Одеяние айнов состоит по большей части из кож дворовых собак и тюленей. Я видел некоторых, однако, и в другом платье, подобном камчадальской парке, которая не что иное есть, как просторная рубашка, надеваемая сверху на нижнее платье. Жители берега Анивы одеты все в шубы. Сапоги свои делают они из кож тюленьих. Женское платье вообще из оных же. На берегу залива Румянцева видел я двух женщин, из коих на одной была медвежья, а на другой собачья шуба, на прочих же платье из желтой грубой ткани из басты, в чем удостоверились мы в их хижинах; у некоторых обшито было оно сукном синим. Под оным верхним платьем носят они другое, тонкое, из бумажной ткани, вымениваемой, вероятно, у японцев.
Здесь не видал я ни на ком сапог, какие носят жители анивского берега. Вместо оных употребляются всеми японские соломенные туфли. Некоторые только надевают короткие чулки, сшитые из той же грубой ткани, из коей их верхнее платье; прочие же все ходят в одних туфлях, не прикрывая, впрочем, ничем ног своих. Такое великое различие в одеянии айнов острова Иессо и Сахалина должно происходить от большого благосостояния последних, которые кажутся быть бодрее и веселее первых. Но что тому причиною? Превосходнейшее ли изобилие в рыбе и пушном товаре, доставляющем им чрез постоянную торговлю с японцами всегдашнюю выгоду, или меньше зависимое от японцев их положение? Того достоверно утверждать не могу, однако полагаю первую причину основательнее. Теплых шапок не видал я ни на одном; большая часть не покрывает ничем головы своей; на некоторых были только соломенные шляпы, имеющие вид конуса. Обычая стричь волосы, думаю, не имеют невзирая на то, что я видел несколько человек, у которых до полголовы Оные острижены. Вероятно, что это были только подражатели японцев.
Женщины, даже самые молодые, не украшают ничем ни головы, ни шеи, ни носа, ни ушей своих; одни только губы натирают вообще синею краскою, чрез что европейцу, призыкшему любоваться цветом розовым, кажутся очень отвратительны. Мужчины одни, да и то немногие, имели серьги, состоящие в простых кольцах из желтой меди. Мне удалось выменять пару серег у одного молодого человека. Они состояли из серебряных колец, из коих в каждом было по большому зерну искусственного бисера, бусом называемого. Лаперуз говорит, что ему случилось видеть такие же у одного из жителей берегов залива де Лангль.
Молодой человек, коему принадлежали вымененные мною серьги, ценил оные очень дорого. Великой трудности стоило ему выпустить их из рук своих. Два раза брал он серьги назад и увеличивал цену. Старый кафтан, два бумажных платка и лист жести склонили его, наконец, к тому, что он мне их отдал. Впрочем, медные пуговицы и поношенное платье были такие вещи, на которые охотнее променивали они нам свои трубки и другие малости, не имевшие для нас иной цены, кроме их редкости.
Хижины жителей берегов Анивы видели мы только летние, как уже упомянуто выше; на берегах же залива Румянцева казались быть оные летними и зимними вместе. Две нами виденные состояли из одной большой избы с сенями, в близости коих находились сушильни для рыбы. Сии жилища построены, однако, некрепко и непрочно. Если оные не покрываются снегом так же, как в Камчатке, то, конечно, крайне холодны во время жестоких зим, каковым непременно здесь быть должно, поелику в половине мая показывал термометр теплоты только три градуса. Посреди избы стоял великий очаг.
В том доме, в котором мы были, сидело и грелось около очага все семейство, составлявшее около десяти лиц. Домашние вещи были: большая кровать, покрытая японскою рогожею, несколько сундуков, боченков и кадок. Вся их посуда японской работы и большая часть лакированная. Внутреннее убранство домов, камчадалам, а еще более алеутам и жителям Кадьяка совсем неизвестное, показывает лучшее их перед оным состояние. Великий запас полуочищенной рыбы, хотя и противен несколько для зрения и запаха, однако нужен им, поелику составляет их пищу и богатстве. Жилища их по большей части рассеяны по берегу. Мы не приметили ни малейших следов землепашества, даже и никаких овощей огородных. Нигде не видали мы ни дворовых птиц, ни других животных. Одних только собак держат они в великом множестве. Лейтенанту Головачеву удалось видеть в заливе Мордвинова на западном берегу залива Терпения 50 собак в одном месте. Оные, вероятно, употребляются для зимней езды, ибо на берегу Анивы видели мы одни санки, подобные во всем камчадальской нарте.
Собачьи меха составляют здесь так же, как и в Камчатке, важную для одеяния потребность. Удивительно было для нас, что жители северной части Иессо употребляют только одну снежную воду, невзирая на то, что вода в речке, в залив впадающей, весьма хороша. Думать должно, что жестокий продолжительных зим холод делает невозможным брать речную воду, не так-то близкую к некоторым жилищам, почему и уповательно, что они к снежной воде столько привыкли, что предпочитают ее, пока иметь могут, речной воде. Всеобщим, господствующим у здешних жителей обычаем кажется быть тот, чтобы воспитывать в каждом доме молодого медведя (по крайней мере я и офицеры видели оных в каждом без исключения доме, в коем только быть случалось), который имеет свое место в углу жилой избы и, конечно, должен быть беспокойнейшим сочленом целого семейства. Одному из наших офицеров желалось купить себе такого молодого медведя. Он давал за него суконный сюртук. Хотя айны ценят сукно весьма дорого, потому что и японцы не могут их снабжать оным, однако владевший медведем не хотел расстаться со своим воспитанником.
Нельзя требовать, чтобы я мог сказать что-либо обстоятельно и утвердительно о вере и образе правления айнов, поелику мы находились между оными столь краткое время, в которое основательных по сим предметам наблюдений произвести было не можно. Впрочем, судя по малолюдию сего народа, думать надо было, что он управляется по образу патриархов. При посещении нашем одного айноского жилища на берегу залива Румянцева приметил я в семействе оного, состоявшем из десяти человек, счастливейшее согласие или почти, можно сказать, совершенное между сочленами его равенство. Находившись несколько часов в оном, не могли мы никак узнать главы семейства. Старейшие не изъявляли в отношении молодых никаких знаков повелительства.
При оделении их подарками, которые принимали они весьма охотно, не показывал никто ни малейшего вида неудовольствия, что ему досталось меньше, нежели другому. Такое между ними согласие и кротость нравов должны привлекать к ним любовь путешественников. Ни громкого разговора, ни неумеренного смеха, а еще менее спора не приметили мы вовсе. Они принимали нас с величайшим добродушием и наперерыв оказывали нам всякого рода услуги. С величайшим удовольствием расстилали они для нас около очага свои рогожки; при отъезде нашем, без всякого с нашей стороны приглашения, спешили стаскивать с берега в воду свои лодки, чтобы отвезти нас на нашу шлюпку, которая по мелководию находилась в некотором расстоянии, как скоро увидели только, что матросы наши начали раздеваться для перенесения нас на оную.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
