Сергей Авдеев. Я мысленно попрощался с ним, вспомнив, как мы вместе сражались.
Пещера была похожа на лабиринт. Коридоры, залы, повороты и развилки, но я точно знал, куда идти, потому что всё сильнее ощущал знак Ратибора. Он и вёл меня по верному пути.
Отец шел рядом и внимательно следил за обстановкой, он в ту же секунду отражал любые атаки из соседних коридоров, а потом отправлял туда своих бойцов, чтобы убрать очередную засаду.
— В пещере не стрелять! — постоянно напоминал он. — Не стрелять!
— Совсем близко, — прошептал я. — Почти пришли.
И вот наконец мы достигли последнего зала, самого большого, с колоннами и высоченными потолками.
В нём и находилось озеро фагнума. Совершенно круглое, полное красной жидкости, как гигантский чан с кровью. Вокруг озера горел огонь Ган.
Это было пламя Ладислава, именно он выставил здесь свой последний заслон и умудрился его удержать, даже когда попал в ловушку к Заварре.
— Проверить всё! — приказал отец.
Сначала берега вокруг озера проверили Иномирцы и бойцы Дома Снегова, потом ещё раз — мой отец, а уже после к нему направился я сам.
Отец ухватил меня за плечо и остановил.
— Через огонь сможем пройти только мы с тобой. Только мы используем знак Небытия и атласы.
Я покачал головой.
— Нет, пап. Ты останешься здесь, а я пойду один. Прикрой мне спину и доведи план до конца.
Его пальцы сильнее сжали моё плечо.
— Тогда жду от тебя сигнала.
Он наконец отпустил меня, и я отправился к стене огня, за которой ждало озеро. Оно кипело, парило и бурлило. С каждым моим шагом пламя Ган поднималось всё выше, гудело всё громче и горело всё жарче. Ладислав будто издалека чувствовал, что его враг подходит к цели всё ближе.
Я остановился перед огненным заслоном и нарисовал знак Небытия, но он тут же сгорел, даже не успев сработать.
Шагнув назад, я повторил рисунок. И снова тот вспыхнул, заискрился и исчез в раскалённом воздухе.
— Вот ублюдок, — процедил я сквозь зубы. — И плевать, что он сын бога.
Ладислав хорошо подготовился и сделал так, чтобы Небытие не смогло доставить меня к цели. Тогда я достал меч Колидов, размахнулся и рубанул по стене огня ударом, подавляющим стихии.
— А что ты скажешь на это?
Пламя чуть опустилось, но не погасло. Через него всё равно было не пройти. Я ударил второй раз, и стена огня опустилась ещё немного.
Этого было недостаточно.
Мне пришлось бы махать мечом еще раз двести, чтобы сбить пламя, только у меня на это не было времени. Я убрал оружие и использовал кое-что другое.
Сегодня был День Сидха, а значит, день торжества Цуо. Я сосредоточился, расставил ноги шире и размашистым движением нарисовал перед собой крупный символ — это был самый первый соляной знак, который я когда-то изучил в этом мире.
Символ треугольника Сферы Холода.
Ледяной поток ударил в огонь и вступил с ним в схватку. Пламя опять загудело, в нём вспыхнули и затрещали молнии Бартла, но всё подавил Цуо. Он заморозил молнии и обрушил их вниз крошками льда.
В стене огня образовался коридор, но кидаться туда сразу я не спешил. Ещё раз нарисовал знак Цуо и отправил ледяной поток уже на себя, покрыл броню ледяной коркой и только потом отправился в коридор.
Сфера Холода частично защитила меня от огня Ладислава, хотя всё равно обожгло недурно. Пришлось терпеть, стиснув зубы.
Теперь надо было действовать быстрее, пока сам Ладислав сюда не явился. Вряд ли Заварра сможет надолго его удержать.
Я встал на самом краю кипящего озера, вытянул руки перед собой ладонями вниз и призвал все свои силы. Нужно было повторить тот самый ритуал, о котором мне рассказал Жрец из Горного Озая.
В прошлый раз я проводил ритуал всего лишь над флаконом яда, но и это выжрало из меня много сил, а сейчас передо мной бурлило целое озеро...
В ладони отправился резерв сразу в двести тысяч. Кожу обожгло болью и жаром, но фагнума было слишком много, поэтому пришлось добавить ещё резерва. Плюс сто тысяч, и всё это сейчас полыхало на коже моих ладоней.
Кости заныли, запястья начало выкручивать болью.
— Не своди с яда глаз, даже не моргай, — говорил мне Жрец из Горного Озая.
И я не сводил глаз, не моргал, даже не шевелился и дышал ровно, унимая в себе волнение и напряжение. Боль пожирала руки, резерв истощался бешеными темпами, в ушах шумело от перепада давления, из носа пошла кровь, потекла по губам и подбородку, а я всё стоял и смотрел на красную бурлящую жидкость перед собой, вытянув руки.
Это было долго, очень долго.
Целую вечность.
Огонь гудел по берегам и снова разгорался. Паршивый признак. Краем сознания я понимал, что Заварра уже не справляется с Ладиславом. Возможно, он уже убил её и всех моих друзей, моего учителя, всю мою армию и приближается к Горе Ратибора, чтобы убить моего отца, а потом и меня...
Озеро с ядом продолжало бурлить, а я продолжал на него смотреть.
— Жди, когда фагнум поглотит столько твоих сил, сколько ему нужно, чтобы насытиться, — вспоминал я слова Жреца. — Он будет пожирать твой резерв, а ты будешь отдавать его сквозь ладони, став проводником. Даже твоего резерва может оказаться недостаточно, чтобы изменить структуру яда. Вот поэтому никто не может его уничтожить.
Мне показалось, что я простоял тут уже сутки, а может, из-за чудовищного напряжения секунды превратились в часы. Только фагнум всё бурлил и не реагировал, зато пожирал мой резерв всё быстрее и охотнее.
Моя сила утекала в красную бездну яда, как в песок. Тело занемело от напряжения, глаза заболели, но я продолжал стоять и смотреть на фагнум.
И вот на поверхности появилась белёсая рябь.
Господи, неужели...
Белизна начала распространяться, становилась гуще и ярче, пока не заглушила красное мерцание фагнума. Сердце заколотилось, как бешеное, когда на моих глазах яд сгустился, и вместо жидкости появилась плотная бордовая кашица.
Процесс продолжался, а я всё не сводил с озера глаз.
— Когда начнутся испарения, твой резерв будет истощаться с удвоенной силой, — так сказал Жрец, и был прав.
Как только фагнум превратился в кашеобразное месиво, то сразу же вспыхнул синим огнём, и мои ладони чуть не разорвало от боли. Из треснувшей кожи проступила кровь
