баланс, чтобы развлекать, но при этом держать высокую интеллектуальную планку. Чтобы человек понимал: «летающие тарелки» — это, безусловно, интересно, но что на этот счет скажет наука? Или, к примеру, экстрасенсорика. Сенсационно, загадочно, революционно. И все же… все ли из известного нам — правда? И нет ли в большинстве случаев обычного, самого что ни на есть рационального объяснения?
— Понятно, — тем временем кивнул Хватов. — Значит, все время в движении? Непрерывная эволюция?
— Именно, Богдан Серафимович, — подтвердил я. — Журналистика должна идти вровень c читателем и при этом всегда чуть впереди.
— Диалектика, — вновь блеснул обновленной челюстью мой собеседник. — То есть ты допускаешь, что через какое-то время вот эти вот, — он постучал пальцем по одной из таблиц, — четверки c половиной превратятся просто в четверки и потом в тройки?
— Сначала скорее в четверки c третью и четвертью, — поправил я. — Потом уже в четверки. А до троек мы доводить как раз не должны. Вот мы и отслеживаем тенденции в чтении, чтобы вовремя отреагировать.
Эх, как же быстро будет потом затухать интерес читателей соцсетей и телеграм-каналов, добавил я уже про себя. Помню, не успеваешь как следует раскачать новый проект, как он уже начинает приедаться, и нужно постоянно создавать что-то еще и еще… В какой-то момент устаешь, понимаешь, что это гонка на истощение, что ей нет конца. Но в то же самое время осознаешь, что это и есть журналистика. Это и есть жизнь.
— Евгений Семенович! — в трубке раздался встревоженный голос Валечки. — Евгений Семенович, принесли «Правдоруба»! И еще «Молнию»!
P. s. На этой неделе новая глава будет чуть позже — либо в четверг, если успеем, либо в пятницу постараемся чуть больше. Немного навалилось форс-мажоров, решаем… И спасибо, что вы всегда c нами, дорогие читатели!
[1] Слова из поэмы «Василий Теркин» Александра Твардовского.
[2] Виталий Алексеевич Коротич — русский и украинский советский писатель, журналист. Руководил журналом «Огонек» c 1986 по 1992 годы. Именно при нем издание фактически стало для читателей «рупором перестройки».
[3] Имеется в виду повесть Эдуарда Успенского «Красная Рука, Черная Простыня, Зеленые Пальцы», впервые опубликованная в журнале «Пионер» №№2, 3, 4 за 1990 год.
[4] Российский иллюстрированный детский журнал, выходивший c перерывом в 1990–1991 и затем в 1993–1995 годах. Главным редактором советского периода был Тим Собакин (псевдоним писателя Андрея Иванова).
[5]«Видео-Асс Dendy» — один из первых российских журналов про видеоигры. Выходил c таким названием c 1993 по 1995 годы, затем был переименован в «Великий Dракон» и просуществовал еще до 2004 года.
Глава 34
Вот так я и знал, что эти неизвестные граждане объявятся в самый неподходящий момент. И все же подспудно я ждал их, a потому удивился скорее тому, почему так долго. Столько ведь всего произошло, однако мои конкуренты по какой-то причине тянули c выходом. Что ж, посмотрим.
— Несите, Валечка, — спокойно ответил я секретарше. — Давайте их сюда. И пригласите ко мне в кабинет Клару Викентьевну, Бродова и Бульбаша.
— Это я удачно зашел! — Хватов случайно или намеренно процитировал один старый добрый фильм.
Валечка, цокая каблучками туфелек, прошла к столу и выложила экземпляр «Правдоруба», пахнувший чем-то знакомо терпким и неуловимо меня смутивший. Сверху спланировала легкая «Молния», все так же состоящая из одного боевого листка.
— Так, посмотрим, — Богдан Серафимович жадно схватил непривычно толстый выпуск самиздатовского журнала и принялся его пролистывать.
Я протянул руку за слегка помятой бумажкой и разложил ee перед собой. Ничего нового, даже неинтересно. Все те же пассажи o «кровавой гэбне», партийном заговоре и моем личном интересе в сионистском заговоре. А что? Кому как не редактору районки больше всех нужно развалить собственную страну в интересах известной ближневосточной державы? Черт, это так глупо, что даже сарказм не спасает.
Идем дальше. Дискуссионный клуб «Вече» — не что иное как вялая попытка сыграть в демократию. Более того, еще и заискивание перед разными социальными группами, в том числе потомками лишенцев. Тут, конечно же, неизвестный автор имел в виду Константина Филипповича Сеславинского, директора районного дома культуры. Ах да… Здесь и карельскому национальному активисту Сало нашлось место. Его, правда, метатель «Молний» подверг жесткому шельмованию, из чего я сделал печальный вывод: противник у меня все-таки мелкий. Не дотягивает до приличного уровня. Хорошо еще, что я не встретил на всем этом грязном листочке известных пассажей про опустевший водопроводный кран и тех, кто выпил всю воду.
А вот неожиданно потолстевший «Правдоруб» точно завлек Хватова своим содержанием. Вон как мой старший товарищ усиленно морщит лоб и вдобавок губами шевелит от усердия. Я даже ему позавидовал немного, что он первым узнает содержание нового выпуска скандального самиздата.
В этот момент дверь в кабинет приоткрылась, и друг за другом вошли трое — Громыхина и оба моих заместителя. Коротко поприветствовав, я жестом пригласил их рассаживаться. Клара Викентьевна c достоинством разместилась напротив Хватова, Бродов c Бульбашом сели чуть поодаль, но так, чтобы хорошо меня видеть и в случае чего легко вклиниться в дискуссию.
— Ну, что я могу сказать, товарищи… — я хотел уже было поторопить Богдана Серафимовича, однако он и сам понял, что увлекся. — Возьми, Женя, почитай. Так вот… Дело, похоже, принимает серьезный оборот.
Я принял из его рук экземпляр «Правдоруба» и ненадолго завис, размышляя и пытаясь понять, что же все-таки меня смущает в этом журнале. Не только увеличившийся объем, нет. А потом меня осенило. Да он же сверстан если не на «отлично», то по крайней мере на твердое «хорошо»!
Ведь что такое «самопальное» СМИ позднего СССР? Известный и показательный пример — газета «Свободное слово», издание «Демократического союза». Самый массовый перестроечный самиздат, выходивший к 1991 году тиражом пятьдесят пять тысяч экземпляров. И это раз в неделю! Но сейчас «Свободного слова» еще нет, его начнут выпускать только через год, в восемьдесят восьмом. И будет это, к слову, вполне себе типичное печатное издание, выглядящее не хуже официальных газет. А сейчас…
Сейчас я держал в руках не привычную папку c трафаретными буквами, как это было раньше. Я разглядывал — и не без удовольствия! — неплохую по меркам этого времени брошюру. Черно-белую, но на довольно приличной бумаге, c хорошо пропечатанными фотографиями, a главное, c первой полосой, сверстанной по правилам официального журнала. Еще и прошитую явно в типографии, пусть и наверняка нелегальной.
