До Ратникова наконец-то дошло, что именно ему пытается втолковать Алекс.
— Ты же… Ты же мне сам втирал про Векса! Ты… — от ярости он забыл, что хотел сказать.
— Я ошибался! И если ты сейчас не будешь делать, как я скажу, то завтра на суде об этом узнают все.
— Пристрелю!..
— Спокойно!
Вытащить оружие, благополучно убранное им обратно в стол, Ратников не успел.
— Ты что, думаешь, только один стрелять умеешь?
Как же он проворонил! А этот пащенок ловок, быстро Морозовский пистолетик-то оприходовал! Он, Рат, в суете и внимания не обратил…
— Что-то сегодня много желающих меня пристрелить. В очередь, сукины дети, в очередь!
— Отвали! Ключи от Лориной комнаты — и живи себе в свое удовольствие. Сам сдохнешь. Сопьешься и сдохнешь!
— Вы все сегодня сошли с ума! Марк, этот слизняк, этот недоносок! И вот один уверяет меня, что тот шпионит в пользу Вегана, второй — что он маньяк-убийца!
— Рат, ты сам у него все и спросишь. А мне нужен ключ!
— Зачем? Зачем тебе ключ, если ты и так все знаешь?
— Господи, ключ! А все остальное тебе расскажет сам Марк.
— Подавись…
«Как же ты быстро захмелел-то, господин начальник»…
* * *
Тук-тук, тук-тук. Тук-тук, тук-тук. Условный сигнал. Легкие шаги.
— Марик, тебе чего? Ты хоть знаешь, который час?
Это Лора. Лицо заспанное, волосы растрепаны.
— Счастливые часов не наблюдают. Пустишь?
— Нет, я сплю уже.
— Не хочешь, чтобы я вошел? — выражение лица у Марка меняется, чувствуется, что он злится.
— Потом, Марк, потом. Не сегодня. Утром приходи.
Марк не двигается с места, пытается заглянуть за плечо девушки.
— Марик, иди спать! Да нет у меня никого, осел ревнивый!
Она пытается закрыть дверь, но парень предусмотрительно ставит ногу в проем.
— Лора, а у меня для тебя подарок. Смотри!
Перед глазами, бликуя, закачался кусочек янтаря…
— Марк! Давай утром!
Глаза у девушки загораются, но она упрямится: сказала же, что не пустит!
— Тебе же нравятся побрякушки? Надень! Смотри, какой красивый!
Лора уступает и протягивает руку к кулону. Парень время зря не теряет: один момент, и он уже в комнате.
— Уходи! Ты грязный, убирайся!
— Тс-с-с… Разбудим папочку.
Марк прикладывает свой палец к Лориным губам.
— Тс-с-с… Надень… А потом я тебе дам еще кое-что. Тебе понравится…
Он протягивает ей пакетик.
— Смотри! Это надо просто понюхать…
Лора отталкивает его руку, пакет падает, по полу рассыпается белый порошок, но она не видит этого. Она смотрит на руки.
— Что это у тебя?.. Кровь?! — девушка испуганно отшатнулась. — Уходи, убирайся отсюда сейчас же…
Боль… Боль тисками сдавливает голову. Воздух! Дайте воздуха!
Все. Темно. И только кусок зеленого янтаря на шнурке раскачивается перед глазами, вгоняя Алекса в сон…
Последнее, что он услышал, прежде чем провалился в небытие:
— Азаров-старший повесился…
Глава 21
МАРК, ИЛИ ИГРЫ РАЗУМА
Ты поймешь, что узнал,Отличил, отыскалПо оскалу забрал —Это смерти оскал!Ложь и зло — погляди,Как их лица грубы,И всегда позадиВоронье и гробы!
В. Высоцкий
По туннелю он не шел — бежал. Скорее, скорее от этого места! Его там не было, это не он… Иногда оглядывался, и тогда ему чудилось, что в вязкой темноте кто-то преследует его. И он знал, кто.
— Уйдите, отстаньте! Я не хотел, я не виноват! Вы сами…
А темнота шептала ему в ответ: «Виноват… Хотел… Хотел»…
— Не-ет!
— Да-а…
* * *
— А Марик сегодня будет с папой строить шалаш? А Марика, наверное, уже ждут Жужа и Дик. А скоро к нам сюда сядет папа…
Марик ерзает на руках у мамы. Сидеть неудобно, он постоянно сползает на пол, капризничает. Ему кажется, что они едут уже целую вечность, постоянное мелькание людей перед глазами, надоело, и он вот-вот расплачется, но мама шепчет ему что-то ласковое, рассказывает, спрашивает, пытаясь отвлечь внимание и успокоить.
— А Марик поспит немножко?
И вот уже он послушно засыпает, и открывает глаза, только когда объявляют станцию. Сонно оглядывает вагон, спрашивает: «А папа где?», и опять засыпает. Ему хорошо, он спокоен: мама защитит, она тут, рядом.
— Станция «Площадь Муж…»…
Объявление прервалось на полуслове, вслед за этим погас свет, а потом из глубины туннеля послышался нарастающий гул; немного, и он догнал поезд, превратившись в оглушительный грохот. Вагон дернулся, люди стали падать, заваливаясь друг на друга. Послышался звон разбитого стекла, кто-то закричал… А потом погас свет.
Навалившаяся темнота была густой, вязкой, забивалась в нос, горло, мешая дышать… Марик закричал, забился на руках у матери. И мгновение спустя, беснующаяся в панике толпа вырвала его из ее рук, вынесла за собой.
— Марк!!!
То, что его не затоптали, было поистине чудом, Марик упал под вагон и поэтому отделался лишь царапинами и синяками. Кто-то бежал мимо, спотыкался об него, но никто не пытался поднять и помочь.
— Мама-а!
Вот он ухватился за чью-то руку…
— Отцепись!
Толчок был такой сильный, что малыш отлетел в сторону, упал, больно ударившись о шпалу. Тогда он встал на колени и пополз. Он точно знал, куда надо уползти, чтобы выжить в этой давке…
Охрипшего от крика, грязного, зареванного, мать разыскала его, забившегося под поезд, когда толпа схлынула и включилось аварийное освещение.
Помнил ли он все это в подробностях? И да, и нет. Нет, потому что тогда он был слишком мал и не понимал до конца, что происходит вокруг. И да, потому что практически каждую ночь вновь и вновь переживал этот ужас. Теперь уже во сне.
И еще. Наверное, уже тогда он понял, что мир вокруг него не такой, как ему казалось совсем недавно. Может, это родители тщательно скрывали от него всю правду? И судьба бросила его в этот адский водоворот именно с той целью, с которой бросают маленьких детей в открытую воду — научить ориентироваться на месте раз и навсегда. Его детство скоропостижно скончалось в тот день, уступив место жестокому миру взрослых. Миру, где он был один и где можно надеяться только на себя. И доверять можно только себе, только себе и никому другому. Остальные — враги!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
