивали хер-сонеситов в самые трудные годы их истории.
Одним из следствий «потери лица» стала очевидная атрофия религиозных, общественных и даже нравственных традиций. Для городов Причерноморья становятся характерным явлением с одной стороны многочисленные восточные культы, иногда весьма странные и экзотичные, с другой — постоянные мелкие конфликты как в собственной среде, так и с римскими властями, а на Боспоре — внутри правящей верхушки. Эти хорошо знакомые и нам явления надежно фиксируют назревающее неблагополучие.
Иной становится и политика Империи. Еще до готской экспансии римские власти начинают откупаться от приграничных «варваров», создавая смертельно опасный в конечном итоге прецедент. Неудивительно, что именно это обстоятельство придало смелости готам, которые начали свои отношения с Римом именно с требования своей доли этой «дани». Таким образом, внешне прочная и надежно защищенная имперская граница была внутренне нестабильна и вдобавок не имела надежного тыла.
Неудивительно, что готский удар был столь сокрушителен. Его последствия были чрезвычайно многообразны, но в любом случае весьма невыгодны для Рима. Дело было не только в том, что были разрушены Ольвия, Тира, многие мелкие населенные пункты в Крыму, на долгое время потерян Боспор. Империя понесла огромные убытки в результате опустошения малоазийских и балканских провинций, что в конечном счете дестабилизировало все государство. Кроме того, после готских походов морское господство Рима в Причерноморье фактически прекратилось
— остатки римского флота были уже неспособны противостоять «варварам». Морские сражения с готами и их союзниками шли уже непосредственно в Средиземноморье. Таким образом, «морская» граница была прорвана и полностью дестабилизирована на всем протяжении и на всю глубину…
И снова дымится чай, а мы поедаем дежурную пачку печенья. Компанию на этот раз нам составляет Маздон, который сегодня в очередной раз не в настроении.
Нашего фотографа обидели. Обидели те самые проклятые лавочники, которых он регулярно предает анафеме. Лавочники оказались из магазина «Юбилейный», что у самого поворота к центру Себасты. Обидели же они Маздона тем, что потребовали у него паспорт — с севастопольской пропиской, само собой, потому как тем, кто без прописки, продавать не велено…
…Коммунисты пр-р-р-ро клятые!!!
Маздон подробно пересказывает свою речь, которую он держал перед продавцами и посетителями магазина, поминая права советского человека, историческую ответственность проклятых коммунистов перед страной, принадлежность провокаторов из «Юбилейного» к проклинаемому сословию лавочников
— а заодно и командующего Черноморским флотом адмирала Хронопуло, который все это и затеял.
Когда тема проклятых лавочников исчерпана, Маздон переключается на нечто более близкое — на ожидаемое посвящение. Его не особо волнует предполагаемый эстетический уровень действа, вполне достаточно того, что все будут в простынях и с распущенными волосами. Вполне фотогенично, а песни-вопли на эмульсию не запечатлеешь. Маздона заботит то, что посвящение, как всегда, начнется с запозданием, а значит, солнце уйдет, снимать станет трудно. Остаться Маздону без заказов, как пить дать!
Посвящение и вправду затягивается. В начале седьмого к нашей любимой «Базилике в Базилике» сходится офицерско-генеральский состав: Сенатор с домочадцами, Д. с супругой и двумя белокурыми наследницами. Здесь же оказываемся мы со Светой и Борисом. Воспользовавшись отсутствием действа, давно ожидающий тут Маздон спешит расставить нас в самых живописных позах и берется за дело. Ах, Маздон, да не надо мною пленку портить, лучше Свету сними!
Но Маздона уже не остановишь. Он заявляет, что сфотографирует всех и что именно для этого он целый год копил пленку, которой, как известно, в магазинах нет из-за проклятых лавочников и коммунистов.
Ну так тому и быть! Нас ставят к стенке… Шлеп… Еще раз шлеп… Да хватит, Маздон! Нет, еще раз — шлеп. Затем наш фотограф с клекотом набрасывается на Д., тот не возражает — его супруга любит семейные фотографии. Затем наступает очередь Светы.
…На фоне колонны. Мозаики. Алтаря. В очках. Без очков. В моей кепке системы «Дикий кот». И без моей кепки… Веселая, грустная, непонятная, чужая, своя…
Тем временем Сенатор развлекает нас размышлениями о политике. При слове «суверенитет» мне плохеет, и я отхожу подальше, чтобы наблюдать, но не слышать. Ну-с, курнем.
Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 24.
…Но, наверное, еще более опасным стал моральный итог. Готские походы не просто развеяли миф о могуще-f стве Империи. Они поставили под сомнение само сохранение Римской державы в прежних пределах. И следствия этого сказались чрезвычайно скоро…
Тем временем к нам подходит Саша-ленинградец, призраком давнего прошлого подтягивается Старая Самара, волоча свое брыкливое чадо. А вот и Гнус! Его Величество не пропускает ни одного посвящения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
