И тут с Никитой произошло нечто странное. Он забыл о том, что Вика казалась ему нелепой, он словно увидел ее глазами своего друга Ромки Селетина. И ее уже нельзя было судить земными категориями, не имело смысла сравнивать с кем-то.
Однажды они случайно встретились в центре – и провели весь день вместе. Гуляли вдоль Москвы-реки, ели мороженое в летнем кафе, разговаривали. Все было чинно и вполне по-дружески, но тем сильнее Никите хотелось сорвать с их отношений этот флер невинности.
В общем, Никита в нее влюбился. Господи, это ж самое приятное – любить того, кого любить нельзя, уж такова, наверное, особенность человеческой психики!
Они с Викой стали тайком встречаться. Сначала, конечно, Вика очень убивалась по Селетину, твердила, что совесть ее мучает, и все такое прочее, но потом так привыкла к этим тайным свиданиям, что о муже больше не вспоминала.
Это продолжалось довольно долго, до тех пор, пока не истаяла вся сладость запретного плода (это было неизбежно) и их встречи не потеряли прежнюю остроту. Никита стал скучать, но Вика, похоже, только сильнее вцепилась в него. Она заявила, что больше не любит мужа (то есть, разумеется, любит, но не так, как должна была) и что ее сердце принадлежит только ему, Никите. Никита, разумеется, заявил, что она не имеет права бросать мужа.
В общем, какое-то индийское кино получалось…
Вика стала капризной, нервной, потеряла всякую осторожность. Устраивала сцены. «Ты не должен меня останавливать, я все равно уйду от него! Послушай, я так люблю тебя, что мне уже все равно. Завтра же я расскажу Роме про нас!» Она угрожала, она шантажировала, она плакала. Она отвлекала его от работы. Она мешала. Она снова стала казаться Ратманову смешной и нелепой…
Он обратился к Викиной близкой подруге, Ирме Ивлевой – в надежде, что та повлияет на нее. Но Ирма, так получилось, была в тот момент одна, сама жаждала утешения после разрыва с каким-то влиятельным поклонником, и все их разговоры о Вике закончились в постели.
А потом Вика узнала об этом…
* * *
– …у меня весь день расписан по минутам, и это просто чудо, Алена, что вы застали меня дома! – сказала Ивлева, трепеща ресницами. – Так что вы хотели сказать мне о господине Ратманове?
У Ивлевой были огромные, зеленоватого оттенка глаза – настолько красивые, что Алене вдруг стало страшно. Женщин с такими глазами нельзя ни в чем обвинять…
– Господин Ратманов признался, что у вас с ним была связь. – «Признался, как же! Я буквально к стенке его приперла!»
– Что?.. – непонимающе улыбнулась Ивлева. – Ну и что?
– Как – что? А зачем тогда вы мне голову морочили каким-то урбанистическим сумраком? – зло сказала Алена. В этот момент у нее зазвонил сотовый. – Извините… Алло?
– Ты где? – спросил Селетин. – Я уже освободился.
В этот момент напольные часы за Алениной спиной зашипели, зашуршали, и полилась хрустальная мелодия. Небесные колокольчики принялись распевать мелодию «Августина».
– Алена, ты где? – встревоженно закричал в трубку Селетин.
– Я? – Алена растерялась. – Я… Послушай, мне сейчас некогда, позвони чуть позже! – Она захлопнула крышку сотового и нервно запихнула его обратно в сумочку.
– Не понимаю… – кутаясь в прозрачно-лиловую шаль, пожала плечами Ивлева, когда часы наконец отбили положенное время. – Зачем Никита вам все это сказал?..
– Лариса Викторовна до сих пор обвиняет Селетина в смерти Вики. Есть и другие, которые тоже с ней согласны…
– Ну и что? – скучным голосом произнесла Ирма Ивлева. – Знали бы вы, Алена, какой шлейф досужих вымыслов тянется за мной!
– Но в прошлый раз вы говорили мне совсем другое! Про мрамор, разбуженный резцом художника, скудный городской пейзаж, палитру художника, устремления, чаяния и прочую высокохудожественную дребедень! – нетерпеливо напомнила Алена.
Ирма, взмахнув ресницами, трагически подняла свои чудесные глаза вверх.
– В чем вы пытаетесь меня обвинить? – печальным, дрожащим от горечи голосом спросила она. – В том, что мы с Никитой ненадолго нашли утешение друг в друге? Так это все в прошлом…
– Но Вика любила Ратманова! И вы, ее подруга, знали об этом! Она перед смертью звонила матери и кричала, что он обманул ее, изменил… Она была вне себя! А Лариса Викторовна поняла ее слова неправильно, она решила, что Вика обвиняет своего мужа… Но мы-то знаем, что она говорила о Никите Ратманове!
– Ну и что? – вздохнула Ивлева.
– Так это вы убили ее! Вы и Никита Ратманов… – сказала Алена. Внутри у нее все клокотало от возмущения. – Поступили с ней по-свински!
– Послушайте, у меня совсем нет времени, – уныло пробормотала Ивлева и посмотрела на часы. – Я ничего не собираюсь отрицать, но вместе с тем никакой вины за собой не признаю. Все, все, идите…
В этот момент в комнату заглянула приветливая домработница в переднике и с аккуратным пучком на голове:
– Ирма Константиновна, там Селетин Роман Аркадьевич, вас спрашивает… Примете его или нет?
– Что-о? – в один голос воскликнули Ирма с Аленой. И невольно переглянулись. «Рома… Господи, как он тут оказался?! Зачем?..»
– Зови его, Верочка, – неожиданно кротко изрекла Ирма, а потом повернулась к Алене: – Я так понимаю, наш Роман Аркадьевич до сих пор ни о чем не догадывается?..
В гостиную ворвался Селетин.
– Привет, Ирма… Ты извини, что я… Так и есть! – Он увидел Алену. – Алена, я за тобой! Что ты тут делаешь?
– Ромка, как ты догадался, что я здесь? – бросилась она к нему.
– Мелодия! – Он был взволнован. – Я как услышал ее по телефону… Я сразу узнал эту шарманку… – Он указал на старинные напольные часы. – Мы же бывали тут с Викой… Но я ничего не понимаю! Алена, что ты делаешь здесь?
Ирма, кутаясь в свою шаль, изящно опустилась в кресло и сказала, опустив ресницы:
– Разве ты не знал, Рома, что твоя новая знакомая проводит некое расследование?
– Какое еще расследование? – Лицо у Селетина мгновенно окаменело. – Алена, ну зачем?.. Ты опять! Ирма, прошу прощения, мы пошли…
– Рома, погоди, – сказала Ивлева, улыбаясь уголками розовых губ. – Сядь. Сегодня, видно, особый день – когда срываются все маски и когда тайное становится явным… – Она изъяснялась в привычной, несколько туманной манере. – Ты знал, например, что у Викуси был тайный роман?
«Неужели скажет? – мысленно ахнула Алена. – И ведь не боится… Как будто это доставляет ей удовольствие!..»
– Знал, – не сразу, холодно ответил Селетин и с раздражением посмотрел на Алену.
– А с кем – ты знал? Нет? Бедный… – вздохнула Ирма. – А вот Алена теперь знает. – Она сделала паузу. Напольные часы едва слышно тикали, отсчитывая время. – Это Никита. Никита Ратманов, наш общий друг.
