М-р Даллес. — «Фюреров военной промышленности» в рейхе было четыреста семьдесят два, мистер Пагирри, прошу простить, что я перебил вас, продолжайте, пожалуйста, ваше выступление чрезвычайно интересно.
М-р Пагирри. — Если их было полтысячи, значит, тем более надо сделать все, чтобы об этом поскорее забыли! Нельзя танцевать на кошмарной могильной плите, которой накрыли Германию! Ее надо заменить ажурным надгробием, плита мешает делу, она мешает нам с вами. Если мы не повлияем на происходящий в Германии процесс, если мы не подключим прессу, которой можем управлять, к тому, чтобы звать мир к забвению ужаса, к соразмышлению над тем, как сделать будущее счастливым и мирным, если мы не начнем немедленно же финансировать университеты, для того чтобы они включили в свои планы исследования, которые докажут людям, что человечество не может развиваться, когда к его ногам привязаны страшные гири зловещей памяти о безвозвратно ушедшем, тогда ситуация в Латинской Америке станет совершенно неуправляемой и мы потеряем там все позиции, которые были завоеваны в течение многих десятилетий ценой потерь и лишений.
М-р Оливер («Юнайтэд Стэйтс стил корпорэйшн»). — Я посетил Берлин два месяца назад. Я летал, чтобы попробовать помочь расчистить руины и начать восстанавливать заводы. Прихожу в наш военный комиссариат: «Что дома, как Трумэн, где Мешку, правда ли, что Дина Дурбин будет сниматься в ленте Страйдса?» И все такое прочее. Ладно. Ответил им, что правда, а что брехня. Потом говорю: «А как бы мне встретиться с теми, кто намерен заняться строительством?» «Это устроим, не фокус». Приглашают живчика, лет двадцать пять, рубашка не свежая, шейка как у цыпленка: «Я — Фриц Грове: „Строительные комплексы и производство станков для металлургии“». «Ну?! Раньше этим занимался Крупп или Геше, их я знаю». «Они были нацистами, мы их вздернем». «Да? И скоро?» «Скоро». «Значит, вы теперь будете иметь со мной дело?» «Конечно, я поддерживал фельдмаршала Вицлебена, прошел подполье, теперь служу новой Германии». «Это прекрасно, что вы служите новой Германии. Каков ваш капитал?» «Он будет зависеть от вашего кредита. Зато у меня есть рабочие руки». «Сейчас любой может набрать рабочих, они за свиную тушонку по десять часов готовы работать».
«Мы не допустим эксплуатации, новое время!» Вот так. Я его угостил чаем, подарил две пачки сигарет, и на этом мое деловое сотрудничество с компанией «Строительные комплексы» завершилось. Может, нам лучше финансировать наших фермеров, чтобы они поставили в Германию побольше картошки? Хороший бизнес, картошка сейчас в Европе большой дефицит, заработаем по паре сотен тысяч, их всегда недостает в наших миллиардных оборотах… Что делать, я не знаю, но что-то делать нужно. Вот так. Только сейчас важно не собачиться между собой. Я в этикете слаб, не сердитесь. Говорю, что думаю.
М-р Шварценберг («Интернэшнл бизнес машинз»). — Я до сих пор не очень-то понял, — пусть простят меня коллеги — во имя чего мы собрались? Если мы решили поплакаться друг другу, то это следовало бы делать в ресторане, слезы надо запивать вином, не так солоно во рту. Если мы констатируем факты, то зачем лишний раз сотрясать воздух? Ситуация очевидна, контуры ее понятны, вероятности просчитаны, какие-то прикидки сделаны впрок. Каждым из нас. Говоря откровенно, только чудо может повернуть мое ИБМ лицом к Германии. Только чудо. Это пустыня, на которой растут грибковые паразиты. Впрочем, пусть меня опровергнет мистер Лэйб из «Дигон продакшэнз» и мистер Грюн из ИТТ: по нашим сведениям, коллеги из этих корпораций уже застолбились в Германии. И слава богу! Я отнюдь не против конкуренции, без нее общество гниет на корню, но я за откровенность, к которой всех нас призывал мой друг Аллеи.
