Жук сознался в соучастии в преступлении... Не сразу, конечно. Вначале он все начнете отрицал, но потом, зажатый неопровержимыми фактами, вынужден был сознаться. Деваться было некуда. Следствие располагало неопровержимыми доказательствами. Взять хотя бы сапоги, которые он надевал в субботу и ездил в них к матери в Деркачевку. Сапоги валялись у него дома в чулане. На них были обнаружены остатки почвы, идентичные почве во дворе Ветрова и в лесу, где была найдена пустая бутылка. Более того, в этой почве были выявлены следы крови, группа которой совпадала с группой крови погибшего, а на пустой бутылке сохранились отпечатки пальцев. Но участие в убийства Жук отрицал:
— Бароненко убил. Он накинул удавку и задушил... — твердил Жук.
— Садитесь, Жук, — спокойно сказал следователь. — Вы дважды ударили ножом Ветрова. Ну, что молчите?
— Это было потом, — с трудом произнес Жук. — Он уже был мертв.
— Для верности, значит?
— Бароненко так велел, и нож мне дал он.
Бароненко с Жуком были старыми приятелями, дружками-собутыльниками. Сближало пребывание в заключении.
Однажды за бутылкой водки Жук заговорил о Ветрове. Бароненко скрипнул зубами:
— Ты, Сеня, тюха-матюха, вот что я тебе скажу.
Жук уставился на «барона», не понимая, к чему тот клонит.
— Чего глаза вылупил? Он твоего батьку упек, а ты — «хату сестре оставил и все, что в хате». Ветров, значит, добряк?
— А может, не он? — слабо сопротивлялся Жук.
— Он, гад... Я знаю, что он.
Когда опорожнили вторую бутылку, договорились отомстить Ветрову. Бароненко за то, что из-за Ветрова попал в лагерь, а Жук — за отца.
...Когда вечером Жук возвратился из Деркачевки в город, он, выйдя из автобуса на рыночной площади, направился не домой, а завернул на станцию. Там встретил Бароненко. Выпили. Жук сказал:
— А у меня новость. Наш хороший знакомый объявился, Ветров...
Бароненко сказал:
— Уговор не забыл? Пошли...
— Может, завтра? — канючил Жук. — Может, не надо? Ну его! Слышь, Паша, может, потом? Он еще не скоро уедет.
Бароненко остановился, с остервенением затоптал цигарку и, повернувшись к Жуку, задышал ему прямо в лицо:
— Ты, я вижу, храбрый только на словах. Что, в кусты?
Больше ни о чем не говорили. Шли все время проселками, в стороне от шоссе. Встречаться с кем-нибудь было ни к чему.
Часа через два подошли к селу, огородами направились к хате Ветрова. Бароненко, пропустив вперед Жука, чем-то посыпал следы.
Следствие закончилось. Было доказано, что ременный шнур и нож взял из дому Бароненко. Этим ремнем он и задушил Ветрова, а чтобы Жука приобщить к «мокрому» делу, дал ему нож и велел ударить, что тот и сделал. Владеть удавкой и другими подобными вещами Бароненко научился в одной из бандеровских банд.
Суд приговорил бандитов к расстрелу.
...Гурский уезжал в Москву. На вокзале Михаила Игнатьевича провожали начальник райотдела, следователи Ребров и Галенко. Подошел одесский поезд. Гурский тепло простился с товарищами и направился в вагон. В Москве его ждали дела.
Так была закрыта последняя страница дела, достаточно редкого в наши дни, но все еще появляющегося иногда как отзвук минувшей войны.
Михаил Михайлов
ОПЕРАЦИЯ «КРАБ»
1
Сержант Андреев и рядовой Кузнецов медленно продвигались вдоль контрольно-следовой полосы. Татарский пролив был спокойным, волны тихо накатывались на отлогий берег. Был третий час ночи — время, когда, казалось, природа крепко заснула после долгого летнего дня.
Дойдя до конечного пункта маршрута и не обнаружив признаков нарушения границы, пограничники доложили об этом на заставу и отправились в обратный путь, по-прежнему внимательно осматривая все но сторонам и до предела напрягая слух.
Вдруг Андреев остановился:
— Тихо! Смотри в море! Что-нибудь видишь?
Бледный свет лунного серпа и холодное мерцание звезд чуть-чуть освещали морскую гладь, но Кузнецов ничего не заметил.
— Смотри правее! Видишь черное пятно на воде?
— Вижу, товарищ сержант.
— Доска или труп большой рыбы, а может... — проговорил Андреев.
Предмет медленно приближался к берегу.
«Нарушитель!» — уверенно подумал Андреев. По-пластунски он отполз назад, к камню, за которым залег Кузнецов.
К берегу приближался плотик, на котором лицом вниз лежал человек. Он греб миниатюрными веслами, похожими на ракетки для настольного тенниса. На голове его был падет островерхий капюшон.
— Слушай мою команду, — сказал Андреев. — Ничем не выдавать себя. Когда нарушитель выйдет на берег, я пойду на него, а ты прикрывай меня. Нарушителя надо взять живым!
— Так точно, товарищ сержант!
Между тем плотик достиг берега. Не заметив ничего подозрительного, человек соскользнул в воду. На нем был надет комбинезон.
— Стой, руки вверх! — резко крикнул Андреев и выскочил из-за камня.
Нарушитель нехотя поднял вверх руки. Андреев подошел к неизвестному:
— Кто такой?
— Я местный житель, из поселка...
— Что вы здесь делаете?
— Решил воспользоваться хорошей погодой и поплавать по морю.
— Почему вышли в море, не поставив в известность пограничников?
Неизвестный замешкался с ответом.
— Что прячете под комбинезоном?
— Ничего.
Андреев ощупал грудь ночного гостя и, расстегнув «молнию», извлек пистолет «ТТ».
— А это что?
— Я прошу вас отвести меня как можно скорее к вашему начальству, — взволнованно проговорил неизвестный. — Я хочу дать важные показания.
— У вас есть еще оружие?
— Есть газовый пистолет и охотничий нож, но они в рюкзаке.
Захватив рюкзак и резиновый надувной плотик, пограничники отконвоировали ночного гостя на заставу.
Позвонил начальник управления.
— Михаил Иванович, на берегу Сахалина задержан нарушитель границы. Имеет при себе портативную радиостанцию, шифроблокноты и оружие. При опросе назвал себя иностранным разведчиком, направленным на Сахалин со шпионским заданием. Поезжайте и разберитесь. С собой возьмите капитана Павлова. Он опытный радист и будет вам хорошим помощником.
Валуев положил телефонную трубку. Зоя с тревогой смотрела на него. Она привыкла к ночным звонкам, неожиданным отъездам мужа, но привычка не могла исключить тревогу.
— Уезжаешь? — спросила она только. — Прошу тебя, будь осторожнее.
— Не беспокойся, все будет хорошо.
