— Вернись!
Земля под ним вдруг качнулась, мир вокруг начал опрокидываться. Его силы убывали. Напряжение, раны и холод сложились в убийственный триумвират.
С мгновение Эрик лежал нагой и вконец измученный на снегу, с отчаянием глядя в прозрачное звездное небо. Он не в силах был преследовать бестию.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эрик сумел со стоном подняться. Поскольку ему не из чего было соорудить повязку, он, стащив с себя трусы, несколько раз обернул их вокруг руки, надеясь, что раны скоро затянутся и кость срастется. Стоя на коленях в снегу, поддерживая раненую руку здоровой, он задрал голову и выплеснул жгучее страдание лесу. Крик, пронесшийся по заповеднику, казался скорее звериным, чем человеческим, и, разбудив, испугал каждое живое существо, которое его услышало.
Дрожа, он поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов, словно тело его не слушалось, но наконец с трудом обрел равновесие и пошел туда, где предположительно упал клинок. После недолгих поисков он нашел его в снегу. На рукояти виднелись следы зубов бестии. Но доброй трети клинка не хватало, судя по всему, он обломился. Может, обломок еще в твари? Эрик подобрал оружие. Значит, бестия тяжело ранена и далеко не убежит. Если ему немного повезет, серебро ее отравит.
Внезапно ветер донес до него запах, который его встревожил. Настолько глубоко, что он втянул носом холодный воздух. Это был аромат…
…женщины! Смешавшийся с дезодорантом и какими-то странными духами… нет, это не духи. Это ладан.
Пробравшись через подлесок, Эрик обнаружил в некотором отдалении отпечатки сапог в снегу. Почти рядом с ним он заметил рацию. Нагнувшись, он нашел обрывки серебряной цепочки, к которой были прикреплены серебряные шарики разного размера. Оборвав кусок трусов, он осторожно завернул свою находку.
Внезапно тишину разорвали выстрелы.
Рухнув ничком, Эрик перекатился за ближайшее дерево, вокруг него свистели пули. Но обстрел не прекратился, совсем напротив. Судя по стаккато выстрелов, речь шла, по меньшей мере, о двух нападавших и автоматическом оружии. Вот теперь действительно пришло время отступать.
Пригибаясь, Эрик стал перебегать от дерева к дереву. К его удивлению, неизвестные прекратили огонь и дали ему уйти. По всей очевидности, они хотели лишь отогнать его, но не убить. Но почему?
Несомненно, на шум выстрелов и грохот разбивающихся стекол в отель явилась, полиция, а потому Эрик решил сменить берлогу. Еще днем, не сообщая Лене, он позвонили забронировал им номера еще в двух отелях. Так было надежнее. Никогда не знаешь, что может произойти на охоте, и последнее испытание это лишь доказывало.
Покинув опушку леса, он сбежал по берегу Козьяка к кромке воды, чтобы смыть с себя кровь, но мыслями находился не с неожиданными врагами, а с Леной.
Он никогда не был ни верующим, ни суеверным, но сейчас непрестанно просил Бога о том, чтобы она умерла.
Иначе ему придется ее убить.
Глава 23
31 декабря 1765 г. в окрестностях Озера, монастырь Сен-Грегуар
— Пьер?
Болезненные хлопки по щекам вырвали его из забытья, и когда он почувствовал, как в шею ему втирают ледяной снег, исчезли последние следы помрачения.
— Что?.. — простонал он и, выпрямившись, увидел перед собой озабоченное лицо отца.
Он пошевелил руками и ногами: за исключением онемения в бедре, падение с дерева как будто не причинило ему большого вреда. Штанина была разорвана по шву, когти твари пробили даже толстую кожу сапога.
— Это был Антуан, — сказал он, вставая. Жану пришлось его поддержать. — Я видел, видел, как он выскользнул из хижины, и последовал за ним сюда, — солгал он, чтобы не признаваться, почему на самом деле бродил вокруг монастыря. — Я хотел его задержать.
Ни с того ни с сего отец отвесил ему оплеуху.
— Это тебе за то, что пошел один, — объяснил он, но в лице у него читалось скорее облегчение, чем злость. — Что случилось?
Со всей поспешностью Пьер рассказал о происшествии, и лицо Жана омрачилось.
— Они спарились? Значит, необходимо покончить с тварью в ближайшие же месяцы, иначе весь Жеводан обезлюдеет от их своры и голода.
Пьер заметил, что пошел сильный снег. Снежинки давно уже стерли следы и вскоре скроют, куда направились Антуан и его звериная подруга.
Потом они услышали приглушенный раскат выстрела, вскоре после него прозвучал второй.
— Это из монастыря!
Пьер бросился бежать. Страх за Флоранс придал ему сил. Жан последовал за ним по глубокому снегу через белую пелену Метели.
Внезапно его сын остановился. Перед ними из клубящихся снежинок возникла тень: кто-то нес, перебросив через плечо, мужчину.
— Малески? — удивился Жан, узнав молдаванина.
— Хорошо, что я вас встретил, — задыхаясь под ношей, ответил тот. — Вот, это ваш сын… Сами его несите!
Он сбросил в снег подстреленного Антуана, чье лицо походило на окровавленную маску. И из левого плеча бежала кровь — по какой-то причине на сей раз раны сами собой не исцелялись.
— Серебро, — коротко ответил на их немой вопрос молдаванин. — Лучшее средство против оборотней. Нам надо идти, месье. Монашки не глухие и, наверное, услышали мои выстрелы. Флоранс ничего не выдаст, она мне поклялась.
— Она в добром здравии? — нетерпеливо спросил Пьер, помогая отцу взвалить на плечо раненого брата.
Кивнув, Малески хлопнул его по спине.
— Я поспел вовремя, чтобы помешать вашему брату познакомиться с ней поближе.
— Благодарю вас!
— Не благодарите меня, скажите лучше, куда нам теперь идти. В такую метель мы до вашего дома не доберемся.
— Тут поблизости есть укрытие. — Жан указал на север. — Но сначала объясните…
— Пошли, — прервал его Малески и первым повернулся уходить. — Поговорить успеем потом в теплой хижине Антуана.
Все трое отправились в путь, пробивая себе дорогу в густом лесу и все усиливающейся метели, пока наконец не достигли одного из убежищ, какие тайно устроил себе Антуан, чтобы разводить собак. Жан не знал их все, знал лишь, что они есть и что сын держит там псов.
Они вышли к маленькому домику, в котором уже не раз пережидали непогоду, спустили Антуана в каменное подземелье, из которого вел вход в каменный подвал, а там посадили на цепь и навесили несколько замков. Лишь тогда Жан принялся осматривать его раны.
Малески выстрелил в голову так, чтобы пуля не нанесла смертельного урона, скулы потихоньку срастались, пулевое отверстие затягивалось новой кожей. Это была обычная свинцовая пуля. И выстрел в плечо тоже Антуана не убил, но эта рана была от серебряной пули, а потому лишала его сил и причиняла страдания, к которым он не привык: даже в беспамятстве его лицо кривилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
