Как правильно отметили Г. Бузольт и В. Эренберг, полные гражданские права мофаки получали лишь в редких и исключительных случаях, и ни о каком значительном преобладании их над подлинными спартиатами не может быть и речи018_205. Случаи с Лисандром и Гилиппом лишь подтверждают правило. Оба принадлежали по праву рождения к спартанской аристократии, но бедность одного и наследственная атимия другого сделали их мофаками. На чей счет они воспитывались и кто наделил их клерами, мы не знаем, но знатное происхождение могло обеспечить им помощь всего аристократического клана, к которому они принадлежали по праву рождения.
К мофакам, имеющим реальный шанс стать полноправными гражданами, принадлежали также novqoi. Реализоваться эта возможность могла только в тех случаях, если бастарды с помощью процедуры усыновления узаконивались собственными отцами и получали от них клеры. Надзор за этой процедурой находился в компетенции государства. Усыновление осуществлялось гласно в присутствии царей, которые должны были следить за законностью этого юридического акта (Her. VI, 57, 5). По мнению В. Эренберга, число "узаконенных" мофаков могло несколько увеличиться после принятия в начале IV в. закона Эпитадея, de facto разрешившего куплю-продажу клеров018_206. Видимо, часть военной элиты, обогатившейся во время Пелопоннесской войны, могла взять на себя заботу и расходы по воспитанию сыновей своих менее удачливых сограждан. Не исключено, что и само государство побуждало их к этому.
Дальнейшая судьба мофаков, прошедших полный курс ajgwghv, отчасти могла зависеть от результатов, достигнутых ими в ходе самого воспитания. Судя по данным источников, поощрение личных заслуг было фундаментом спартанского воспитания (Plut. Lyc. 16, 8). Система, основанная целиком на соревновательном духе, была, по-видимому, очень удобна для выявления следующего поколения политических и военных лидеров018_207. Талантливые мофаки могли рассматриваться как один из резервов пополнения командного состава. В этом случае государство находило возможность обеспечить их клерами и, таким образом, ввести в круг гомеев. Намек на подобную возможность, опять-таки в связи с Лисандром, мы находим у Филарха. По его свидетельству, Лисандр стал гражданином благодаря доблести (Luvsandron... polivthn genovmenon diЖ ajndragaqivan - ap. Athen. VI, 271 f). В этом же ряду свидетельств стоит характеристика, которую дал Ксенофонт Кинадону, руководителю антиспартанского заговора 398 г. По его словам, "это был юноша, сильный телом и духом, но не принадлежавший к сословию гомеев" (Hell. III, 3, 5). Этим примером воспользовался и Аристотель, чтобы продемонстрировать опасность отстранения от управления государством людей мужественных и энергичных, особенно в тех полисах, где правящий класс количественно невелик. Согласно Аристотелю, Кинадон устроил вооруженный заговор против спартиатов из-за того, что, "будучи человеком мужественным (ajndrwvdh"), не занимал в государстве надлежащего положения" (Pol. V, 6, 2, 1306 b 34-36). По мнению В. Ньюмана, Аристотель, вероятно, имел в виду именно случай с Кинадоном, когда советовал аристократическим правительствам принимать в состав правящего класса представителей других сословий, называя это "врачебным средством", необходимым для политического равновесия (Pol. V, 7, 8, 1308 b)018_208. Как видно из источников, Спарта иногда прибегала к "врачебным средствам", о которых писал Аристотель. В пользу этого говорит судьба Лисандра, Гилиппа и Калликратида. Правда, все три фигуры выдвинулись в период Пелопоннесской войны, когда Спарта особенно сильно нуждалась в военных лидерах и не могла с прежней последовательностью проводить свою узкокастовую социальную политику. После войны, возможно, наступила реакция. Именно так стоит понимать тот факт, что Кинадон, человек неординарный и уже сумевший себя проявить на государственной службе, тем не менее оставался "второсортным" гражданином018_209.
Подводя итоги, хочется вкратце суммировать наши взгляды на мофаков. Как это было показано выше, все наши источники, без исключения, относят мофаков к мальчикам, а не взрослым людям. Они воспитывались вместе с сыновьями граждан, с детства воспринимая корпоративный дух спартиатов и их элитарную исключительность. Мофаки были выходцами из разных социальных групп спартанского населения, причем, по крайней мере для IV в., вовсе не обязательно думать о преобладающем количестве среди них детей илотов.
