— Я хотела бы еще раз заметить, что эта сцена, какой бы неприятной она ни была, никоим образом не воспроизводит того, что случилось тридцать четыре года назад. На этот раз все повернется по-другому, если ваше отношение будет другим. Нет необходимости воспроизводить прошлое.
Филлис злобно посмотрела на нее.
— Как вы сами отметили ранее, мисс Мейкпис, вся разница только в том, что Калеб не женат.
— По-моему, это очень большая разница, — возразила Сиренити. — И в связи с этим возникает довольно интересный вопрос. — Она повернулась к Роланду. — Любопытно было бы узнать, у отца Калеба были проблемы с женой? Или этот роман с Кристал Брук возник неожиданно, как гром среди ясного неба?
— Проблемы? — Роланд нахмурил брови. — Они были женаты всего пару лет. У всех молодых пар есть проблемы. Переезд на Запад создал для Патриции определенные трудности. Мы все это знали. Но какое отношение имеет одно к другому?
— Просто я подумала, что ваш сын мог увлечься Кристал Брук, если его брак оказался неблагополучным.
— Это была отговорка. — Роланд стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Не более чем надуманный предлог для удовлетворения его эгоистической похоти к этой шлюхе.
В неподвижности Калеба затаилась угроза.
— Я предупреждал, чтобы вы ее так не называли.
— Вот еще! Мне наплевать, что она была твоей матерью, — распалился Роланд. — Она была дрянью, и это факт. И мне наплевать, что говорил Гордон, я никогда ни на минуту не верил, что у Патриции был роман.
— Патриция? — быстро переспросила Сиренити. — Так звали жену Гордона?
— Чудесная молодая женщина. — Взгляд Роланда был пронзителен.
— Красивая молодая женщина, — пробормотал Франклин. — Утонченная, элегантная, воспитанная.
— Она была урожденная Клэрвуд, — внесла свою лепту Филлис с видимым удовольствием. — Из Клэрвудов Новой Англии, знаете ли. Старые деньги. Род восходит к прибывшим на «Мэйфлауэре»8. Гордон познакомился с ней, когда ездил на Восток навестить друзей по колледжу. После скандала она вернулась в семью. Вышла во второй раз замуж. За какого-то сенатора, кажется.
— Мы ничего больше о ней не слышали после ее отъезда из Вентресс-Вэлли, — добавил Франклин шедшим как бы издалека голосом.
Калеб даже не слышал, что говорили Филлис и Франклин. Все его внимание было целиком обращено на деда.
— Значит, отец утверждал, что у Патриции была любовная связь?
— Это была ложь, — резко ответил Роланд. — Он выдумал это обвинение, чтобы оправдать свои собственные поступки.
— Ложь, одна лишь постыдная ложь, и ничего больше, — злым эхом откликнулся Франклин.
Сиренити склонила голову набок и подумала над этим.
— Вы уверены?
— Разумеется, уверен, — стоял на своем Роланд. — Силы небесные, Вентресс-Вэлли и сейчас небольшой городок, а тридцать четыре года назад он был еще меньше. Жене Гордона Вентресса было бы невозможно завести роман, чтобы об этом тут же не стало известно кому-либо из членов семьи.
— Даже если бы это было так, даже если бы у Патриции и был роман, то это ничего не меняет, ровным счетом ничего! — выкрикнул Франклин. — Вот что здесь важно. Гордон не имел права выставлять семью на позор и подвергать ее унижениям ни при каких обстоятельствах. Этому просто нет оправдания.
Роланд пристально смотрел на Калеба.
— Франклин прав. Я ни на одну секунду не поверю, что у Патриции был роман, но даже если и был, это оправдывает безответственности Гордона.
Франклин бросил на Калеба полный гнева взгляд.
— Твоего отца чрезмерно баловали с самого рождения. Роланд прощал ему все, что бы он ни сделал. Роланд настаивал, чтобы у него было абсолютно все. Пока я рос, я все время видел, что моего кузена воспитывают так, словно он представляет собой что-то особенное, словно он — просто юный принц, ожидающий коронования и возведения на трон клана Вентресов. А мне доставались лишь объедки.
— Довольно, Франклин, — твердо сказала Филлис. — Что было, то было. Нам всем известно, к чему привела избалованность Гордона. Важно то, что его поступкам нет оправдания. — Она метнула на Калеба сердитый взгляд. — Как и твоим, неблагодарный мальчишка. Когда я думаю о том, что все мы сделали для тебя, мне просто плакать хочется.
Чувство безысходности охватило Сиренити. Она встретилась глазами с Калебом.
— Мы никогда не узнаем правды, — проговорила она. — В некотором роде это ведь и не наше дело, верно? Что бы ни случилось между твоим отцом и Патрицией, это все в прошлом, где и должно остаться. Нам надо думать о будущем.
— А как насчет будущего нашей семьи? — требовательно спросил Роланд.
Губы Франклина сжались в тонкую линию.
— Очевидно, твоего внука это не волнует.
— Я всегда знала, что этим все кончится, — пробормотала Филлис. — С самого начала я видела, что Калеб так по-настоящему и не стал членом нашей семьи. Я знала, что он лишь терпел нас, чтобы извлекать пользу из денег и положения Роланда. Я чувствовала, что он никогда не любил никого из нас, сколько бы мы для него ни делали.
Лицо Роланда выражало непреклонность.
— Это все зашло достаточно далеко, Калеб. Ты ведешь себя так, как вел себя Гордон в тот день, когда сказал мне, что собирается жениться на Кристал Брук. И я скажу тебе сейчас в точности то же самое, что сказал тогда ему.
— И что же это? — спросил Калеб.
— Если ты пойдешь на этот позорный брак, я вычеркну тебя из завещания. Клянусь Богом, вычеркну. Ты не получишь ни цента из принадлежащих Вентрессам денег.
Сиренити заметила, что Филлис и Франклин были ошеломлены этой угрозой. Калеб устало усмехнулся.
— Неужели вы на самом деле думаете, что я буду сильно переживать, если вы лишите меня наследства? Хотите знать правду? Это будет для меня огромным облегчением.
— Облегчением? — У Франклина отвисла челюсть.
— Это даст мне свободу, — сказал Калеб.
— Как ты можешь так говорить? — ахнула Филлис. — Подумай о том, что ты потеряешь.
Калеб коротко и без интереса взглянул на нее.
— Мне не нужны деньги деда. В прошлом году мой личный доход от «Вентресс венчерс» был почти равен совокупному доходу всей семьи. Если я захочу, в будущем году он может стать еще выше. — Его губы сурово сжались. — Уверяю тебя, тетя Филлис, деньги — это самая незначительная из моих проблем.
— Я не могу этому поверить, — прошептал Франклин. — Ты не можешь говорить такое серьезно. После всего, что Роланд для тебя сделал? После всего, что сделала для тебя наша семья? Возьмешь и уйдешь от целого состояния, даже не оглянувшись?
— Как мне представляется, единственное, от чего ухожу, это тридцать четыре года непрерывной расплаты за грехи, как при шантаже. Так что это действительно будет облегчением.
