– А ты уверен, что он пригласит меня сразу домой, а не назначит встречу, допустим, в Доме кино? – спросила она задумчиво.
Вопрос был вполне разумный.
– Можно подстраховаться, сказать, что тебе нужно именно домашнее интервью, со съемкой в непринужденной обстановке.
– А если материал не пойдет? Может получиться ужасно: я возьму интервью, его не напечатают. В любом случае, надо приезжать с фотографом, а никто из наших бесплатно работать не станет.
– Вот интересно, – пробормотал он, – почему, когда надо сделать что-то хорошее, помочь двум беспомощным людям, старику и больной девочке, сразу возникает столько странных сложностей? Ну не напечатают интервью, и черт с ним! Дело же не в этом! У меня есть фотограф, он поедет с тобой и поработает бесплатно.
– Есл и я буду с чужим фотографом, в наш журнал этот материал точно не пойдет.
Ему захотелось выругаться и ударить ее. Но он сдержался. Он не сказал ни слова, встал и вышел из комнаты. Она окликнула его, но он не обернулся. На самом деле он просто отправился в душ, но получилось весьма эффектно. Уже через три минуты она робко скреблась в дверь ванной комнаты.
– Володенька, – услышал он сквозь шум воды ее жалобный, виноватый голос, – я позвоню завтра утром, я все сделаю, как ты хочешь!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Андрей Евгеньевич дозвонился наконец на мобильный Рейча.
Трубку взял Рики. Судя по голосу, нежная детка еще не совсем проснулась.
– А, это вы, князь? – спросил он с тошнотворной томностью. – Генрих принимает ванну. Он просил передать, что вряд ли сможет сегодня поужинать с вами. Он плохо себя чувствует. Вчера перегрелся на солнце.
– Возможно, к вечеру ему станет лучше. Я позвоню чуть позже, – сказал Андрей Евгеньевич и хотел положить трубку, но тут до него донесся истерический вопль:
– Они опять здесь! Они давят, душат меня! А-а! На помощь!
– Извините, – нервно прошептал Рики и бросил трубку.
Григорьев не сомневался, что кричал Рейч. Он повторил вызов. Телефон был отключен. Он набрал гостиничный номер. Никто не ответил. Он позвонил портье и спросил, у себя ли сейчас господин Рейч.
– Да, месье. С утра ни он, ни его молодой друг из номера не выходили.
– Вы не могли бы проверить, все ли там в порядке?
– Простите, месье, кто вы?
– Я приятель господина Рейча. Моя фамилия Григорьев. Мы с господином Рейчем договорились поужинать Сегодня. Я только что звонил на его мобильный, подошел его молодой друг, и мне показалось, там были крики.
– Хорошо, месье. Куда вам перезвонить?
Григорьев назвал номер. Перезвонили ему через пять минут.
– Месье, мы проверили. Все нормально. Месье Рейч и его молодой друг отдыхают у себя в номере. Оба чувствуют себя хорошо, никаких криков никто не слышал.
– Благодарю вас, месье.
Григорьев вышел на балкон, закурил.
– Что случилось? Генриху дурно? Его мальчик ввязался во взрослую игру? – прозвучал рядом громкий насмешливый голос Кумарина.
Андрей Евгеньевич перевесился через перила и увидел внизу, на террасе, хозяина виллы в шелковом китайском халате, с запотевшим стаканом в одной руке и телефонной трубкой в другой.
– Простите, я нечаянно подслушал ваш разговор. Телефон затренькал, а я жду звонка. Спускайтесь, позавтракаем вместе, обсудим, как быть с мальчонкой, или с девчонкой – кто он там на самом деле, этот Рики?
Горничная Клер накрывала стол в гостиной. Кумарин завтракал поздно и красиво. На столе была белоснежная скатерть, блюдо с тончайшими ломтиками копченой семги, ананас, два сорта дыни, мягкие сыры, поджаренный диетический хлеб.
– Отелю лет триста, – грустно произнес Андрей Евгеньевич, усаживаясь в соломенное кресло, – стены толстенные, всюду ковры. Из-за жары окна и балконные двери закрыты, кондиционеры работают. Понятно, что крика никто не услышит. Знаете, что там происходит? Мальчонка сажает Генриха на иглу. У старика наркотический бред, галлюцинации.
– Ну-ну, перестаньте. Может, он просто напился.
– В двенадцать дня? В такое пекло? У него высокое давление, он почти не пьет.
– Вам жалко старого пройдоху? – усмехнулся Кумарин и поднял запотевший стакан со свежим апельсиновым соком, призывая чокнуться.
Стаканы тихо звякнули.
– Я должен получить от него информацию, – сказал Григорьев. – Ну и к тому же, правда, мне жалко Генриха. Он пройдоха, мерзавец, но умный. Жалко, когда разрушается такой мощный интеллект.
Вошла горничная с кофейником.
