– Где граница, отделяющая то, что женщина должна другим, от того, что является ее долгом перед собой? – задумчиво хмуря брови, спросила Джесси.
Женевьева тяжело вздохнула, глядя на лазурные волны моря.
– Мне кажется, каждый понимает долг по-своему. И в соответствии с этим делает свой выбор. И если выбор сделан неправильно, человек чувствует в душе, что совершил ошибку.
– Но если человек эгоистичен…
Женевьева остановила подругу, тронув за руку.
– Ты вовсе не эгоистка…
Джесси склонила голову. Она чувствовала, как легкий ветерок играет с завитками на ее затылке.
– Моя мама думает иначе.
– Твоя мать, наверное, хочет оправдаться перед собой в тех неправильных решениях, которые она принимала на протяжении всей жизни.
Джесси внимательно посмотрела на подругу.
– Ты имеешь в виду прежде всего ее брак с моим отцом?
– Да.
Джесси сидела, понурив голову, и рассматривала колыхавшиеся под напором набегавших волн морские водоросли, зацепившиеся за камень.
– Мои родители никогда не любили друг друга, – с горечью поведала Джесси.
Женевьева с сочувствием посмотрела на подругу.
– Тут нет их вины. Беатрис и Ансельм вступили в брак по расчету по приказу своих родителей. При таких обстоятельствах разве могла в их душах зародиться любовь? Беатрис всегда считала, что Ансельм ниже ее по своему происхождению. Ведь ее семья принадлежала к старинному английскому роду, пусть и обедневшему.
– Ты права, Корбетты в ее глазах выскочки, – сокрушенно качая головой, заметила Джесси.
Женевьева улыбнулась.
– Вообще-то меня удивляет, что твоя мать так пренебрежительно отзывается о семье твоего отца, – заметила она.
– Нет, она так прямо не называет его родственников выскочками. Но к такому разряду она относит состоятельных людей незнатного происхождения. Каждый раз, давая кому-то подобную оценку, мама выразительно смотрела на отца. Нетрудно догадаться, что означал ее взгляд.
Над их головами с криком пролетел ястреб. Оперение на его раскинутых крыльях поблескивало на солнце.
– Твоя мать совсем не меняется с годами.
– Ты так говоришь о ней, как будто когда-то хорошо ее знала.
Джесси поменяла позу и свесила ноги с камня.
– Да, я когда-то хорошо ее знала, – подтвердила Женевьева.
Джесси бросила на подругу удивленный взгляд.
– Как интересно! Расскажи, пожалуйста.
Налетевший ветерок донес до них запах морской воды, мокрых скал и эвкалиптов, росших на вершине мыса. Женевьева закрыла глаза, наслаждаясь знакомыми ароматами.
– Я обещала твоей матери никогда не рассказывать о ней, – сообщила она с тяжелым сердцем.
Женевьева опасалась, что Джесси будет настаивать на своем, но она промолчала. Некоторое время подруги слушали шум прибоя и крики чаек над волнами, погрузившись в задумчивость.
– Скажи, моя мама любила кого-то? – неожиданно спросила Джесси. – Я говорю о том времени, когда родители собрались выдавать ее замуж за моего будущего отца.
Лицо девушки опечалилось. Женевьева с жалостью посмотрела на нее. «Неужели твоя собственная судьба так ничему и не научила тебя, Беатрис?» – с горечью подумала она.
– Да, – промолвила Женевьева, выдержав паузу. – Его звали Питер Флетчер – лейтенант, происходивший из знатной, но очень бедной семьи.
– Он любил мою мать?
– Всем сердцем. Когда он узнал о планах родителей Беатрис выдать ее замуж за Ансельма, он предложил ей бежать.
– Но она, конечно, не согласилась.
– Нет. Твоя мать никогда не нарушала правил приличия, принятых в обществе.
У входа в бухту появилось судно под белоснежными парусами. Оно держало курс на юг.
– Я ничего не знала, – задумчиво пробормотала Джесси, пристально глядя на проплывавший на горизонте корабль.
– Должно быть, Беатрис уже забыла о прошедшем. А вернее, заставила себя забыть.
Женевьева прикрыла глаза ладонью от яркого слепящего солнца. Она узнала судно. Фрегат «Отпор» спешил назад в порт Блэкхейвен-Бей.
– Твоя мать до сих пор не догадывается о том, какие чувства ты испытываешь к ирландцу?
Джесси покачала головой:
– Нет. Кстати, Женевьева, как ты узнала о том, что я влюблена в него?
– Я догадалась по выражению твоего лица в ту памятную штормовую ночь. Ты смотрела на него влюбленными глазами.
– Мне, наверное, следует носить шляпки с густыми вуалями, – пошутила Джесси. Но на самом деле она испугалась слов подруги. Ведь о ее чувствах могли догадаться посторонние. – Если бы моя мать узнала… – Джесси помолчала, качая головой. – Я даже не знаю, что бы она в таком случае сделала. В одном я твердо уверена – она заставила бы Лукаса страдать. Она посчитала бы его виновным в том, что я решила расторгнуть помолвку.
– Когда истекает срок его наказания?
Джесси, понурив голову, тяжело вздохнула.
– Никогда. Он обречен до конца своих дней гнить на каторге, Женевьева.
Фрегат находился теперь так близко, что женщины слышали шум полощущихся на ветру парусов и плеск воды о корпус. Женевьева сжала руку подруги.
– Бедняжка Джесси…
– Он мне сказал… – нерешительно произнесла Джесси. – Он сказал, что существуют способы, с помощью которых женщины предохраняются от беременности или в случае необходимости прерывают ее. Ты что-нибудь знаешь о них?
Женевьева испытующе посмотрела на подругу. Она поняла, что в жизни Джесси произошли крупные перемены.
– Да, я помогу тебе.
Джесси кивком поблагодарила ее. В ее глазах блестели слезы. Она всегда выглядела уверенной, сильной и очень требовательной к себе. Даже в детстве Джесси редко плакала.
– Ты, наверное, хочешь предупредить меня о подстерегающей нас опасности. – Джесси старалась сдержать слезы.
Женевьева крепче сжала руку подруги.
– Да, вам грозит опасность, но ведь ты сама все знаешь.
Сердце Женевьевы разрывалось от боли. Она знала, что ее подругу впереди ждут страдания и беды, но ничем не могла помочь ей.
– Помни, дорогая моя Джесси, что бы ни случилось, ты всегда найдешь у меня поддержку и участие.
Мальчик сидел на земле, прислонившись спиной к стене дома из неотесанных камней. Его голову покрывала надвинутая на глаза старая шляпа.
– Она сейчас на лугу за домом пасет овец, – сообщил он, не глядя на въехавшего во двор Уоррика и не дожидаясь его вопроса.
– Спасибо, Диккен, – поблагодарил его всадник и хотел поворотить коня, но снова взглянул на мальчика.
Странный парнишка! Он казался Уоррику далеким от цивилизации дикарем. В последнее время Уоррик часто наведывался в домик на побережье и наблюдал за Диккеном. Мальчик так ловко управлялся с рогаткой, что без труда добывал с ее помощью дичь и даже кенгуру. Убивая птиц и животных, он всегда радостно улыбался. Уоррик подозревал, что именно Диккен заколол ножом Паркера Джоунса.
