Наш 1-й батальон проскочил Шпремберг, и при подходе к Реме комбриг по радио приказал: «Всем, стой! На достигнутом рубеже остановиться. Развернуть танки в линию, фронтом на запад и ждать указаний». Батальон остановился у перекрестка дорог в километре юго-восточнее Штрасса. Перекрывая шоссе на Энс, я развернул танки в линию фронтом на запад. Экипажи разлеглись кто на танке, кто на земле – блаженствуют. Подъехала кухня. Офицеры на поляне расстелили скатерть, на которую поставили закуску и откуда-то появившийся ром. Под крики «Ура!» мы сдвинули кружки. Штаб бригады с батальоном автоматчиков, 3-м танковым батальоном и тылами расположились в районе Шпремберга.
Вечером радист моего батальона по радио поймал сообщение о капитуляции фашистской Германии. Он доложил мне, а я сообщил комбригу. Полковник Чунихин ответил: «Не знаю. Жди официального сообщения. Не расслабляйся. Усиль бдительность. Поддерживай порядок». Всю ночь с 8 на 9 мая бригада провела в ожидании, в приподнятом настроении. По дорогам с запада на восток, с юга на север и обратно возвращались в родные края толпы людей разных национальностей – узники концлагерей, угнанные в неволю беженцы. Я устроился в доме, на первом этаже которого было кафе, а на втором жилое помещение сбежавшего с семьей хозяина. Утром я проснулся, открыл настежь окно и сел на подоконник. Красота! Горы, цветущие яблони, ярко-зеленые поля озимых, солнце. Для меня, сельского жителя, это было как бальзам на душу. И так мне грустно стало! Война закончилась, а что же дальше?! Чем же заниматься?! Понятно, что армия будет сокращаться. Есть шанс попасть под это сокращение. Тогда что? Хорошо, среднее образование есть, могу поступить в институт. В какой? Можно в институт физкультуры податься – я физически развит, в футбол играю очень прилично, на лыжах бегаю отлично… Вот в таких раздумьях меня застал визит заместителя командира бригады майора Новиков. Я его встретил, и он спрашивает:
– Вася, что это ты хмурый?
– Чему мне радоваться? Война закончилась. А что я умею? Марш совершить, оборону построить, в атаку людей повести? За годы войны у меня никаких неясных вопросов не было. А что сейчас впереди? Куда податься?
Он посмотрел на меня искоса и говорит:
– Я тебя не понимаю. Ты жив остался, остальное все приложится! Ты останешься в армии, пойдешь в академию. Перспектива у тебя очень хорошая.
– Так-то оно так. А может, уволиться?
– Да ты что?! В таком возрасте командир батальона и задумал увольняться?! А кто же будет служить?! Ни в коем случае!
– Хорошо, я подумаю…
Видимо, он рассказал о нашем разговоре Чунихину. Комбриг приехал на следующее утро:
– Вася, я слышал, что ты сильно загрустил.
– Мне не ясно, что делать дальше, чем заняться.
– Найдешь чем заняться. Давай, не грусти! Тебе же только 21 год, а ты уже командир батальона. Ты самый молодой командир батальона в нашей бригаде и в нашем корпусе. Кому-кому, а тебе сам бог велел в армии оставаться и служить. Никто тебя никогда не уволит, если ты сам не будешь кочевряжиться, умолять и просить. Ты пойдешь еще в академию, у тебя очень большая перспектива. Единственное, что я прошу: выброси всю мишуру из головы, наводи порядок в батальоне. Учись командовать им в мирное время. Это тебе пригодится, когда ты после академии пойдешь на полковое звено. У тебя не будет неясных вопросов. И еще – оставь Мальцеву. Вдруг забеременеет, привяжется и не отвяжется. Девка она хорошая, но по рукам ходила и рано или поздно начнет тебе изменять. Она опять у тебя ошивается?
– Нет, что вы! – соврал я.
Надо сказать, что, когда война закончилась, Маша фактически перебралась ко мне жить. Завидев машину комбрига, она юркнула на чердак и там сидела, пока он не уехал.
– Хорошо. Я сделаю, как вы скажете.
– Пойдем, посмотрим, как у тебя расположился батальон.
– Как вы приказали, так он и расположился.
– Ну, пойдем. Имей в виду, война закончилась, у нас могут появиться другие враги. Вы особо не распускайтесь, бдительность не теряйте. Обязательно организуй охрану танков, дежурство.
– Я уже распорядился, все нормально. Я всех предупредил, чтобы не болтались, не пили.
– Пойдем, пройдемся.
Мы прошли по батальону, погода была чудесная, солнце. Комбриг посмотрел:
– Молодец, так и держи.
Я пошел его проводить до машины. Вдруг слышим, невдалеке нестройный хор тянет: «Из-за острова на стрежень…» Постепенно голоса становятся сильнее, и вот из-за угла дома вываливается пьяная в дым троица, возглавляемая механиком-регулировщиком Стуловым. Они остановились. Комбриг помрачнел:
– А ну-ка идите сюда, голубчики. Конечно, война закончилась, но вопросы бдительности не снимаются. Вам что, не было приказано не расслабляться, не терять бдительность и боевую готовность?! Почему вы пьяны?!
– Товарищ полковник, мы не пьяные, мы просто выпившие. Я думаю, что Родина нас в этот день простит!
– Идите проспитесь.
– Есть!
Обращаясь ко мне, комбриг сказал:
– Смотри, с выпивкой поосторожней. – И на этом мы расстались.
Чуть позже, когда построили палаточный лагерь, я распорядился, чтобы при каждом приеме пищи на столе стоял графин с вином, благо его было в достатке. Но при этом я предупредил, что, если увижу хоть одного пьяного, больше ни одного графина с вином не будет. И за месяц ни одного пьяного я не видел! Как они это делали, я не знаю, – наверное, прятали крепко выпивших, но так было.
Днем пришел приказ: «Останавливать и реквизировать все машины, мотоциклы и велосипеды, которые идут по шоссе, ставить в парк», и мы выставили патруль. Машины нам отдавали без разговоров, а за каждый велосипед разгоралось сражение. Тем не менее за сутки мы отобрали почти тысячу велосипедов и выставили их в ряды. Я доложил командиру бригады, что велосипеды потрепанные, как трофей совершенно негодные, а люди плачут, обиженные нашим поведением. Тогда полковник отменил распоряжение о реквизиции велосипедов, но пока разбирались и раздавали отнятое имущество, опустилась ночь. Люди расположились поблизости от танков, чувствуя себя более спокойно под защитой наших войск. Разгорелись костры, в котелках варилась еда. Послышались разговоры на разных языках, хохот, песни, где-то играла гармошка. Я сидел у окна и блаженствовал. После разговора с Чунихиным ушли в сторону метания: я твердо решил остаться в армии. Я любил командовать и чувствовал, что у меня это получается.
После Победы
В июне Мария, приехав в очередной раз ко мне, игриво спрашивает:
– Скажи, ты будешь обижаться?
– Интересно, чего мне на тебя обижаться?!
– Нет, ну будешь обижаться?
– Смотря за что.
Она мне сует предписание: «Сержант Мальцева направляется в распоряжение командира 1-го батальона капитана Брюхова для прохождения дальнейшей службы».
