Ольга поспешно оторвалась от него и утерла слезы.
– Понятно, – отозвался король и протянул ей носовой платок. – Пойдемте в дом. Ты чего это, дорогой кузен, в такую погоду полуголый красуешься? Давно спина не болела?
– Шеллар! – укоризненно отозвался закаленный кузен. – Тут вовсе не холодно.
– Все равно пойдем. Посидим, покурим, пусть девушка успокоится. Для стрельбы не годятся зареванные глаза и трясущаяся рука.
Элмар снова подхватил сумку, и они пошли в дом. В гостиной король немедленно плюхнулся на диван и достал трубку. Ольга тоже поспешно закурила, пытаясь успокоиться. Ей уже было неловко за свой детский рев и особенно за то, что ее на этом застал король. Элмар крикнул на кухню, чтобы подали чай, и пошел наверх одеваться.
Его величество проводил кузена взглядом и, как только тот скрылся из поля зрения, спросил:
– Как он сегодня?
– Лучше, – улыбнулась сквозь слезы Ольга. – Даже смеялся.
– А ты что же? Не стоит, Ольга, право, не стоит. Все проходит. И это пройдет… А это что? – Он потянул из сумки торчавший наружу край холста. – Можно?
– Конечно, – кивнула Ольга. – Это я сегодня купила.
Король развернул холст и изумленно на него уставился.
– Позволь спросить, где ты это купила?
– На рынке у какого-то пьяницы. Мне просто парень на портрете понравился.
– Сколько отдала? – поинтересовался его величество.
– Золотой, – призналась Ольга. – У меня мелочи не было.
– Потрясающе! – высказал свое мнение король. – Если я не ошибаюсь, это подлинник. Стоит, конечно, показать специалистам, но мне кажется, все-таки подлинник.
– Это какая-то известная вещь? – удивилась Ольга.
– Не просто известная, а считавшаяся потерянной. «Танец огня» кисти знаменитого Ферро. Говоришь, парень понравился?
– Ага, – кивнула Ольга. – Красивый, правда?
– Должен сказать, ты не оригинальна. Этот парень нравился всем.
– А это что, реальное историческое лицо?
– Да не такое уж историческое, он примерно ровесник Элмара. Но реальнее не бывает… Кстати, где Азиль?
– Наверное, наверху с Элмаром. А что?
– Надо будет им показать. Они будут рады увидеть старого знакомого. Элмар с ним когда-то пил, Азиль с ним когда-то спала… Да и тебе он вроде как не совсем чужой, по-моему, ты очень любишь его баллады.
– Так это он и есть? – изумилась Ольга, подхватилась с места и, обежав диван, заглянула через плечо короля. – Тот самый бард Эль Драко, который писал свои любовные баллады, трахаясь с Азиль?
– Она тебе рассказывала? – улыбнулся король.
– А как же! А еще она сказала, что его убили.
– Это не достоверный факт. Он просто пропал без вести пять лет назад. Согласно официальной версии, скончался в подвалах Кастель Милагро, но это только версия, ничем не подтвержденная. Есть сведения, что он все-таки вышел оттуда и после этого пропал. Правда, тоже ничем не подтвержденные… А вот и ребята спускаются. Азиль! Иди-ка, посмотри, что у нас!
Принц-бастард и нимфа заинтересованно приблизились и тоже дружно заглянули через плечо его величества.
– Ой! Лапушка моя! – умилилась Азиль. – Где вы это взяли?
– О! Я его помню! – воскликнул Элмар. – Мы знакомились на какой-то пьянке, он еще потом двое суток подряд трахал Этель… Это и есть та картина, что ты купила?
– Причем подлинник, – заметил король. – Азиль, ты помнишь эту картину? Или тогда ты уже не была с ним?
– Конечно, помню, – улыбнулась Азиль. – Я даже помню, как маэстро Ферро ее писал. Шеллар, а, между прочим, где сейчас твой портрет кисти маэстро?
