Он разрезал омлет боковой частью вилки на кусочки.
– Надеюсь. Когда я почувствую, что смогу ему объяснить твое появление более ясно.
– Дети лучше приспосабливаются к ситуациям, чем ты думаешь. – Она улыбнулась ему. – С ним все будет хорошо. Он любит ходить в музеи? Может быть, мы когда-нибудь сможем…
Неожиданно Рэнди схватил ее за запястье, и она уронила ложку в тарелку.
– Ты совсем меня не слушаешь, – сказал он, и его голос был гораздо мягче, чем предполагали его жесты. – Я – расстроен, Клэр. Пожалуйста, перестань вести себя так, как будто ничего не произошло. Пожалуйста, не надевай свою фальшивую улыбку, когда ты со мной. Все не так уж прекрасно. Все перепуталось, и именно такова и бывает жизнь иногда, и тебе нужно с этим смириться. Если ты будешь притворяться, что все прекрасно, никогда ничего не разрешится.
Она вытащила руку из его руки и положила ее на колени. Холодный страх окутал ее как снежное покрывало, и она понимала, что она хочет от Рэнди того, что не имела никакого права просить. Она хотела, чтобы он заботился о ней, чтобы самой заботиться о нем, чтобы войти в новую жизнь без всяких сожалений о прежней жизни. Она обладала удивительной способностью обернуть неясную ситуацию в ситуацию, сверкающую всякими возможностями. И это, вероятно, было одним из самых настоящих ее умений.
– Это единственное, что я умею. – Она почувствовала, что ее нижняя губа начала дрожать, и постаралась сдержаться. Она не должна позволять себе нуждаться в нем. Она не будет жалкой. – Если у меня отобрать мой оптимизм, у меня ничего больше не останется. Я стану всего-навсего перепуганной Сумасшедшей бабой с роем пугающих, сводящих с ума воспоминаний.
– Это – чепуха. Ты храбрая, как сто чертей.
– Нет, я…
– Эй, Клэр. – Он прервал ее, и снова его пальцы коснулись ее руки. – Вспомни женщину, которая вышла за поручень моста с моей сестрой. Она была отчаянно храброй, не так ли?
Она улыбнулась, пожав плечами. Потом распрямилась, полная решимости.
– Хорошо, – сказала она. – Итак, как же мне найти место для жилья?
Рэнди вытащил газету из пластикового пакета и вручил ей выбранный раздел. Она опять почувствовала приближение слез, когда увидела слово «Сдается», а шрифт поплыл на странице. Она читала ему объявления, и к тому времени, когда они покончили с завтраком, обвела кружком несколько – небольшие квартирки, в большинстве в частных домах, где ей не придется подписывать аренду сроком на целый год.
Рэнди делал замечания относительно объявлений, пока она их читала: «хороший район города», «слишком далеко от меня», «много шума от транспорта», но было ясно, что при неминуемом визите Кэри он не сможет сопровождать ее, когда она пойдет осматривать квартиры.
– Что ты делаешь? – спросил он, полуулыбаясь, полухмурясь, указывая на газету.
Она посмотрела вниз. Она покрыла поля газеты странными, вывернутыми в обратную сторону латинскими «S», рисунками, которые она уже несколько недель не прекращала рисовать. Каждый свободный клочок бумаги на или рядом с ее письменным столом в фонде был изрисован этим рисунком.
Она пожала плечами.
– Еще одна навязчивая идея, – сказала она, когда перевела взгляд снова на объявления, где крошечный шрифт заманивал ее описанием того, чего она не хотела. Она смотрела, как Рэнди встал и начал перекладывать посуду в моечную машину. Спина его была широкой. Она бы не узнала его на улице в таком положении. Что же она тут делает?
Все станет на свои места, сказала она себе, сворачивая аккуратно газету вдвое. Все станет аккуратно и спокойно на свои места.
30
Вена
Клэр сидела на продавленном диване в небольшой меблированной квартире, разглядывая обстановку. Она сидела уже полчаса, а возможно и целый час, хотя все содержимое квартирки можно было запечатлеть в памяти за несколько секунд.
Квартирка была совершенно безликой, хотя она располагалась в красивом старинном белом доме в колониальном стиле на тихой улочке не дальше мили от ее собственного дома в Вене. Женщина, что владела этим домом с колониальной архитектурой, очень удивилась, когда Клэр захотела переехать в квартиру в тот же день, в ту самую минуту. Она оглядела ее с таким подозрением, что Клэр пошла в банк, чтобы вручить женщине плату за первый месяц наличными. Проблем с деньгами не было, она имела доступ ко всем счетам, которые принадлежали им с Джоном, в них была и ее доля. Все напоминало ей скорее игру, когда она вручила квартирную плату своей новой хозяйке. За месяц? В таких маленьких двух комнатах? Кого она хочет обмануть?
Комнаты были обставлены скупо. Кроме дивана, столик со стеклянной крышкой из легкого материала и три таких же стула, которые как будто были украдены из киоска с мороженым. Раздвижная дверь открывала вид на плиту, микроволновую печь, холодильник и раковину. Во второй комнате, которая была отделена от первой жалюзи, стояла двухспальная кровать со старинными, но из хорошего ратанга спинками и подходящий к ней по стилю туалетный столик, плетеный из тростника. Встроенный шкаф для одежды был на удивленье большим, зато в ванной комнате буквально не повернуться. Однако все было чистым, без единого пятнышка. Именно это и подкупило ее сразу. Никаких следов предыдущих жильцов. У нее не было чувства, как будто она шла по следам вереницы несчастных бездомных людей, у которых не было ничего, кроме этих двух безликих комнат.
Она подумала о том, как Рэнди и Кэри проводят время в городском доме вместе, и почувствовала такое одиночество, какое ей раньше не доводилось испытывать. Она никогда не была одна. Ни разу за всю жизнь. Как же люди переносят это чувство? И здесь не было телефона. Установка телефона, однако, предполагала бы некоторые обязательства прожить в квартире больше, чем несколько дней. Она пожала плечами.
Ей хотелось бы поговорить с Амелией. Как она сможет объяснить Амелии свой странный поступок? А как с ней поступил Джон? Амелия придет в ужас. Клэр Харти-Матиас оставила своего мужа, свой дом, свою работу? Невозможно поверить.
Она поехала в магазин и купила бакалейные и писчебумажные товары, бросая свои приобретения в тележку без всякого аппетита или интереса. Она привезла свои покупки в квартиру и положила их на пустые кухонные полки и в холодильник. Потом поехала к Амелии, но на ее стук никто не ответил, а машины Амелии не было в гараже. Она оставила записку у черного входа. «Я – переехала. Мой новый адрес: Честервуд, № 507. Телефона нет. Пожалуйста, навести меня».
Тогда наконец она сделала то, что необходимо было сделать, то, чего она и страшилась, и страстно желала весь день.
Она поехала к своему дому.
