Три человека, которые никогда не опаздывали, вынырнули из перехода, неся свои орудия труда, и быстро прошли к задней части фургона, точно зная, что дверь открыта. Внутрь они погрузили небольшую жаровню, канистру с бензином, сумку с инструментами, лестницу, большой моток веревки и положили коробок спичек, после чего присоединились к своему командиру.
Если бы кто-то внимательно к ним присмотрелся, а этого никто не сделал в шесть часов воскресного утра, он бы решил, что эти люди всего лишь торговцы или рабочие. И между прочим, оказались бы близки к истине: прежде чем вступить в ряды САС[62], капрал Крэнн был плотником, сержант Робертс – работником литейной, а капитан Хартли – инженером-строителем.
– Доброе утро, джентльмены, – сказал полковник Скотт-Хопкинс, когда все трое забрались в фургон.
– Доброе утро, полковник, – ответили они в унисон.
Командир включил первую скорость, и «бедфорд» начал свое путешествие в Саутгемптон.
Себастьян стоял на палубе уже пару часов, дожидаясь, когда «Куин Мэри» опустит пассажирский трап. Одним из первых он сошел на берег и сразу же направился в таможенный отдел, где представил грузовую декларацию молодому офицеру, который быстро проверил ее, а затем внимательно взглянул на Себастьяна.
– Подождите здесь, пожалуйста, – попросил он и скрылся где-то в глубине офиса.
Очень скоро появился мужчина постарше с тремя серебряными нашивками на обшлагах форменного кителя. Он попросил Себастьяна предъявить паспорт и, сверившись с фотографией, сразу же подписал разрешение таможни на выгрузку.
– Мой коллега будет сопровождать вас, мистер Клифтон, к месту выгрузки.
Себастьян и молодой офицер вышли из помещения таможни и стали наблюдать за тем, как кран опускает трос в трюм «Куин Мэри». Двадцать минут спустя показался верхний край массивного деревянного ящика, которого Себастьян прежде в глаза не видел. Груз медленно опустили на причал – на грузовую площадку номер шесть.
Бригада грузчиков сняла стропы с крюка и освободила ящик, и кран вновь стал разворачивать стрелу за следующей партией груза. Автопогрузчик перевез ящик в ангар номер 40. Весь процесс занял сорок три минуты. Молодой офицер попросил Себастьяна вернуться в таможню закончить оформление документов на груз.
На дороге из Лондона в Саутгемптон фургон «Сотби» обогнала полицейская машина с включенной сиреной – водителю приказали припарковаться на ближайшей стояночной площадке.
Как только фургон остановился, из полицейского автомобиля вышли два офицера. Первый подошел к капоту фургона, его коллега встал у заднего бампера. Второй офицер достал из кармана армейский швейцарский нож, раскрыл его и с силой воткнул в левое колесо. Услышав шипение, он сразу же вернулся в полицейскую машину.
Водитель фургона опустил стекло и вопросительно взглянул на офицера:
– Не уверен, что превысил скорость, офицер.
– Никак нет, сэр, не превысили. Я просто хотел сообщить, что у вас пробито левое заднее колесо.
Водитель выпрыгнул из машины, прошел вдоль нее и с неверием уставился на подспущенную шину:
– Ну надо же, я даже не почувствовал.
– С мелкими проколами так всегда.
В этот момент мимо них проехал белый «бедфорд». Офицер отдал честь:
– Рад был помочь, сэр.
После чего сел в машину к своему коллеге, и они уехали.
Если бы водитель «Сотби» попросил полицейского предъявить служебное удостоверение, он бы обнаружил, что тот приписан к столичной полиции на Рочестер-роу и находился далеко за пределами своей юрисдикции. Но с другой стороны, как выяснил сэр Алан, не так много офицеров, служивших прежде с ним в САС, в настоящее время работали в полиции Гемпшира и могли откликнуться на его просьбу в такой короткий срок.
Дон Педро и Диего ехали в международный аэропорт имени министра Пистарини. Их багаж из шести больших чемоданов прошел таможню без проверки, и вскоре оба поднялись на борт самолета БТВА, вылетающего в Лондон.