– Если фокус со снимками – это все-таки работа Рейча, то интеллект его начал разрушаться давно, и жалеть уже не о чем, – задумчиво произнес Кумарин, наблюдая, как льется черный кофе в белоснежную чашку, – я бы понял, если бы он потребовал у них денег или продал снимки прессе. Но он, видимо, хотел кому-то что-то доказать. А это не говорит о высоком интеллекте.
Фарфор был тонкий, почти прозрачный.
– У вас здесь есть возможность пустить за ними наружку? – спросил Григорьев.
– Дороговато, – поморщился Всеволод Сергеевич, – но в принципе можно. Скажите, Клер, – обратился он к горничной по-французски, – вы знаете кого-нибудь, кто работает в отеле «Марго»?
– Да, месье.
– Замечательно. У меня к вам большая личная просьба.
– Я слушаю, месье.
– Дело в том, что в этом отеле отдыхает сейчас наш старый приятель. Он немец, гомосексуалист, приехал сюда со своим юным другом. Мальчик – наркоман, темная личность. А наш приятель – человек пожилой, не совсем здоровый и романтически доверчивый. Мы с месье Григорьевым беспокоимся.
– Да, месье. Что конкретно вы хотите знать?
Ни тени удивления не мелькнуло на аккуратном круглом лице горничной. Кумарин вопросительно взглянул на Григорьева. Клер поставила кофейник и застыла в ожидании ответа.
– Как они провели вчерашний день, сколько времени находились в гостинице, уезжали куда-нибудь и если да, то надолго ли? Ходили на пляж? Что они делают сейчас? – медленно, неуверенно сказал Андрей Евгеньевич.
– Я поняла, месье. В каком они живут номере?
Григорьев назвал номер. Клер удалилась. Тихо звякнул телефонный аппарат. Она звонила из соседней комнаты.
– Вы ешьте, ешьте, пока нечего волноваться, – вполголоса, по-русски, произнес Кумарин и расправил вилкой ломтик семги на поджаренном хлебе. – Да, вы так и не сказали, что за крик вы там услышали? Вы вообще уверены, что кричал именно Рейч? С чего вы взяли, что у него галлюцинации?
– Он кричал: они опять здесь, они меня душат. Он звал на помощь.
– Странно, что вы сразу не помчались его спасать. А может, он просто свихнулся от долгого общения со своей коллекцией ужастиков?
Григорьев покачал головой.
– Рики – наркоман. Когда я в этом убедился, я понял, что он рано или поздно посадит Генриха на иглу. При таком сожительстве нет иных вариантов.
– А знаете, – задумчиво произнес Кумарин, – я не был слишком близко знаком с Рейчем, но мне почему-то всегда казалось, что ему не суждено умереть естественной смертью. Его либо убьют, либо он покончит с собой. В принципе, то, что происходит с ним сейчас, – медленный суицид. Медленный и, наверное, для него сладкий. В его выборе есть нечто изысканно-порочное, я бы сказал, нечто древнеримское.
– Глупость есть в его выборе, – Григорьев сердито помотал головой, – глупость, беспомощность, стариковский страх одиночества.
В гостиную бесшумно вошла Клер. Лицо ее оставалось непроницаемым. Она заговорила четко, как автоответчик.
– Вчера утром, после завтрака, ваш приятель и его молодой друг ездили на такси, вероятно, в Ниццу. Отсутствовали около трех часов. Вернувшись, закрылись в номере. В десять опять уехали на такси. Вернулись в половине третьего ночи. Ваш приятель был бледен, еле держался на ногах. Его молодой друг выглядел и вел себя вполне нормально, только смеялся чуть громче, чем это прилично в такое позднее время. Утром, когда горничная принесла завтрак, дверь долго не открывали. Открыл молодой месье, совсем голый, взял поднос, в номер горничную не пустил. В данный момент два месье занимаются сексом.
– Благодарю вас, Клер, – важно кивнул Кумарин.
– Не за что, месье. Вы хотите, чтобы наблюдение было продолжено?
– Да, пожалуйста.
– Как долго вы будете интересоваться этими двумя месье? .
– Пока не знаю Два-три дня.
– Хорошо. Хочу заранее предупредить, что если вы будете платить сразу за неделю, то в день получается дешевле.
– Я понял. Думаю, завтра или даже сегодня к вечеру мы более точно определимся со сроками. Вы можете идти.
Она царственно удалилась, прихватив с собой пустое блюдо из-под семги.
– Ну что, Андрей Евгеньевич, как долго мы с вами будем интересоваться двумя месье, которые в данный момент занимаются сексом? – пробормотал Кумарин по-русски, давясь смехом. – Песня, а не женщина! Ее старший брат работал в полиции, теперь имеет маленькое детективное агентство. Слушайте, а ведь это правда вылетит в копеечку. Даже со скидкой получится не меньше пятисот евриков в сутки.