– Висит в кабинете у Жака, – неохотно отозвался король.
– Почему?
– Он мне не понравился. А Жаку приглянулся, он у меня его выклянчил и повесил в своем кабинете.
– А чем он тебе не понравился? – удивилась Азиль.
– Как произведение искусства он, возможно, шедевр, как и прочие работы Ферро. Но сама концепция… Какой-то он слишком тоскливый и трагичный. Вот это, – он кивнул на холст, который держал в руках, – мне нравится гораздо больше.
Азиль грустно улыбнулась.
– Настоящий художник чем-то сродни магу. Он видит суть человека и передает ее в изображении. Эль Драко был таким, как на этом холсте. Яркий, легкий и горячий. Как огонь. А ты – такой, как на том портрете, что тебе не нравится. Сам понимаешь, что ты такой, и тебе неприятно видеть правду. Могу поспорить, ты сам потребовал, чтобы Жак спрятал портрет в кабинете, куда никто не заходит, чтобы его никто не видел.
– Неправда. Жак его туда повесил, потому что не хотел выглядеть подхалимом. Он как-то говорил, что только полный засранец может вывесить портрет шефа на видном месте в своем доме. Но мне действительно было бы неприятно кому-либо показывать этот портрет.
– А что на нем такого, – полюбопытствовала Ольга, – чем он вам так не нравится?
– Я ведь уже сказал, – король пожал плечами. – Подробнее все равно объяснить нельзя, это надо смотреть. Но я тебе не покажу, можешь и не просить.
– Можно объяснить подробнее, – возразила Азиль. – Просто ты не хочешь. Я сама скажу. – Она обернулась к Ольге. – Маэстро Ферро изобразил Шеллара за столом в его кабинете. Ночь, полумрак, две свечи, всякий там бумажный хлам на столе. Шеллар сидит лицом к зрителю, как он обычно сидит – локти на стол, подбородок на кулаки, плечи ссутулены, спина сгорблена. – Азиль изобразила любимую позу короля. – И в глубокой задумчивости смотрит перед собой. Он действительно выглядит как-то трагично и одиноко. Жак назвал этот портрет «Самая одинокая профессия». Маэстро ужасно понравилось название.
– Маэстро следовало поменьше общаться с Жаком, – проворчал король. – Может, он увидел бы меня по-другому.
– Жак тут ни при чем, – покачала головой нимфа. – Ты такой и есть, Шеллар. Это твоя матовая сфера, и никуда ты от нее не денешься. Может, художники видят не так, как я, но все улавливают то же самое. То, что есть.
– Какой бы я ни был, – твердо сказал король, – я себе нравлюсь. А мой портрет нет. Ольга, если ты уже успокоилась, пойдем, займемся делом. У меня не так много времени, чтобы вести этико-философские дискуссии с Азиль.
– Кантор, я так больше не могу! – взмолилась Саэта, возвратясь с очередного приема, на котором они ожидали увидеть объект своих поисков. Меня достали эти галлантские кобели! Что они так ко мне липнут?
– Я же тебе говорил, что Лютеция – это город-бордель, – сочувственно посмотрел на нее Кантор. – В столице страны, которой правит алкоголик и педераст, не может не произойти полного падения нравов. Вообще этот город всегда имел легкий привкус порока, им наполнен воздух, которым мы дышим и который, должен сказать, заразен. Даже иностранцы, попадая сюда, начинают вести себя как сорвавшиеся с цепи кобели… А знаешь, Саэта, не такой уж он дурак, наш полковник. Все-таки супружеской паре, да еще такой, как мы с тобой, легче выжить в Лютеции. Представь себе, если бы мы действительно приехали как двое мужчин. Да на нас бы на второй день начали оглядываться. Двое мужчин приехали в Лютецию и не ходят по борделям? Да с ними точно не все в порядке! Может, они – пара? А может, они больные какие? А может, это мистралийские шпионы? Могли бы начаться проблемы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