– Предпочитаю летать на британских лайнерах, – сообщил дон Педро стюарду, расположившись в своих креслах в салоне первого класса.
«Боинг-стратокрузер» поднялся в воздух в 5:43 вечера, буквально на пару минут позже расписания.
Водитель белого «бедфорда» заехал на территорию порта и сразу направился к ангару номер 40 в дальнем конце. Никого из сидевших в фургоне не удивило, что полковник Скотт-Хопкинс знал в точности, куда ехать: накануне он двое суток посвятил разведке. Полковник всегда тщательно готовился к операции, стараясь предвидеть любую неожиданность.
Когда фургон остановился, полковник передал капитану Хартли ключи. Его заместитель выбрался из машины и отпер двойные двери ангара. Полковник завел фургон под своды просторного сооружения. На полу перед ними, прямо посредине, стоял массивный деревянный ящик.
Инженер запер дверь, а трое остальных вытащили из фургона инструменты.
Плотник приставил к ящику лестницу, взобрался наверх и начал орудовать гвоздодером, освобождая крышку. Полковник же прошел в дальний конец ангара, залез в кабину небольшого автокрана, оставленного здесь с ночи, и подъехал к ящику.
Инженер достал из фургона тяжелую бухту троса, сделал на одном конце петлю и перебросил ее через плечо. Он отошел назад и стал, словно палач, дожидаться своей очереди вступить. Плотнику понадобилось восемь минут, чтобы выдернуть все гвозди из толстой крышки упаковочного ящика. Покончив с этим, он сошел по лестнице и опустил крышку на пол. Место на лестнице занял инженер с бухтой троса на плече. Добравшись до верхней ступеньки, он свесился в ящик и продел трос под руками «Мыслителя». Он бы предпочел для этого цепь, но полковник подчеркнул, что скульптура не должна быть повреждена ни при каких обстоятельствах.
Как только инженер проверил, что трос лег как надо, он завязал двойной рифовый узел и подал сигнал о готовности. Полковник стал опускать крюк на конце стальной цепи стрелы крана, остановив его в нескольких дюймах над открытым ящиком. Инженер накинул петлю на крюк и дал сигнал «вира».
Полковник осторожно выбрал слабину цепи и начал дюйм за дюймом поднимать статую. Сначала появилась склоненная голова с опущенным на тыльную сторону ладони подбородком, затем показалось туловище и мощные ноги и наконец – массивная бронзовая отливка, на которой сидел в глубокой задумчивости «Мыслитель». Последним появился деревянный пьедестал, на котором была закреплена статуя. Как только скульптура вышла из ящика, полковник медленно стал опускать груз и остановил в паре футов над полом.
Рабочий литейной лег на спину, скользнул под основание статуи и внимательно рассмотрел четыре барашковых винта. Затем достал из своей сумки с инструментами плоскогубцы.
– Держите эту хреновину, чтоб не качалась, – велел он.
Инженер схватился за колени «Мыслителя», а плотник придерживал скульптуру сзади, не давая ей раскачиваться или крутиться. Литейщику пришлось напрячь едва ли не каждую жилку, прежде чем он почувствовал, как первый винт, удерживавший деревянный пьедестал, стронулся на полдюйма, затем еще на полдюйма, пока наконец не пошел свободно. Он повторил это упражнение еще три раза, а затем деревянное основание неожиданно вывалилось прямо на него.
Но не это привлекло внимание трех его коллег. Спустя долю секунды из статуи хлынули потоком миллионы фунтов стерлингов в новехоньких пятифунтовых банкнотах и завалили литейщика.
– Означает ли это, что я прямо здесь и сейчас могу наконец получить свою военную пенсию? – спросил плотник, не веря своим глазам.
Полковник позволил себе кривую улыбку, глядя, как литейщик с ворчанием выбирается из-под кучи денег.
– Боюсь, нет, Крэнн. Свой приказ не отменяю. – Он спрыгнул с подножки автокрана. – Все до последней купюры должны быть уничтожены.
Если офицер САС когда-либо испытывал искушение не повиноваться приказу, это был именно такой момент.
