— Герберт Джордж Уэллс…
— Марсианам понадобилось всего две недели, чтобы завоевать Землю. — Она сделала паузу и улыбнулась. — Я хочу, чтобы вы воспроизвели это вторжение.
Гилмор поднял глаза от книги и оторопело уставился на нее.
— Что вы сказали?
— То, что вы слышали: я хочу, чтобы вы заставили весь мир поверить в то, что на Землю прилетели марсиане.
— Вы сошли с ума? — возмутился Гилмор.
— Разумеется, не нужно доводить дело до конца, — объяснила она. — Мне достаточно будет, что нашествие начнется.
— Что нашествие начнется?.. Но, мисс Харлоу, это ведь…
— Невозможно?
— Я не это хотел сказать… — пробормотал он.
— Тем лучше для вас, мистер Гилмор, значит, вам нетрудно будет это устроить. Сделайте так, чтобы цилиндр внеземного происхождения появился в Хорселле, чтобы из него вылез марсианин и чтобы на следующий день газеты всего мира заговорили о прибытии наших соседей по Солнечной системе. Если в них появятся подобные заголовки, я соглашусь стать вашей женой.
— Нашествие марсиан… — промямлил Гилмор. — Вы хотите, чтобы я имитировал нашествие марсиан…
— Да, именно этого я хочу, — подтвердила Эмма. — Пусть это будет данью уважения моему прадедушке, который убедил весь мир, что на Луне обитают единороги и люди-летучие мыши.
Гилмор нагнулся над столом и несколько мгновений рассматривал книгу, недоверчиво качая при этом головой.
— Если вы чувствуете, что вам это не по зубам, мистер Гилмор, признайте свое поражение, — предложила она. — И прошу вас, перестаньте присылать мне свои нелепые записки, заверяя, что готовы выполнить невозможное.
Он посмотрел ей в глаза и вызывающе улыбнулся.
— Марсиане появятся в Хорселле, мисс Харлоу, — произнес он торжественным тоном, каким объясняются в любви. — Они появятся там, даю вам слово. Прилетят с Марса, чтобы вы стали моей женой.
— Когда? — также с вызовом спросила она.
Казалось, Гилмор раздумывает.
— Когда? М-м-м… дайте-ка прикинуть. Сейчас начало мая. За неделю я мог бы подготовить поездку в Англию и прибыл бы туда через пятнадцать дней. Затем мне понадобилась бы по меньшей мере пара месяцев, чтобы ответить на ваш вызов… Это переносит нас в август. Да, полагаю, времени достаточно… Хорошо, мисс Харлоу, вас устроит, чтобы марсиане вторглись на Землю первого августа?
Эмма кивнула.
— Вполне устроит, мистер Гилмор. Обещаю, что в этот день я буду находиться на Хорселлском пастбище, — сказала она, вставая и протягивая ему руку. — До встречи там, мистер Гилмор.
Он тоже поднялся, удивленный, что она так внезапно уходит, и поспешил позвонить в колокольчик для слуг, после чего поцеловал ей руку.
— До встречи там, мисс Харлоу, — повторил он ее слова.
Вежливо сделав реверанс, Эмма направилась к дверям библиотеки, а оттуда, снова в сопровождении дворецкого, к выходу, размышляя по дороге над тем, как удачно все прошло. Но оставим ее, пока она идет бесчисленными комнатами дома, и вернемся в маленький внутренний дворик, потому что самое главное сейчас — это не то, что думает Эмма, и тем более не то, о чем могут думать дворецкий или восторженная Дейзи, которая поджидает свою юную госпожу в просторном холле и еще не знает, что через считанные недели ей уже не придется дрожать за свое место, поскольку она получит неуклюжее, но вполне серьезное предложение в виде кольца, спрятанного в черничном бисквите и лишь чудом ею не проглоченного. По-настоящему важно то, о чем думает пребывающий в замешательстве Монтгомери Гилмор. Проводив Эмму, он снова уселся в кресло и сейчас с задумчивым видом поглаживал книгу, которую она ему оставила. Он провел толстыми пальцами по выпуклым буквам, составлявшим фамилию автора и напечатанным под названием, и покачал головой то ли недоверчиво, то ли восхищаясь тем, на какие неожиданные повороты, достойные циркового акробата, способна жизнь. Он должен сделать так, чтобы Англия поверила, что марсиане прилетели на Землю с намерением завоевать ее.
— Герберт Джордж Уэллс… — вновь прошептал он. Затем глубоко вздохнул, покорно улыбнулся и, с симпатией посмотрев на своего пса, воскликнул: — Ты можешь в такое поверить, Этерно?
Золотистый ретривер бросил на него взгляд, который он оценил как сочувствующий.
XVIII
Монтгомери Гилмор вернулся в Англию спустя два года после своей смерти. Приехав в Лондон, он первым делом отправился на некую маленькую площадь в Сохо, в центре которой стояла бронзовая скульптура человека, вошедшего в историю под именем Властелина времени. Далеко не всякий обладает привилегией созерцать статую, поставленную по случаю его смерти. Монтгомери Гилмор, известный в другие времена как Гиллиам Мюррей, внимательно сравнил себя с ней, как будто стоял перед зеркалом. Хотя, по правде сказать, после всех изменений, какие претерпела его внешность, было трудно обнаружить в бронзовой фигуре родственные черты. Когда ты весишь сто двадцать килограммов, тебе достаточно совсем немного похудеть, чтобы превратиться в другого человека, хотя он на всякий случай вдобавок еще отпустил бороду и усы, стал носить короткую стрижку и даже одеваться приучил себя гораздо скромнее. С довольной улыбкой оценил он и позу, в которой застыла его копия, поднявшая руку в восторженном жесте, столь свойственном мошенникам. Понравилось ему и то, как скульптор изобразил его верного Этерно, оставленного в Нью-Йорке на попечение Элмера, ибо Гилмор посчитал, что присутствие пса выдаст его.
Кучка голубиного помета, упавшая на голову статуи, заставила его недовольно поморщиться. Он уже побаловал себя созерцанием скульптуры, и незачем было дольше оставаться здесь, чтобы из первых рук узнать обо всех невзгодах, поджидавших статую до тех пор, пока кто-нибудь не распорядится ее снести: медленное, но смертоносное воздействие дождя, ветра и времени, художества и атаки вандалов, нещадный обстрел со стороны бесчисленных поколений голубей, этих милых птичек. Да, этот позор был более чем достаточной приметой будущего. Мюррей сочувственно улыбнулся статуе и не спеша зашагал в сторону Грик-стрит, здороваясь с попадавшимися навстречу прохожими вежливым кивком головы. Он довольно усмехнулся, убедившись, что его никто не узнает. Правда, это его особенно и не волновало, поскольку даже если бы кто-то его признал, то, вероятно, решил бы, учитывая увлечение англичан спиритизмом, что перед ними призрак Гиллиама Мюррея. Ведь в призрак легче поверить, чем в то, что кто-то способен с таким мастерством симулировать свою собственную смерть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