Хотя мофаки и получали спартанское воспитание, безусловно необходимое для гражданского статуса (Plut. Apopth. Laс. 54; Inst. Lac. 21), но eo ipso спартанскими гражданами они не становились. Большинство из них, став взрослыми, оказывались среди гипомейонов и лишь малая их часть могла попасть в общину "равных". Нужно думать, что среди последних были в основном побочные сыновья знатных отцов.
Воспитанники спартанских агел, как дети граждан, так и мофаки, став взрослыми, сохраняли между собой отношения, характерные для патронов и клиентов. Во всяком случае, наличие в государстве разных социальных групп, скрепленных, однако, общностью воспитания и сознанием своего корпоративного единства, способствовало формированию патронатных отношений.
С помощью института мофаков Спарта достигла двух целей: во-первых, хоть в малой степени, но подпитывала свое убывающее гражданство, а во-вторых, поместив между собой и остальной народной массой своеобразное "среднее" сословие, она тем самым усложнила внутриполисные связи и укрепила спартанскую государственность, не меняя при этом имманентную сущность своего общества.
Глава VI
Державное перерождение спартанского полиса(рубеж V-IV вв.)
1. ИНСТИТУТ НАВАРХИИ
Политическая структура Спарты до Пелопоннесской войны оставалась достаточно стабильной. На протяжении веков Спарта управлялась одними и теми же традиционными политическими институтами, не подвергавшимися, насколько нам известно, никаким ни внешним, ни внутренним коллизиям. Это состояние полного покоя, неизменности, окостенелости политического устройства спартанского полиса вполне отражает консервативность всей общественной жизни Спарты. Однако Пелопоннесская война породила целый ряд новых факторов, которые вынудили Спарту пойти на известное расширение своего военно-административного аппарата. В частности, логика военных событий, заставившая Спарту перенести основные стратегические операции на море, привела к возникновению самостоятельной должности флотоводца, или наварха. С появлением навархии, которая уже в начале Пелопоннесской войны приобрела вполне регулярный характер, старая традиционная система управления была дополнена новым конституционным элементом. Это была первая значительная магистратура, которая, по сути дела, уже не принадлежала собственно традиционным институтам общинно-полисного типа.
Навархия (nauarciva) - слово широкого диапазона. Само по себе оно не является техническим термином. В Греции навархом могли назвать любого командира, который по ходу дела принимал участие в морских операциях. Но кроме этого расхожего употребления слово "наварх" имеет и узкоспециальное значение. Оно является термином для обозначения официальной должности главнокомандующего морскими силами, т. е. адмирала. Подобное смысловое раздвоение несет в себе определенные трудности при изучении навархии как института, тем более, что о спартанской навархии мы узнаем главным образом из афинских источников, от которых нельзя ожидать особой терминологической точности.
Используя слово "наварх" в своем первоначальном широком значении, античные авторы нередко называли так афинских стратегов, руководящих морскими операциями (Xen. Hell. V, 1, 5; Diod. XV, 36, 5; XVIII, 15, 9; XIX, 68, 3; Plut. Them. 18), или адмиралов иностранный государств, не зная или не считая нужным сообщать их действительный титул. Даже в таких государствах, как Спарта, где навархия была официальной магистратурой019_1, засвидетельствовано много случаев обыденного употребления этого слова: так, навархами сплошь и рядом называли или командиров отдельных эскадр (Xen. Hell. V, 1, 13; Diod. XIV, 63, 4; Plut. Lys. 18), или гармостов, или даже капитанов отдельных кораблей (Polyb. I, 21, 4).
Хотя навархия как государственно-правовая магистратура надежно зафиксирована лишь для периода Пелопоннесской войны, однако относительно времени ее возникновения в науке существует несколько мнений. Ю. Белох, посвятивший теме спартанской навархии специальную статью019_2, выражает господствующую в его время точку зрения на навархию как магистратуру, появившуюся еще в период Греко-персидских войн. Свой список навархов он начинает с Еврибиада, командующего эллинским флотом при Артемисии и Саламине019_3. Впрочем, более аргументированным нам представляется мнение Г. Бузольта и Э. Кислинга, которые считают, что в Спарте до Пелопоннесской войны навархии как ежегодно сменяемой выборной должности еще не существовало019_4.