М-р Грюн (ИТТ). — Мистер Шварценберг, это натяжка… Мы не поддерживали деловых контактов с наци…
М-р Шварценберг. — Я же не против, мистер Грюн… Речь идет о другом…
М-р Даллес. — Джентльмены, я позволю себе внести коррективу: посещение мистером Дигоном Германии еще не означает начала его деловой активности в Европе. Что же касается ИТТ, то это сообщество действительно поддерживало контакты с врагом, но я свидетельствую: это происходило по просьбе специальных служб, полковник Бэн был награжден за это медалью, Америка зря никого не награждает: при всех наших недостатках давайте согласимся с тем, что это наше достоинство — абсолютно… Простите меня, мистер Шварценберг…
М-р Шварценберг. — Трудности, которые переживают ИТТ и Дигон в Германии, кардинальным образом разнятся от тех, с которыми сталкиваемся мы. Их трудности состоят в том, что у них нет достаточно компетентных контрагентов, приходится работать наощупь, в темноте, партнеры пока что сидят в Нюрнберге. Но и у ИТТ, и у Дигона там появились свои активы. Это позволяет коллегам давить на администрацию и на военных. А у нас там нет активов. Мы сделали все, что могли, дабы убедить уважаемых джентльменов из наших ВВС не бомбить заводы вычислительной техники, которые могут представлять для нас интерес в будущем. Мы спасли эти заводы, но они были отданы в Ялте — вместе с территорией — дядюшке Джо. Гитлер не очень-то интересовался вычислительной техникой, поэтому среди директоров нашей отрасли не было «фюреров военной экономики». Никто не посажен, но все ждут. Только не нас, джентльмены. Они ждут ослабленной Британии. Или же нищей победительницы Франции. Они очень ждут предложений, но, повторяю, не наших. Мы — конкуренты, которых боятся…
М-р Перл («Дженерал электрик»). — В общем, присоединяюсь к мнению, высказанному м-ром Шварценбергом.
М-р Лэйб («Дигон продакшэнз»). — Отвечу нашему другу Шварценбергу… В его словах — традиционного католика — я с удивлением услышал какой-то плач израилев, более присущий людям моего вероисповедания… Обвинять Дигона или полковника Бэна в том, что они как-то зацепились в Германии, стараясь в потемках нащупать дорогу и понять ситуацию в стране, где царит полнейший хаос, это, на самом-то деле, значит обвинять свое предприятие в неумении работать. Если у вас не вышло, зачем же сваливать вину на тех, у кого выходит? Это — дезинформация, дорогой Шварценберг, вы дезинформируете свой наблюдательный совет, вместо того чтобы разработать для него проекты, которые необходимо осуществить в интересах и наших пайщиков, и общего дела свободного предпринимательства. Простите за резкость, но, поскольку мы условились говорить друг другу правду, я не мог ее не сказать… Теперь я позволю себе небольшой экскурс в прошлое… В девятьсот четвертом году мои родители приехали в эту страну из Одессы. Богатых евреев там не трогали, во время погрома они отсиделись в купеческом собрании, наблюдая за шествием черной сотни из итальянских окон особняка вместе со своими русскими, немецкими и украинскими коллегами. А нас громили, ох, как громили, даже сейчас помню крики и пух на улицах; они резали подушки, пуховые подушки — главное богатство еврейской бедноты. Здесь нам повезло, отец работал в порту докером, а меня пристроили в бакалею к Айзику Айзу, в Одессе он был Ицкой Айзманом, хороший человек, бездетный, поэтому и взял меня. Так вот, когда я подрос и стал работать у кассы, — мне тогда было четырнадцать — я путался с монетами, они же лежали в одном ящике, поди отыщи нужную, — а ведь покупатель торопится, если я буду копаться, он станет ходить в лавку напротив, где его быстрее обслужат, и он сэкономит для своего бизнеса пару минут, а это уже деньги, согласитесь! И тогда Айзик Айз, вечная ему память, урезал мой заработок, зато купил новый кассовый аппарат, выпускавшийся фирмой «Вестингаузен». И в этом аппарате для монеты каждого достоинства было свое отделение. Мне стало легко работать, я быстро доставал нужную монету, обслуживал покупателей как метеор, дела наши пошли отменно, и вскоре я вошел к Айзику в пай… Так вот эта грустная ретроспектива должна заставить нас подумать: а не напоминают ли нам эту древнюю кассу те службы, которые обязаны информировать администрацию и бизнес о том, что происходит в мире, где все монеты свалены в одно отделение?! Причем хозяин не очень-то позволяет копаться в этих самых монетах, чтобы поскорее отыскать нужную — для сдачи. А ведь сдача — это начало нового бизнеса! Отданную тобой монету вкладывают в новое дело, растет конкуренция, шевелятся мозги, ширится оборот, богатеет государство… Вывод: стране необходим компетентный разведывательный орган, который работал бы не на войну, как это было с ОСС, но на день сегодняшний, который пока что можно обозначить как день мирный. Не сваленная в кучу информация о положении в Германии, Италии, Китае, Латинской Америке, Греции, Ближнем Востоке, но именно раскассированная по интересам и не под разными крышами — государственного департамента, Пентагона, ВВС, флота, но именно под одной, — надежной.
